Коллектив авторов - Лев Гумилев. Теория этногенеза. Великое открытие или мистификация? (сборник)
А. Н. Насонов описывает Русь XI–XII веков как систему «полугосударств» 2, стоящих на порядок ниже, нежели понятие «Русская земля»: Новгородская республика с пригородами; Полоцкое княжество; Смоленское княжество; Ростово-Суздальская земля; Рязанское княжество; Турово-Пинская земля; собственно Русская земля, включавшая три княжества: Киевское, Черниговское и Переяславское; Волынь и, наконец, Червонная Русь, или Галицкое княжество. К этому списку надо добавить завоеванную Владимиром Мономахом половецкую степь между Доном и Карпатами. Но это была малая часть Степи: Великий Булгар на Волге, задонские кочевья половцев, аланские земли на Северном Кавказе и Волжская Хазария с городом Саксином лежали по ту сторону русской границы XII–XIII веков.
Булгары и хазары в это время относились к левантийскому, или мусульманскому, «суперэтносу» (назовем так эти многонациональные единства); аланы и крымские готы – к византийскому; литовцы, латыши и ятвяги – к балтийскому; поляки и венгры уже вошли в западноевропейский суперэтнос. Победа немецких крестоносцев над полабскими славянами превратила Западную Европу в культурно монолитную, хотя этнически и мозаичную целостность, которая в XII веке находилась на подъеме и неустанно, хотя и не всегда удачно, расширяла свой ареал (что в XIII веке привело к кризису).
Раздробленность восточных соседей Руси и отдаленность западных сводили внешние конфликты в XII веке к минимуму. Подлинным бичом страны были междоусобицы, которые мы теперь называем феодальными войнами. К несчастью, они были не только феодальными.
Война всегда дело дорогостоящее, а удельные князья собственных доходов имели мало. Для того чтобы содержать 50-тысячную армию, и в более позднее время требовались ресурсы большой страны. А ведь именно с таким войском Андрей Боголюбский шел на Киев в 1169 году и столько же выставил против него Мстислав Волынский. Эта большая война была немыслима без участия населения Суздальской земли и Волыни. Не случайно, что в историографии спор старшей и младшей линий Мономаховичей считается началом разделения Руси на Северо-сточную и Юго-Западную. Однако дело обстояло еще сложнее.
Обратим внимание на то, что во второй половине XII века традиционная вражда Мономаховичей и Ольговичей отступает на второй план, а обособленное Полоцкое княжество почти не принимает участия в «феодальных войнах», хотя там княжила линия потомков Рогнеды и ее сына Изяслава, не входившая в «ряд Ярославль». В то время еще не было деления на великороссов, украинцев и белоруссов. Это были столкновения внутри единого древнерусского этноса.
Спросим же себя, откуда брали средства; для походов изгои, то есть князья, лишенные не только власти, но и имущества? То, что они хотели получить свою долю наследства отцов, понятно, но ведь одного желания мало. Очевидно, они имели мощную поддержку. Но от кого? Вот тут-то и ключик разгадке.
Просмотрим, для примера, биографию Олега Святославича, исключенного из престолонаследной очереди («лествицы») на том основании, что его отец умер раньше старшего брата Изяслава, вследствие чего место Олега занял Владимир Мономах.
В 1076 году осиротевший, но еще не обиженный, Олег дружил с Владимиром Mономахом и даже крестил его сына Мстислава. В 1077 году он получил стол в Чернигове, но был вынужден уступить его дяде Всеволоду Ярославичу. Это не привело к ссоре, так как он жил у своего дяди и крестил другого сына Мономаха. И вдруг 10 апреля 1078 года Олег бежал от Всеволода в Тьмутаракань и 25 августа пришел с Борисом Вячеславичем и половцами отбивать Чернигов. Этот-то поход и кончился битвой на Нежатиной Ниве. Можно ли думать, что вся война была затеяна из-за Олегова каприза? И потом, откуда добыл он средства для столь большого похода?
После смерти великого князя Всеволода (13 апреля 1093 года) Олег должен был, согласно «лествице», занять черниговский стол, так как его старший брат Давыд уже сидел в Смоленске. И Олег занял Чернигов с боем, вытеснив оттуда Владимира Мономаха, который не посчитался с родовым старшинством. Черниговское население четко высказалось в пользу Олега. Отсюда и пошла вражда, обострившаяся, между прочим, из-за того, что Олег отказался выдать на смерть гостившего у него половецкого князя. Перед нами не просто феодальная война, но и соперничество двух княжеств: Киевско-Волынского и Чернигово-Северского, причем в основе того и другого лежат разные племенные комбинации.
Конечно, приравнять киевлян XI–XII веков к полянам, а черниговцев – к северянам было бы нелепо, но нельзя не заметить, что на месте племен, то есть этносов, исчезнувших вследствие интеграции в единый древнерусский этнос, возникают области с территориальными наименованиями, но с аналогичной функциональной нагрузкой. Пусть суздальцы сложились из кривичей, мери и муромы, новгородцы – из словен, кривичей и веси (вепсов), рязанцы из вятичей и муромы, полочане из кривичей, ливов и леттов, но, даже утеряв традиции предков, эти новые области несли важную функциональную нагрузку: поддерживали целостность большой суперэтнической системы – Руси. Благодаря постоянному взаимодействию, по тем временам не мыслившемуся без борьбы, изолированные субэтнические группы поддерживали древнерусский этнос, а на базе его и суперэтнос, ибо в понятие «Русская земля» входили угорские, финские (меря, мурома), балтские (голядь) и тюркские племена (гузы, берендеи, куманы), являвшиеся компонентами суперэтнической целостности. При этом, как я уже сказал, в междоусобиях союз с торками был традицией киевских и волынских князей, а союз с половцами – князей черниговских.
Но если все это так, то инициаторами междоусобиц были, скорее всего, не сами князья Рюрикова дома, а окружающие их люди, кормящие их и требующие с них за это вполне определенной работы, то есть войны с соседями, с которыми они соперничали и боролись за власть. Так оно и было. И не только в Новгороде и Галиче, где подчиненное положение князей зафиксировано историей, но и во всех других полугосударствах Древней Руси. Бояре убили Андрея Боголюбского; толпа киевлян растерзала Игоря Ольговича; смоляне не дали киевлянам в обиду Ростиславичей и вместе с черниговцами расправились с «матерью городов русских», отдавшей предпочтение волынянам. По логике событий, союзники Рюрика Ростиславича, половцы, изрубили всех «старых, монахов, попов и монашек, а юных черниц, жен и дочерей киевлян увели в свои становища» 2 января 1203 года.
Конечно, это ужасно, но кто виноват? Половцы, которым вместо платы позволили грабить Киев? Князь Рюрик Ростиславич? Или его вдохновитель Всеволод Большое Гнездо? А ведь кроме половцев Киев брали черниговцы, приведенные Ольговичами, так что же, они, не грабили?
Вот вам и «Русь против Степи»… Самое любопытное тут то, что создание антикиевской коалиции, дипломатическую «подготовку войны, наем половцев на службу за обещание разрешить им разграбить Киев осуществил сам герой «Слова о полку Игореве» Игорь Святославич, ставший из Новгород-Северского князя князем Черниговским. Этот факт говорит, что древняя традиция межплеменной вражды полян и северян, переформировавшаяся в соперничество Киева и Чернигова, оказалась еще в XIII веке настолько живучей, что по сравнению с ней пограничные счеты между русичами и половцами меркли.
Ведь и Роман Мстиславич для защиты Киева привлек степняков – торков, которые мужественно отстаивали столицу Руси, сражаясь со своими заклятыми врагами – половцами. Это показывает, что Русь и завоеванная ею Степь составляли в XII веке единое, хотя и не централизованное государство, находящееся в XIII веке в состоянии глубокого кризиса, выражавшегося в ожесточении междоусобных войн.
Война между Правобережьем и Левобережьем Днепра продолжалась даже и после битвы на Калке! В 1235 году Черниговские князья Михаил и Изяслав взяли Киев у Даниила Галицкого и держали три года, после чего обескровленный и полуразрушенный город, снова доставшийся галицкому князю, стал в 1240 году добычей Батыя. Тогда Киев уже не был столицей Руси…
Однако не стоит чрезмерно драматизировать ситуацию: неравномерность развития и разнообразие элементов является, в принципе, условием устойчивости подобной системы. Следовательно, полиэтничность и разноукладность не разрушали, а по-своему скрепляли древнерусскую многонациональную целостность, так ярко и красочно описанную авторами XIII века в «Слове о погибели Русской земли». Лишь в середине XIII века все переменилось и пришла «погибель»!
В чем же она заключалась и почему пришла?
Как я старался показать, междоусобицы княжеств XI–XII веков надо рассматривать как «болезнь роста», как закономерную фазу этногенеза, мучительную, но не угрожающую жизни этноса или суперэтноса. Но столкновения с иными суперэтническими системами сулили куда более грозные последствия. Иные системы подступали с запада и с юго-востока. В начале XIII века вмешательство Запада в русские дела еще ограничивалось установлением военных союзов (поскольку Польша и Венгрия находились в гвельфском блоке, Волынь выступила за гибеллинов; волынский князь Роман пал в бою с поляками в 1205 году; его соперники, черниговцы н суздальцы, установили контакты с папой и поддержали Новгород в его борьбе с Ливонским орденом, стоявшим на стороне Гогенштауфенов; папа, воспользовавшись ситуацией, послал на Русь доминиканских миссионеров, но Юрий II выслал их из пределов своего княжества, так что от этих союзов большого вреда не возникло).
