Сборник статей - CLIO-SCIENCE. Проблемы истории и междисциплинарного синтеза: Сборник научных трудов. Выпуск III
Здесь мы подошли к вопросу о том, какие дела считались срочными, а какие – нет. Главный принцип был таков: безусловное превалирование государственных интересов над частными. Частные обращения, даже если они были связаны с исполнением государственной службы, рассматривались во вторую очередь. Например: «составление выписок по челобитным подьячих об отставке от полковой службы занимало в приказе 4 дня, по челобитным о выдаче денежных пособий для полковой службы – от 5 до 14 дней; памяти в приказы о выдаче денежных субсидий подьячим направляли из Разряда в течение 1–7 дней»[309].
Таким образом, мы, вслед за автором выше цитируемой статьи, можем сделать весьма обоснованный вывод о том, что понятие «приказная волокита», закрепившееся в сознании российского народа, относится к исполнению приказами их судебных функций в отношении частных лиц. Во-первых, это, по представлениям того времени, дела не срочные, которые могут и подождать, а, во-вторых, искусственное затягивание таких дел, позволяло вытянуть из челобитчиков дополнительные подношения как легального, так и нелегального характера. А, как мы помним, подношения частных лиц, и даже монастырей, составляли существенную часть содержания приказных служащих, не говоря уже о «неверстанных» «молодых» подьячих. Вот, потому-то и дошли да нас в большим количестве жалобы на приказных вроде той, которую подали провинциальные дворяне царю во время Земского собора 1642 г.: «А разорены мы, холопи твои, пуще турских и крымских бусурманов московскою волокитою и от неправд и от неправедных судов»[310].
Таким образом, в XVII в. в отечественном приказном делопроизводстве мы наблюдаем обширную типологию документов; разработанные алгоритмы обработки документации; выработанную дифференциацию по времени обработки дел в зависимости от их важности. Все это указывает на существенное развитие институтов государственно-управленческого аппарата, сформированность централизованного российского государства как такового.
Особенности делопроизводства в Посольском приказе
Как уже упоминалось выше, основной формой фиксации дипломатической информации первоначально были «столбцы», которые на протяжении XVII в. постепенно вытесняются «книгами», представшими собой связки (сшивки) тетрадей, содержавшие посольскую документацию близкую по содержанию, месту и времени составления.
В состав таких тетрадей могли входить документы, относящиеся к «Грамотам». «Верющие» (верительные) грамоты послов; «докончания» – перемирные грамоты (позднее получившие названия «договоров»); «любительные» грамоты, адресованные правительствам третьих стран, для обеспечения мирного проезда посольства через их территорию; «указные» («подорожные») грамоты для воевод российских городов, с указанием им обеспечивать посольство всем необходимым при проезде его через территорию, находящуюся под их юрисдикцией. С другими учреждениями с аналогичным правовым статусом Посольский приказ вел переписку при помощи уже упомянутых ранее «памятей», получая в ответ «памяти» и «отписки». Отправляясь за границу, служащие посольского приказа получали «наказы», который составляют значительный объем многих из посольских книг. С момента отправления посольства откомандированные в него служащие самым тщательным образом вели так называемый «статейный список» данного посольства. В нем фиксировались все события, происходившие во время посольства, особенно подробно описывались происходившие дипломатические церемонии, ход переговоров, состояние экономики и вооруженных сил тех государств, где побывало посольство и так далее. Статейные списки посольств часто занимают весь объем книги. Некоторые посольские книги являются результатами работы комиссий по демаркации после очередного «докончания» и содержат подробное словесное описание местности, по которой проходит линия государственной границы. После завершения посольства и заслушивания царем и Боярской думой отчета его главы производился тщательный допрос его участников, с целью выявления всех нарушений, особенно дисциплинарного характера, имевших место быть. Вся информация фиксировалась в «расспросных речах», которые также подшивались в посольские книги. Материалы визитов иностранных посольств сводились в две группы документов «приезд» и «отпуск», и также заносились в посольские книги[311].
Ранние сборники документов Посольского приказа, оформленные в виде «столбцов», впоследствии переписывались в книги. «Известно, что первоисточники посольских книг – подлинные документы (грамоты, договоры, письма, челобитные т. д.) и столбцы – не уничтожались, а сохранялись в архиве Посольского приказа. Они служили дополнительным справочным материалом при составлении наказов, финансировании посольств и так далее»[312]. Всего до настоящего времени в РГАДА сохранилось 610 посольских книг по связям России с 17 иностранными государствами и более 150 книг – по связям с народами, позднее вошедшими в состав российского государства[313]. В XVII в. в Посольском приказе периодически проводились описи архива. Известны материалы по крайней мере 4 таких описей 1614, 1626, 1632 и 1673 гг.[314] При сличении материалов данных описей с наличием посольских книг в настоящее время выяснено, что значительное количество их было утрачено. Например, утрачен комплекс книг по взаимоотношениях России с Астраханским и Тюменским ханствами, исчезли тетради «гирейские» о взаимоотношениях России с Крымом времен правления дома Гиреев, книги «шамохейские» с материалами посольств «шамохейских князей с великим князем Иваном и великим князем Василием, «книги цысаревых послов и францовского магистра вулфтянковых послов отписки», относительно освобождения из русского плена магистра Ливонского ордена Вильгельма Фюрстенберга за 1562–1566 гг., и некоторые другие книги и отдельные тетради[315].
В XVII в. объем документации, выработанной Посольским приказом, был поистине колоссальным: составлены 231 книга по отношениям с Речью Посполитой, 122 книги по отношениям со Швецией, 61 – по отношениям с Крымом и так далее[316].
Таким образом, на примере работы российского дипломатического ведомства мы можем представить себе не только масштабы внешних отношений российского государства в XVI–XVII вв., но и объемы фиксируемой информации по международным связям того периода времени. И то и другое указывает на то, что, несмотря на относительную изолированность от европейских государств, Россия играла весьма значительную политическую роль в восточной части Европы, причем влияние это постоянно возрастало, исключая, пожалуй, период Смутного времени.
Проблема классификации приказов
Начало изучения приказов как феномена отечественной системы государственного управления относится к концу XVIII в., когда отечественная историческая наука только зарождалась. Первые же в современном понимании серьезные исследования этой темы появились в конце века XIX. С тех пор предпринимались неоднократные попытки каким-либо образом классифицировать эти учреждения по определенным критериям: предмету ведения, территории, на которую распространялась юрисдикция приказа и так далее. «До сегодняшнего дня в исторической науке нет единого мнения по вопросу о классификации приказов XVII в. Проблема эта носит скорее полемический и прикладной характер, однако остается нерешенной»[317]. Действительно, наверное, невозможно выделить какие-либо существенные параметры, по которым можно было бы четко провести разграничительные линии между различными учреждениями этого типа. Все они имели административно-распорядительные и судебные (хотя бы в отношении собственных служащих) функции, все имели финансовые функции, подчинялись саму монарху и Боярской думе, имели определенные закрепленные за ними территории (хотя бы те, за счет сборов с которых содержался конкретный приказ), имели сходную внутреннюю структуру (могли делиться на «столы» или «повытья») и так далее.
«К. А. Неволин считал возможным классифицировать приказы в соответствии с двумя критериями: территориальным и функциональным. А. С. Лаппо-Данилевский обосновывал территориально-сословный принцип разграничения компетенции приказов … И. И. Вернер: дворцовые и государственные приказы. … А. В. Чернов, подвергнув критике концепцию Вернера, предложил, тем не менее, выделять государственные, дворцовые и патриаршие приказы. А. К. Леонтьев выделяет пять групп приказов: 1. административные и судебно-полицейские; 2. областные; 3. военные; 4. финансовые; 5. дворцовые»[318].
Остановимся на наиболее принятой в настоящее время в историческом сообществе системе классификации приказов, но вначале обозначим примерное число таких учреждений, существовавших в XVI–XVII вв. Таковых учреждений насчитывают около 80, причем «количество одновременно функционировавших самостоятельных приказов никогда не превышало полусотни»[319]. «Наиболее приемлемым является разделение приказов на общегосударственные, дворцовые и патриаршие. … Общегосударственные приказы обыкновенно делят на ведомственные и территориальные»[320]. Ведомственные приказы делят в свою очередь на «государствообразующие» (Разрядный, Посольский, Поместный и другие), «финансовые» (к ним относят приказы Большого прихода, «четвертные», Кабацкий, Большой казны и другие), «судебные» (Разбойный, Земский двор, «судные» приказы, Приказ Холопьего суда, Челобитный, Преображенский), «военно-сословные» (Стрелецкий, Пушкарский, Иноземный, Казачий, Рейтарский). Кроме того, для выполнения конкретной временной работы создавались экстраординарные, «временные» приказы (Сбора пятинных и запросных денег, Доимочный, Записной и другие)[321]. К территориальным приказам относятся например: Казанского дворца, Сибирский, Смоленский, Малороссийский, Литовский и другие. «Отдельной группой были патриаршие приказы. Приказов, составлявших патриарший двор, было всего три: Патриарший Дворец, Патриарший Разряд и Патриаршая Казна»[322].
