Владимир Шигин - Жизнь на палубе и на берегу
– Якорь взят на фиш!
После чего следовала новая команда:
– По марсам и реям! Паруса ставить!
Судно быстро покрывалось белыми облаками парусов. Гремели залпы прощальной салютации, орудийные порты заволакивало клубами дыма…
Существовала на парусном флоте и особая шлюпочная культура. Капитаны судов, соревнуясь друг с другом, отделывали шлюпки в соответствии со своими финансовыми возможностями и понятиями о прекрасном. К примеру, у одного из командиров линейных кораблей конца XVIII века командирский катер был выкрашен в кричащий лимонный цвет с черной каймой, весла тоже. Команда же была одета в лимонные фуфайки с черными шейными платками. Другие капитаны предпочитали другие цвета своих катеров и своих гребцов.
Из воспоминаний адмирала Сенявина: «Гребцы были подобраны, как говорится, молодец к молодцу, росту были не менее каждый 10 вершков, прекрасные лицом и собою, на правой стороне все были блондины, а на левой все брюнеты. Одежда их была: оранжевые атласные широкие брюки, шелковые чулки, в башмаках, тонкие полотняные рубашки, галстук тафтяной того же цвета, пышно завязан, а когда люди гребли, тогда узел галстука с концами закинут был на спину, фуфайка оранжевая тонкого сукна, выложена разными узорами черного шнура (цвета оранжевые и черные означают герб императорский), шляпа круглая с широким галуном с кистями и султан страусовых перьев. Катер блестел от позолоты и лака. IIpoчиe и капитанские катера выкрашены также наилучшими красками под лак. Гребцы были одеты в тонкие, синего сукна, фуфайки, брюки шелковые полосатые, рубашки полотняные, розовый платок или галстук и шляпа с позументом. Люди на реях поставлены были в летнем платье, фуфайки и широкие брюки белые, шелковый галстук, круглая шляпа и в башмаках, кушаки были по кораблям разных цветов наподобие лент Георгиевских, Владимирских и прочих. За однообразием в то время не гнались, было бы только пристойно и хорошо».
Так как шлюпка не несла флагов, то для удобства определения степени важности персоны, в ней находящейся, существовали особые правила. Если в шлюпке находился командир корабля, то шлюпочный старшина поднимал при подходе к флагману четыре пальца, старший офицер – три, лейтенант – два, мичман – один.
Вахты, учения, вахты, вахты, вахты… И так изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц – пока длится плавание, пока длится жизнь морехода. А потому давайте не будем сегодня свысока смотреть на старые парусники, на которых плавали наши пращуры, на их небольшие чудачества, которыми они скрашивали свою жизнь. Ведь дело свое они знали! При всей кажущейся простоте старых парусных кораблей, это были весьма сложные и совершенные для своего времени технические конструкции, со столь же сложной и отработанной, как часы, организацией. Да по-другому не могло и быть, ведь им ежечасно предстояло сражаться с самой великой из стихий – с Его Величеством Океаном.
Глава вторая
Корабли уходят и приходят, а гавань остается
Жизнь военных портов России в XVIII веке была весьма отличной от жизни обычных российских городов. Здесь все было иначе…
Главная задача каждого порта – подготовить суда и команды к плаванию, а после окончания оного дать им приют, ремонт и отдохновение. В портах суда отстаивались и хранились между компаниями. И если на теплом Черном море наши моряки старались плавать круглогодично, а потому и чинились соответственно постепенно в течение целого года, то на замерзающей Балтике все было иначе. В Кронштадте, как мы уже говорили, корабли и суда на зиму консервировали.
В каждом российском военном порту имелось свое адмиралтейство – специальное учреждение, обеспечивавшее все виды снабжения и ремонт судов. Адмиралтейства постоянно расширялись и совершенствовались. На Черном море в эпоху парусного флота имелось два адмиралтейства – Николаевское и Севастопольское. На Балтике три: Петербургское, Кронштадтское и Ревельское. В 80-х годах XVIII века за обводным каналом Кронштадта, к примеру, были построены очень удобные для снабжения судов заводы: канатный, полотняный и сухарный, а также многочисленные мастерские. Все они функционируют до настоящего дня!
Адмиралтейство – это целый мир, живущий по своим, только ему присущим законам. С раннего утра до поздней ночи здесь снуют люди. Кажется, что все движутся хаотично, но на самом деле у каждого из снующих есть свое дело и каждый знает, как его делать быстро и толково. Помимо самих верфей, где воздвигаются корабельные короба, в адмиралтействе имеются всевозможные вспомогательные мастерские. Их такое множество, что непосвященный все и не упомнит: весельные, блоковые, столярные и парусные, резные, котельные, кузнечные и домкратные, буровые и инструментальные, якорные, меховые, фонарные и оконные, молярные, компасные, конопатные и бочарные, пильные, свечные и брандспойтные… В каждой мастерской кипит своя работа – опытные мастера и ученики-подмастерья обеспечивают российский флот всем, что ему необходимо. Рядом с адмиралтействами – рабочие и матросские слободки. Там живут семейные рабочие и нижние чины.
Зимовка флота в порту требовала больших помещений и для размещения личного состава. Для этого Петр Первый еще в 1712 году велел собрать со всех губерний для строительства жилья на острове Котлин три тысячи строителей. С тех пор казармы в Кронштадте строились постоянно. Строились дома и для офицеров. В 80-х годах XVIII века адмирал Грейг построил для офицеров и морских чиновников в Кронштадте офицерские флигели, а для матросов – служительские флигели. Во дворах флигелей сбивали из досок макеты судов с полным парусным вооружением. На них учили парусным премудростям рекрутов, гоняли по дворовым мачтам и старослужащих, чтобы те за зиму прыть не теряли. Между офицерскими флигелями ставили каменные заборы с каретными сараями и конюшнями. По дороговизне квартир в портах всем офицерам при Павле Первом были назначены и особые «квартирные» деньги. Впрочем, несмотря на периодическую индексацию этой статьи выплат, во все последующее время суммы «квартирных» денег всегда значительно уступали суммам, которые реально выплачивались за съем квартир хозяевам. Увы, эта грустная традиция дожила и до XXI века…
К большому сожалению, жизнь флотская всецело зависела от самодержца. Любил самодержец флот – и морякам жилось неплохо, прохладно относился государь к детищу петрову – и моряки влачили самое жалкое существование.
К примеру, при императоре Александре Первом флот вниманием не баловали. Корабли по несколько лет кряду гнили в портах, так и не сделав ни одной кампании. Когда же случалось производить смотры высочайшие, то наскоро выкрашивали один из бортов, и начальство этим довольствовалось. Оба александровских морских министра – и маркиз де Траверсе, и барон фон Моллер – нанесли флоту гораздо больше вреда, чем пользы. Экономя на сущей ерунде, они шутя пускали на ветер миллионы. Дело дошло до того, что в 1824 году во время сильного наводнения, когда стихия разрушила часть Кронштадта и Петербурга, сорвала с якорей корабли, под общий шумок было списано на слом более половины флота, включая и не поврежденные новые корабли. Уничтожив собственный флот, морской министр несказанно обогатился, списав корабли на дрова! Подобного мировая история еще не знала!
Знаменитый мореплаватель Головнин, бывший в ту пору генерал-интендантом морского министерства, с горечью констатировал: «Если гнилые, худо и бедно вооруженные и еще хуже и беднее того снабженные корабли, престарелые, хворые, без познаний и присутствия духа флотовожди, неопытные капитаны и пахари под именем матросов, в корабельные экипажи сформированные, могут составить флот, то мы его имеем».
Нелюбовь Александра Первого к флоту поражала современников. Чего там было больше – непонимания или упрямства, сказать трудно. В минуты откровения император признавался близким:
– Я вообще не признаю значения морской силы для России. Деньги на флот уходят как в прорву, а толку от этого нет никакого! Для островитян – англичан – корабли, быть может, и полезны, для нас же это сущее разорение!
Когда-то, вступая на престол, Александр, обращаясь к морякам, заявил во всеуслышание:
– Я извлеку наш флот из мнимого существования в подлинное бытие!
К концу царствования об этих словах никто уже и не упоминал. Российский флот «дней Александровых прекрасного начала» так и не дождался. Впрочем, кто из сильных мира сего, входя во власть, не обещал легко народу всяческих благ, потом столь же легко напрочь забывая о сказанном по прошествии определенного промежутка времени? Увы, но так было во все времена…
Кому-то может показаться невероятным, но одно время Александр даже носился с идеей передачи всего русского флота англичанам, и лишь открытое возмущение против этой затеи большинства высших сановников заставило императора отказаться от своего сумасбродного плана.
