Олег Айрапетов - На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история
Выбор Германией времени для установления контактов с Абдул-Гамидом был выбран исключительно благополучно. «После армянской резни(1893–1896 гг. — А.О.) султан воспринимался своими братьями-монархами как то холодно, — вспоминал Чарльз Элиот, секретарь британского посольства в Константинополе в 1893–1898 гг., — и этот спонтанный визит христианского императора по пути к Святому Городу вызвал большие толки. Он завершился предоставлением Германии концессии на строительство Багдадской железной дороги…»{707}. Следует отметить, что моральная поддержка Германии пришла как нельзя кстати для турок, опасавшихся, что эскадры европейских держав перейдут от демонстрации флагов к действию. 18 октября 1898 г. германский кайзер вместе со своей супругой снова посетил Константинополь. Это был уже государственный визит, и в столице Оттоманской империи чета Гогенцоллернов задержалась на 4 дня.
Именно во время этого посещения Турции германская промышленность получила концессию на строительство железнодорожного пути от Константинополя в Малую Азию, который положил начало дороге Берлин-Багдад-Басра (первоначальное немецкое название — Berlin-Bizancium-Basra). Немцы начали вытеснять англичан из Турции. Участие Великобритании в морских демонстрациях европейских держав вызывало раздражение султана. Визиты Вильгельма II на этом фоне стали гораздо более продуктивными, и план Берлин-Багдад-Басра получил поддержку султана. Это было грандиозное предприятие, весьма похожее на замысел англичан в 1856 г., но только по масштабу. Завершение данной железнодорожной линии должно было вывести продукцию германской промышленности к берегам Персидского залива и Красного моря (учитывая ветку на Мекку и Медину через порт Акаба), а сырьевые ресурсы этих территорий сделать доступными для предпринимателей Второго рейха. Германская экономика бурно росла, и ей были необходимы рынки сбыта и рынки сырья. «Вопрос не в том, хотим ли мы колонизировать пространство или нет, — заявил несколько позже фон Бюлов, — но в том, что мы должны колонизировать, хотим мы этого или нет»{708}. Стремление развить успех Анатолийской железнодорожной концессии 1888 г., в том числе и с помощью демонстрации личной дружбы германского императора к султану и привело к реализации плана трех «Б». Поначалу германский план не был реализован полностью, окончательно право на строительство железной дороги до Багдада и Басры германское «Общество Анатолийских железных дорог» получило 24 декабря 1899 г{709}. Этому железнодорожному строительству, так и не законченному к началу Первой Мировой войны, придавалось колоссальное значение в Берлине и Константинополе.
Активизация германской политики в Оттоманской империи вопреки ожиданиям Лондона конца 80-х гг. XIX в. с первых же своих шагов получила отчетливый анти-английский оттенок. «Мы не можем позволить ни одной державе, — заявлял в райхстаге в 1899 г. Бюлов, — ни одному иностранному Юпитеру заявить нам: «Что поделать? Мир уже поделен»{710}. Эти слова совпали с действиями, а именно с планами Берлина по созданию океанского флота. Возглавлявший морское министерство с 1883 до 1888 гг. ген. Каприви при вступлении на пост изложил свою программу следующим образом: «В области военно-морской политики я спрашивал не о том, как велик должен быть флот, а насколько он должен быть мал. Предстоит сражение, и большую войну, нависшую над Германией, придется вести прежде, чем нам удастся построить столько кораблей, сколько нужно Германии, и особенно императору, сильно увлекающемуся развитием военно-морских сил»{711}. Тирпиц вспоминал: «…Каприви ограничился тем, что стал готовить оборону применительно к войне с Россией и Францией… Он говорил: сначала нужно покончить с войной, которая начнется послезавтра, а потом займемся развитием флота»{712}. Каприви сменил Бисмарка на посту канцлера в 1890 г. Это ознаменовало новый курс во внешней политике Берлина, но изменения в морской политике начались раньше.
Германия активно развивала торговый флот, и к началу 90-х гг. XIX века он уверенно занял второе место в мире после британского(779 после 5 694), обогнав по паровым судам Францию(500) и США(423). По парусным судам немцы уступали и англичанам и американцам(1386 против 9277 и 3 371), но время парусного флота уже уходило в прошлое{713}. По логике того времени германскому торговому флоту необходимо было прикрытие военного флага. Уже в 1889 г. Вильгельм II провел реформу управления флотом по образцу армии — был введен Морской Генеральный штаб{714}.
На 1892–1893 годы была принята судостроительная программа объемом в 116,8 млн. марок, по которой должны были быть построены 4 мореходных броненосца, 9 броненосцев берегвоой обороны, 7 корветов-крейсеров, 4 станционера, 2 дивизионных миноносца{715}. Старая политика в отношении флота подходила к завершению. В 1888–1889 гг. на судостроение в Германии было потрачено 8 595 тыс. марок(2 068 на имперских адмиралтействах 6 527 на частных верфях). Далее траты на флот только росли: в 1889–1890 гг. — 10 818 тыс. марок(3 664 на имперских адмиралтействах и 7 154 на частных верфях), в 1890–1891 гг. — 24 514 тыс. марок(6 643 на имперских адмиралтействах и 17 871 на частных верфях), в 1891–1892 гг. эти показатели составили 25 981, 5 970 и 2011{716}.
В 1897 г. Морское министерство возглавил контр-адмирал А. фон Тирпиц. Почти сразу же резко меняется военно-морская политика Германии. Предварительная программа строительства флота предусматривала ассигнование в 1897–1898 гг. средств на строительство 1 броненосца, 2 крейсеров 2-го класса и 1 крейсера 4-го класса и замену 3 устаревших кораблей 3 современными крейсерами. От нее отказались, в 1898 г. император принял новую военно-морскую программу, которую с огромным трудом удалось провести через рейхстаг 23 марта 1898 г{717}. В результате к 1903 г. Германия должна была получить «флот открытого моря» вместо флота, который решал исключительно оборонительные задачи: 19 линейных кораблей, 8 броненосцев береговой обороны, 12 броненосных и 30 легких крейсеров{718}.
Последовало и резкое увеличение германского военно-морского бюджета. В 1896–1897 гг. он равнялся 1 252 340 фунтов (против 8 369 874 у Великобритании, 3 400 951 у Франции, 2 072 375 у России, 2 295 811 у США), в 1897–1898 гг. — уже 2 454 400 фунтов (против 5 193 043 у Великобритании, 3 537 800 у Франции, 2530 084 у России, 2 811 756 у США), в 1898–1899 гг. — 2565 600 фунтов (против 9 169 697 у Великобритании, 4 568 676 у Франции, 2 036 735 у России, 4 245 255 у США){719}. Это было только преддверие будущего германо-английского морского противостояния, Тирпиц осознавал, что создание флота является делом целого поколения и вовсе не планировал вступать в противостояние с Англией на море, тем более, что его и проект еще не был осуществлен. Немецкий флот, по его мысли, должен был стать скорее инструментом давления на Лондон, повышавшим ценность Германии, как союзника{720}. На деле от сближения между двумя странами образца начала 90-х гг. XIX века к этому времени уже практически ничего не осталось.
31 декабря 1895 г. в Берлине получили известие, что доктор Л. Джемсон, один из агентов Сесила Родса, совершил набег на Трансваальскую республику с целью ее уничтожения. Эта попытка с треском провалилась. Поколебавшись между планами мобилизации морской пехоты и начала военных действий против Англии, «…но только на суше», Вильгельм II решил ограничиться политическим выступлением{721}. 3 января 1896 г. он отправил президенту республики Полю Крюгеру телеграмму, поздравляя его с тем, что удалось сохранить независимость страны, «не обращаясь за помощью к дружественным державам»{722}. Реакция британской дипломатии была чрезвычайно болезненной, кризис в отношениях между Германией и Великобританией был все же преодолен, но в 1897 г. Лондон отказался продлить срок действия «Средиземноморской Антанты».
Кризис привел к смене руководства германского МИДа. Барона Адольфа Маршаля фон Биберштейна сменил князь Бернгард фон Бюлов, который сразу же получил инструкцию от князя Гогенлоэ — улучшить отношения с Россией: «Мы должны сделать все возможное, чтобы вновь улучшить отношения и избавиться от последствий той величайшей глупости, которую наша политика допустила семь лет назад, расторгнув договор «перестраховки»{723} Примерно так же рассуждал и Вильгельм II: «Англичане так подло относятся ко мне, что мы с тем большим рвением должны поддерживать наши отношения с Россией»{724}. В августе 1897 г. кайзер, сопровождаемый Гогенлоэ и Бюловым, посетил Петергоф, где попытался выполнить эту задачу и объединить усилия России и Германии, хотя бы на Дальнем Востоке. Между прочим, России обещалось и содействие в вопросе о проходе военных судов через черноморские Проливы{725}. Прорыва в русско-германских отношениях не последовало, но Вильгельм явно принял желаемое за действительное и с «большим рвением» продолжил анти-британские эскапады в Турции.
