Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Книга 2
Скажем, в 1960-е годы на экранах всех стран Варшавского договора шел польский фильм «Ставка больше, чем жизнь» — про героического польского офицера, внедренного в вермахт и ставшего чуть ли не личным приятелем Гитлера. Эдакий предшественник Штирлица.
Один из кадров в последней серии — негр, сияющий с танковой брони «генерала Шермана», среди таких же сияющих белых. Кадр, которого не могло быть потому, что не могло быть никогда, — части американской армии были раздельные. Негры отдельно, белые отдельно.
Забавные шутки шутит история! Фильм про героического полковника Клосса снимали в 1960-е годы. Мировая пресса завывала про антисемитизм, царящий в Польше, и разделялась только в одном: одни считали антисемитизм родовой метой советского строя, другие — типичной чертой поляков, независимо от политического строя. Вой шел в том числе и в США.
А поляки в это время снимали исторический фильм, даже не подозревая о расовой сегрегации, царившей в американской армии. Наверное, полякам просто не приходило в голову, что рьяные борцы с нацизмом, спасители Европы от ужасов национал-социализма и лучшие друзья всех евреев мира могут быть вульгарными расистами. И притом расистами не в душе, в частной жизни, а официальными расистами, согласно своим собственным законам.
Развращенные Европой, некоторые американские негры женились на европейских женщинах. Эти негры официально, по закону, не имели права появляться с женами на улицах родных городов. Только в 1948 году президент Трумэн, как главнокомандующий вооруженными силами Америки, специальным указом отменил сегрегацию, создал общие бело-черные части.
Что остается? Пожелать американцам, и в том числе американским евреям, дальнейшей героической борьбы за права человека во всем мире. В Никарагуа, Гренаде, Югославии, Сомали, Афганистане… Где еще?
Глава 4
Что нужно было загранице?
Стоят два еврея, беседуют. Подходит к ним третий.
— Товарищи… Я не знаю, о чем вы разговариваете… Нет, я правда не знаю, о чем вы разговариваете… Но по-моему, ехать надо!
Еврейский анекдотВ ЦИВИЛИЗОВАННОМ МИРЕ
Наивно думать, что страсти по евреям кипели в одной только Российской империи. XIX век, помимо всего прочего, стал классическим веком антисемитизма, и мало где гонимое племя вызывало такой уж восторг и такое уж единодушное принятие.
Только два западных государства изначально заявили о том, что считают евреев своими гражданами: Франция после революции 1789–1793 годов, и Соединенные Штаты Америки.
Но и тут были свои, и довольно существенные проблемы. Наполеон евреев, говоря мягко, недолюбливал, да и не все отцы-основатели США были согласны с включением евреев в число «людей любой веры», которым из-за их веры «никогда не будет отказано в праве занимать любые должности».
Бенджамин Франклин, например, высказывался таким образом: «Если мы, путем Конституции, не исключим их из Соединенных Штатов, то менее чем через двести лет они ринутся в большом количестве, возьмут верх, проглотят страну и изменят форму нашего правления. Если вы не исключите их, то менее чем через двести лет наши потомки будут работать на полях, содержа их, в то время, когда они будут потирать руки в своих конторах. Я предупреждаю вас, что если вы не исключите евреев навсегда, то ваши потомки будут проклинать вас в ваших могилах. Евреи, джентльмены, являются азиатами, они не могут быть никогда другими».
Поскольку сегодня, через 230 лет после этих страстей, белые протестанты англосаксонского происхождения пока еще не мотыжат хлопковых плантаций, я делаю вывод, что Франклин все же несколько преувеличивал масштабы бедствия. Но что он говорил — то говорил. И отметим: пожалуй, первым (или в числе первых) Франклин высказал важнейшую идею: что евреи — вовсе не европейцы. Спустя не очень долгое время к этой мысли придется вернуться многим интеллектуалам и государственным деятелям (в том числе еврейского происхождения).
В большинстве же стран Европы эмансипация евреев завершилась только в середине XIX века, и не всегда без проблем.
В Англии с XVII века не было ни одного погрома, вообще ни одного проявления неодобрения, тем более массового. И тем не менее даже в толерантнейшей Британии, когда в 1858 году решался вопрос о полной эмансипации, в палате общин раздавались голоса об «ограничении поползновений иноверцев и иноземцев».
В своей речи 22 марта 1858 года некий Ньюдигейт заявил вполне четко и ясно: «Евреи прямо и косвенно вызывают агитации и революции. Они способствуют разорению и нищете подобных им безнравственными и лукавыми уловками. Причина ненависти к ним лежит в характере иудаизма, который объединяет своих приверженцев на аморальных основах».
А лорд Харрингтон в палате лордов поддержал его в речи 12 июля 1958 года: «Я возражаю против допущения евреев, ибо они величайшие денежные заимодавцы в мире. Им безразлично, поддерживают ли они хорошие или плохие дела. Вследствие этого нации мира стонут от непосильно тяжелой системы налогов и национальных долгов. Они являются всегда величайшими врагами свободы».
Равноправие евреям предоставили — но, как видите, не единогласно.
В ГЕРМАНИИ
В Германии «антисемитизм страха» был гораздо сильнее, чем в Англии или в США, на что были глубочайшие причины: процент грамотных немцев был ниже, чем в англосаксонских странах. Да, Германия была страной университетов; да, вплоть до эпохи Гитлера в мире существовала наука немецкая — и вторая половина науки, вся остальная. Но великолепные ученые творили, замечательные открытия совершались, книги писались посреди не очень образованной страны. В Британии уже в 1800 году 50 % населения жило в городах, и даже сельское население, во-первых, очень часто вовсе не занималось сельским хозяйством, а во-вторых, и сельским хозяйством занималось не патриархальное крестьянство, а своего рода сельские предприниматели. При всей специфике труда на земле, британский фермер отлично умел вкладывать капитал, оценивать возможные доходы и получать прибыль. А если не умел — с ним происходило то же самое, что и со всяким мелким предпринимателем. Хорошо знакомый российскому читателю Джеймс Хэрриот описывает такие случаи [26].
В результате в Британии евреи составляли лишь часть населения, оставаясь по культурному и образовательному уровню одними из многих. А вот в Германии было очень много людей, для которых евреи могли составлять конкуренцию, — и в силу того, что они были образованнее и культурнее, и в силу своей большей приспособленности к городским формам производства и быта.
В историю вошли слова А. Штекера: «Евреи — это наше несчастье!» и Евгения Дюринга: «Германия стоит перед опасностью иностранного господства». Российский интеллигент знает Евгения Дюринга в основном по «Анти-Дюрингу» Ф. Энгельса. А он, представьте себе, был одним из лидеров немецкой социал-демократии и писал книги, в которых утверждал: «Еврейский вопрос есть просто вопрос расовый, и евреи не просто нам чуждая, но врожденно и бесповоротно испорченная раса». И эти книги читали — вот ведь что самое интересное!
Само слово «антисемитизм» появилось в Германии в 1879 году, и ввел его в обиход Вильгельм Марр, полуеврей, в книге «Победа иудаизма над германизмом». «Снова — в который раз? — еврейская история запятнана отступничеством», — вновь заламывает руки мистер Даймонт [79, с. 400]. Хуже… Хуже… В который раз еврейская история запятнана мелким маразмом. Причем и со стороны Марра, и со стороны мистера Даймонта.
В 1882 году в Дрездене состоялся Антисемитский конгресс, на который съехалось до тысячи социалистов-мракобесов. Конгресс принял «Манифест к правительствам и народам христианских государств, гибнущих от еврейства». В манифесте антисемиты требовали чего-то родного, средневекового: изгнания евреев из Германии.
Во Франции было ненамного лучше; там не было Марра, но зато был Эдуард Дрюмон с его вышедшей в 1886 году книгой «Еврейская Франция». Дрюмон пугал читателей тем, что евреи с их хитростью, умом и образованностью скоро покорят Францию и сделают ее еврейским государством.
Дрюмон был одним из первых, кто ввел в мировую мифологию новый образ еврея. До середины-конца XIX века Европа считала евреев особым племенем туземцев, выведенных из мрака пламенем Просвещения. Еврей был или такой же европеец, как мы, только ходящий в синагогу, или дикий туземец, вызывающий скорее жалость своей нищетой, болезненностью, отсталостью.
Дрюмон был в числе тех, кто вывел новый образ еврея — еврея-заговорщика! Действительно, почему это малочисленное еврейское племя все время оказывается на важных постах, да еще стяжает богатства? Не могут же плохие евреи честным путем оттеснять от кормушки хороших французов?! Тут заговор! Евреи всего мира объединились в мировой сверхкагал и последовательно превращают весь мир в своих рабов, вот что они делают!
