Олег Гончаренко - Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920—1970 гг.
В течение 22—23 декабря 1924 года Русский отряд продолжил движение в направлении Тираны, оставляя позади деревни Бургарет и Серуйе и выйдя в конце дня к горному перевалу Гафа-Муризес. Сосредоточив артиллерию и пулеметы, коммунистические отряды открыли беспорядочную стрельбу по наступавшим русским в надежде плотным огнём остановить добровольцев, действовавших против них под прикрытием естественных природных преград. Разгорелся жестокий бой, во время которого группа албанских добровольцев обошла противника с фланга, поднявшись по казавшимся неприступными скалам, и атаковала позиции неприятеля. Оборонявшиеся не выдержали натиска и бежали, оставив батареи и пулеметные гнезда со всеми пулеметами и боеприпасами. Сбитый с перевала Гафа-Муризес противник в дальнейшем не оказывал серьезного сопротивления, отступая или сдаваясь в плен при первой удобной возможности. Извещенное о крахе линии обороны правительство Фаноли и часть его сторонников из регентского совета Албании незамедлительно бежали в Италию.
24 декабря 1924 года передовые колонны Русского отряда вступали в Тирану. Его величество со свитой и личной охраной прибыл через перевал Скали-Гунисет, радостно встречаемый народом. В течение следующего дня население Албании повсеместно признало монарха, и албанский король вернул себе утраченную власть. «Неотложные государственные дела не позволили его величеству выйти и лично поблагодарить чинов отряда за их боевую работу, но его величество поручил это полковнику Ценабею Криузиу, который и передал милостивые слова его величества»{89}, — вспоминал участник похода. За околицей Тираны Русский отряд проводили под звуки военного оркестра. Офицеры отряда, мужественно расчищавшие дорогу албанскому королю в его столицу, не получили правительственных наград этой небольшой горной страны. Их усилия не были отмечены ни обращением к ним монарха, ни каким бы то ни было иным способом. Им предстояло снова возвращаться туда, откуда они прибыли две недели назад, в Сербию или Болгарию, снова заниматься поисками работы и возможностью хоть как-нибудь трудоустроить себя. Причину подобной неблагодарности албанского монарха можно искать в отсутствии средств у бедной страны для поощрения усилий основной военной силы, вернувшей ей привычный образ правления, отсутствием налаженной управленческой структуры, которая могла бы взять на себя хлопоты по поощрению или награждению чинов Русского отряда, и многом другом.
Некоторые участники Русского отряда, чьё вероучение позволяло это, постарались принять албанское подданство и остаться проживать в стране. Оставшихся ждал столь же упорный и тяжелый физический труд, как и во время пребывания в Балканских странах, а самых удачливых — служба в отдаленных, разбросанных по горам гарнизонах в самых разных, отнюдь не генеральских чинах. Те, кто вернулся назад, продолжили поиски работы в Болгарии или Сербии. «Маленькая победоносная война» против албанских республиканцев, профессионально плохо подготовленных, оказалась тем несложным усилием со стороны русских добровольцев, которые большинство из них проделали ради идеи государственного единства под скипетром монарха. Примечательно, что еще пять лет тому назад эти русские офицеры ничем не препятствовали унизительному аресту, ссылке и бессудному расстрелу собственного государя, что, вероятно, лежало как нераскаянный грех на душах многих участников того похода.
3.3. РОССИЙСКАЯ ВОЕННО-МОРСКАЯ ЭМИГРАЦИЯ В СЕВЕРНОЙ АФРИКЕ, ЕЁ УЧАСТИЕ В РАЗВИТИИ ОТРАСЛЕВЫХ ИНФРАСТРУКТУР СЕВЕРНЫХ И СЕВЕРО-ВОСТОЧНЫХ ГОСУДАРСТВ КОНТИНЕНТА
В конце 1920-х годов в политической жизни европейских государств стала просматриваться тенденция стойкого неприятия той части русской эмиграции, что еще пока оставалась, образно выражаясь, под знаменами Врангеля. Попытки раздробить и рассеять сплочение консервативной военной среды русского зарубежья со временем увенчались успехом: армия постепенно распалась, и, прежде всего, в отсутствие средств на содержание сложного военного организма, ускоренно дробясь и тая в численности. Люди, оставившие военный стан, подыскивали себе гражданские специальности, женились, поступали в высшие учебные заведения в европейских странах, постепенно обзаводились собственностью, и даже при желании не могли с прежней легкостью вернуться к походной жизни.
Шло время, и недавние участники белой борьбы все более отдалились от армейских будней, постепенно отхода от своеобразного стиля жизни «нищего странствующего военного ордена», каковыми когда-то были, по меткому признанию офицеров, русские воинские части в изгнании. Распыление осколков армии по странам и континентам продолжилось еще добрую половину десятилетия после памятного исхода 1920 года.
Судьба морских офицеров, членов их семейств, гардемарин и тех, кто связал свою судьбу с флотом, оказалась не менее драматичной и исполненной скитаний. Покинув константинопольский рейд в декабре 1920 года, эскадра вышла на простор Средиземноморья. Корабли прошли вдоль архипелага в Наварин, где пополнили запасы угля и пресной воды, и взяли курс на североафриканское побережье, имея своей конечной целью тунисский порт Бизерту. Среди прочих кораблей и судов, двигавшихся из Наварина в Бизерту, шел и большой баркас, основными пассажирами которого были гардемарины и кадеты Морского корпуса. По пути следования на руле баркаса попеременно сидел воспитатель, капитан 1-го ранга Владимир Федорович фон Берг; на кормовом сиденье расположился вице-адмирал Александр Михайлович Герасимов, недавно назначенный новым директором Морского корпуса, а рядом с ним — митрофорный протоиерей о. Георгий Спасский, законоучитель и настоятель церкви Морского корпуса. Кроме них, на баркасе находились все корпусные офицеры-воспитатели. Отплыв из Наварина, Русская эскадра прошла по тем же водам, где более ста лет тому назад подвиги эскадры адмирала Сенявина, действовавшей против флота Наполеона Бонапарта, сделали его имя известным всей России. Часть малотоннажных судов прошла по Коринфскому каналу, а более крупным кораблям, имевшим большую осадку, пришлось обогнуть Грецию. У берегов Кефалонии, южнее острова Корфу, произошел сбор эскадры для совместного похода на Бизерту, и вскоре Андреевские флаги её кораблей уже реяли на её внешнем рейде. Корабли стали входить в глубокую бухту Каруба, из которой морякам стали хорошо видны белые стены городских домов и растущие меж ними пальмы, за которыми угадывались очертания дальних гор. В порту произошла постановка кораблей на якоря, были закреплены швартовы и сошли на берег их экипажи. Занявшись расселением русских моряков во временных лагерях, вице-адмирал Михаил Александрович Кедров в краткие сроки решил задачи проживания всех чинов флота и их семей. Два крупных морских перехода, время, проведенное в Константинополе, а также бремя ответственности стало тяжким испытанием для молодого вице-адмирала М.В. Кедрова. Вместе со своим начальником штаба адмиралом Машуковым он объявил, что отбывает в Париж, чтобы иметь возможность заниматься делами Русской эскадры в непосредственной близости от Елисейского дворца, став своего рода «дипломатическими представителями» русских моряков в изгнании. Кедров сдал командование остающемуся за него в Тунисе контр-адмиралу Михаилу Александровичу Беренсу, назначенному исполняющим дела командующего Русской эскадрой. Начальником штаба стал контр-адмирал Александр Иванович Тихменев. Старшим флаг-офицером стал мичман Андрей Борисович Лесгафт. В годы Гражданской войны он успел немного послужить в Северо-Западной армии генерала Юденича, в отдельном батальоне танков, а затем, вернувшись во флот, попал на знаменитый дальними переходами тральщик «Китобой», на борту которого и прибыл в Бизерту.
Покончив с формальностями новых назначений, Кедров и Машуков приняли участие в прощании с командами кораблей и офицерами и после того на французском крейсере «Эдгар Кинэ» отбыли в Марсель. Из Марселя на поезде Кедров и Машуков выехали в Париж. Как и в Крыму, в 1920 году, адмирал Кедров был рад, что выполнил наконец обязательства по организации вывоза людей и командованию Русской эскадрой, но более не желал связывать себя новыми попечительствами. Возможно, в нем говорило желание отдохнуть от войны и попытаться устроить жизнь на новый лад. Обосновавшись во французской столице, он поступил на учебу в Парижский институт путей сообщения, где прослушал курс и был выпущен с дипломом инженера. По свидетельству современников, адмирал Кедров слыл прилежным студентом, и университетский курс им был окончен с отличием. Успел ли вице-адмирал поработать простым инженером, в точности неизвестно, однако к 1929 году он снова с головой ушел в политику, возглавив русский Военно-морской союз во французской столице.
