Феофан исповедник - Хронография
л. м. 6021, р. х. 521.
В сем году император жестоко наказал Исайю, епископа Родосского, и Александра, епископа Диоспольского во Фракии, обвиненных в мужеложстве, именно: низложивши их, велел отсечь им {137} детородные уды, водить по городу и кричать глашатаю: «Вы, епископы, не бесчестите своего сана!» Кроме того издал строгие законы против распутных, из коих многие были казнены. Всюду воцарились глубокий страх и безопасность. Император собрал все древние законы в одну книгу, озаглавив так: «Новые постановления», и повелел, чтобы правители в местах своего управления не покупали никаких имений, не строили домов и не получали наследств после чужих, но только от одних ближних родственников.
В том же году, ноября 29, в третьем часу дня, индиктиона седьмого, спустя два года после первого бедствия, великая Антиохия снова испытала на себе гнев Божий, именно: ужасное землетрясение продолжалось целый час, и с небес слышан был страшный рев, отчего все, вновь выстроенные здания и стены рушились до основания, равно как и уцелевшие от первого землетрясения, теперь пали. Все великолепие города, которое возвращено было щедротами царя и собственным иждивением обитателей, уничтожено. Услышав об этом бедствии соседственные города молились Господу с великим сокрушением сердца. Во время сего бедствия погибли четыре тысячи восемьсот семьдесят человек, а оставшиеся бежали в другие города и горы, в которых жили в шалашах. К этому присоединилась большая и суровая зима. Уцелевшие возносили крестные моления со слезами, и босые повергаясь на снег, восклицали: «Господи, помилуй!» В это время одному благочестивому человеку открыто было во сне, чтобы оставшиеся в живых все надписали над дверями своими: «Христос с нами, стойте!» Лишь только они это сделали, тот же час гнев Божий прекратился. Опять царь и царица пожертвовали огромное множество денег на возобновление и постройку города Антиохии, который переименован был при сем в Феополь (град Божий). 21-го марта, индиктиона седьмого, Аламундар Зекикис, царек сарацинский, вторгнулся в пределы империи и опустошил первую Сирию до самых пределов Антиохийских, именно по, так называемый, Литарг и владения Скафатов. Он совершил много убийств, сжег предместья Халкидона, поместье Сермию и весь заповедный (охотничий) край. Узнав об этом, римские экзархи вышли против него. Сарацины и персы слыша это, захватили добычу и пленных и бежали через внутренний рубеж. В апреле месяце, того же 7-го индиктиона, подоспело вспомогательное войско, посланное императором сухим путем {138} из Фригии, которую зовут Ликокранитской. Царь отозвал патриция Ипатия, сына Секундинова, и назначил предводителем Восточных полков Велизария. 12-го мая прибыл в Антиохию магистр Гермоген, муж разумный, которого император Юстиниан отправил послом к персидскому царю для заключения мира. В месяце июне самаритяне и иудеи в Палестине венчали царским венцом какого-то Юлиана. Они, поднявши оружие против христиан, грабили, убивали и производили пожары. Бог предал их в руки Юстиниана, который истребил всех их, а возмутителя Юлиана обезглавил. Хозрой принял магистра Гермогена, посланного с дарами и предложением о мире, а в июле месяце, 7-го индиктиона, взял и самые дары, но мира не заключил, потому что самаритяне, бежавшие к нему, отклонили его, обещаясь предать ему всю страну свою и Палестину, и уверяя, что они располагают пятьюдесятью тысяч войска, из иудеев и самаритян состоящего. Полагаясь на них, Хозрой не принял мира, собирался, при помощи их, взять самый Иерусалим, в котором хранилось бесчисленное множество золота и драгоценных каменьев. Предлогом к отказу послужили ему и рудники в Арменских горах, которые доставляли прежде и римлянам и персам по таланту, теперь же пользовались ими одни римляне. В послании своем к Юстиниану упоминал он еще и о других некоторых предметах. Оказалось потом, что все это произвели самаритяне, а потому на возвратном пути их из Персии остановили их в Амидие. Между ними находилось пятеро знаменитейших и богатых мужей; они отданы были Велизарию и на допросе во всем признались ему.
В том же году дукс Палестины поссорился с одним начальником сарацин, подвластных Риму. Этот начальник, боясь его, отступил во внутренние пределы. Проведав о том, Аламундар сделал нападение, схватил его и убил, а жен и детей его полонил и возвратился назад. Когда весть о том дошла до дуков Финикийских, Аравийских и Месопотамских, равно как и самого начальника племени, то они погнались за ним; Аламундар скрылся от них в пределы Индии[*], в которые еще никто из римлян не проникал. Они захватили его палатки и отвели в плен множество сарацин, мужей, жен и детей, а римлян, в плену томившихся, освободили, взяли верблюдов, овец, волов, много шел-{139}ку и всяких одежд, сожгли четыре персидские крепости и возвратились домой с великою победою.
В том же году, 8-го индиктиона, император Юстиниан поднял великое гонение на эллинов и всякую ересь, причем имущество их велел отбирать в казну. Тогда же обвинили докладчика Македония и наместника Асклипиодота, из коих последний из страха обратился к истинной вере и затем умер. Сверх того взяты были илиополец Пигасий с детьми его, и на пути допрошен патриций Фока, сын Кратеров, квестор Фома и другие, что навело большой страх на всех. Царь издал повеление, чтобы эллинствующих не допускать в государственную службу, ни еретиков, но одних только православных христиан; первым дана была отсрочка для размышления на три месяца. В марте, 8-го индиктиона, прибыли в Антиохию посланные в Персию, консул и магистр Гермоген, и военачальник и патриций Руфин. Пришедши в Дарас, они дали знать о себе персидскому царю, чтобы он принял их. Между тем как они жили в Дарасе, где недалеко от города имел свой стан и военачальник Востока, Велизарий, равно и прочие начальники римские, Миран, главный предводитель персидского войска, с царским сыном и прочими полководцами персидскими, стянувши в Нисивис, в июне месяце, 8-го индиктиона, большие силы, напали на них тремя разными отрядами. Римские вожди, предупрежденные о том, устремились, вместе с магистром, в прекрасном порядке против персов, и произошла большая битва и страшное поражение. Римляне перерубили и уничтожили персов, и взяли главное их знамя. Миран, царский сын и еще немногие спаслись бегством в Нисивис. Римляне одержали великую победу. Известясь о том, персидский царь велел явиться к себе одному лишь патрицию Руфину с комитом Александром. Представши перед ним в августе месяце, они долго совещались с ним, и наконец, постановивши мирные условия, воротились спокойно к себе.
л. м. 6023, р. х. 523.
В сем году явилась в сентябре месяце, 9-го индиктиона, на западе великая и страшная звезда, именно комета, которой яркие лучи обращены были вверх, и потому называли ее Лампадией; она {140} видима была целых двадцать дней. Тогда же происходило повсеместное беспокойство между разными народными сторонами, приведшее к убийствам. В исходе ноября возвратился к императору Юстиниану патриций Руфин из своего посольства в Персию с мирным договором. Юстиниан принял известие о заключении мира с великой радостью, одобрил все статьи договора, и таким образом оба государства снова стали наслаждаться спокойствием.
л. м. 6024, р. х. 524.
В сем году, уже пятом царствования Юстиниана, в январе месяце, 10-го индиктиона, произошло народное возмущение, названное: «Побеждай!» В нем венчан был царским венцом Ипатий, родственник императора Анастасия. Большая часть города сгорела; сгорела и великая церковь святой Ирины, странноприимный дом Сампсона, Августеум, колоннада Базилики и Халки. Все были в великом страхе, а находившиеся, на так называемом, конском ристалище с Ипатием, как говорят, до тридцати пяти тысяч, все до одного погибли. Этот заговор, названный «Побеждай!» произошел таким образом.
Две стороны сошлись на ристалище, где Зеленые (Πράσινοι) кричали, что всему злу виной деревяшка (Калоподий), постельник и спафарий. Зеленые: Много лет, Юстиниан Август! Побеждай! Нас обижают, единый благий, и мы не в силах далее сносить, свидетель Бог! Боимся назвать его, чтоб он не поднялся еще выше, а нам не пропасть бы. Следователь[*]: Кто он, не ведаю. Зеленые: Обидчик наш, триавгустейший, находится в сапожниках. Следователь: Никто не обижает нас. Мати Божья, да не возобновит он снова обид своих! Следователь: Кто бы он таков был, не ведаем. Зеленые: Ты один, триавгустейший, знаешь, кто мой ныне супостат. Следователь: Решительно не знаем, кто он таков. Зеленые: Калоподий спафарий, обидчик мой, владыко всех. Следователь: Калоподий не вмешивается в дела правления. Зеленые: Кто бы он ни был, часть его будет с Иудою. Бог скоро воздаст ему, супостату нашему. Следователь: Вы сходитесь на зрелища только для того, чтобы оскорблять правительство. Зеленые: Как бы то ни было, а кто обижает нас, того часть будет с Иудою. Следователь: Молчать, иудеи, манихеи, самаряне! Зеленые: Ты поносишь нас иудеями и самарянами. Мати Божья, буди со всеми нами! Следователь: Доколе вам навлекать на себя проклятия? Зеленые: Кто {141} не говорит, что государь православно верит, да будет проклят, как Иуда! Следователь: Я говорю, что вы крещаетесь во имя единого. Зеленые закричали наперерыв друг перед другом: Как он сказал, так каждый и готов креститься во имя единого. Следователь: Не шутя, если вы не уйметесь, всем велю снять головы. Зеленые: Каждый спешит захватить власть, чтобы сберечь себя, и если мы, гонимые, что-либо скажем, да не оскорбится тем власть твоя! Бог всех терпит... Зеленые: Имеем основание, самодержец, называть все именем своим; где он, мы не знаем. Не знакомы мы также, триавгустейший, ни с дворцом, ни с положением государства. Всякий из нас идет одной лишь дорожкой по городу и отдыхает с своим посохом; хоть же тут, триавгустейший, не... Следователь: Всякий свободный человек безопасно идет, куда хочет. Зеленые: Верим в свободу свою, но проявлять ее не смеем; и свободный человек по одному лишь подозрению, не из зеленых ли он, без дальнего перед всеми обижается. Следователь: Сорванцы! И вам не жаль своих душ? Зеленые: Да пропадет это тело! Да замолчит правосудие! Прикажи убивать! Пожалуй, наказывай нас! Уже кровь готова течь ручьями; кого хочешь, наказывай! Поистине, природа человеческая не в силах долее сносить того и другого. Лучше бы Савватию не родиться, чем иметь сына убийцей. Вот и поутру, за городом, при Зевгме произошло убийство, а ты, государь, хоть бы посмотрел на то! Было убийство и вечером. Голубые: Убийцы всей этой стадии только ваши. Зеленые: А когда же вы не убиваете, и потом не бежите? Голубые: А вы убиваете и бунтуете; у вас только убийцы стадии. Зеленые: Государь Юстиниан! Сами они навязываются, и никто не убивает их. Всяк про себя разумей! Кто убил при Зевгме продавца дров, самодержец? Следователь: Вы убили его. Зеленые: Кто убил сына Епагафа, самодержец? Следователь: И его вы же убили, да и сваливаете то на голубых. Зеленые: Как раз, как раз! Господи помилуй! Истина насилуется. Стало быть, можно утверждать, что и мир не управляется Божьим промыслом. Откуда такое зло? Следователь: Бог непричастен злу. Зеленые: Бог непричастен злу? А кто же обижает нас? Пусть растолкует это мне мудрец, либо отшельник! Следователь: Богохульцы, богоборцы, когда вы замолчите? Зеленые: Если угодно могуществу твоему, поневоле молчу, триавгустейший; все, все знаю, но молчу. Прощай, правосудие! ты уже безгласно. Перехожу в другой стан, сделаюсь иудеем. Ведает Бог! Лучше стать эллином, чем жить с голубыми. Голубые: {142} Что нелюбо, на то и глядеть не хочу. Зеленые: Пусть откопают кости зрителей!– После того они удалились, оставив императора и голубых зрителями. Скоро потом некоторые магистры подали повод к народному смятению следующим образом: начальник города, захвативши троих, возмущавших народ, приказал повесить их; один из них в тот же день умер, а двое сорвались с виселицы. Их вторично повесили, и они тоже вторично упали. Чернь, увидевши их, закричала: «В церковь их!» Монахи монастыря святого Конона, услышав это, взяли их и в лодке перевезли в церковь святого Лаврентия, которая пользовалась правом никого не выдавать из храма, пока не очистится преступление. Узнав об этом, градоначальник послал воинов подстеречь их; между тем чернь, услыхав это, пришла в дом градоначальника и требовала, чтобы он удалил от церкви святого Лаврентия военную стражу, но тот не дал ей никакого ответа. Рассердившись, она подожгла его начальнический дом, от чего сгорели портики от самой Камары на площади до Халки (лестницы), серебряные лавки и все здания Лавса; попавшихся на пути воинов беспощадно всех перебили, входили в домы, грабили имущества, сожгли дворцовое крыльцо, крытое медью, помещение царских телохранителей и девятую часть Августея. Оттуда устремился народ к пристани Юлиана, именуемой пристанью Мудрости, в дом Прова, где искали оружия, наполняли криками воздух, требовали другого царя, потом зажгли дом Прова, который тут же и рухнул. Продолжая далее идти, сожгли бани Александровы и большой странноприимный дом Сампсона со всеми его больными; кроме того сожгли великую церковь с колоннами обеих сторон, отчего она со всех четырех сторон повалилась. Уже царь в страхе сбирался отправить свои сокровища на легкий корабль и бежать во Фракию до самой Ираклии, предоставляя охранение дворца полководцу Мунду и сыну его, Константиолу, с тремя тысячами воинов, да комнатным чинам, между тем как толпы народа тащили убитых и бросали их в море, в том числе очень много женщин. Когда распространилась молва, что царь с царицею удалился во Фракию, то провозгласили царем патриция Ипатия, который, восседя на ристалище, принимал поздравления от всего народа и вместе с тем слушал оскорбительные слова против императора Юстиниана. Двести молодых зеленых в латах, принадлежащих к флавианцам, явились сюда с тем, чтобы отворить дворец и ввести в него Ипатия. Император, узнав о намерении народа и Ипатия, удалился во дворец и, сопровождаемый {143} Мундом, Константиолом, Велизарием и другими сенаторами, равно рындами, комнатными чинами и меченосцами, скрылся в, так называемые, Пульпиты, находившиеся позади ристалищного седалища, в столовую с медными дверями. Постельничий Нарзес вышел и роздал некоторым из голубых деньги, и тем привлек их к себе: они принялись кричать: «Юстиниан Август, ты победил! Господи, спаси царя Юстиниана и царицу Феодору!» Толпы народа тотчас распались на две части и устремились друг против друга. Придворные, вышедши с своими телохранителями переманили к себе еще кое-кого из народа и поспешили на ристалище. Нарзес вошел в ворота, сын Мунда со стороны рубежного столпа, другие тропинкой, по которой царь ходит на седалище, устроенное для него на самом краю, и принялись поражать народ стрелами и мечами, так что никто ни из голубых, ни из зеленых не мог уцелеть на ристалище. Велизарий с меченосцами, взбежавши на место, где заседает царь, схватил Ипатия и привел к Юстиниану, который и отдал его под стражу. В этот день было убито тридцать тысяч одних мужчин, и никто из крамольников не смел уже нигде показаться, но тот же час совершенное спокойствие водворилось. На другой день Ипатий и брат его, Помпей, лишены жизни и трупы их брошены в море, домы же их, равно как и других 18 патрициев, сиятельных и бывших консулами, как соумышленников Ипатия, взяты в казну. Всюду господствовал великий страх; наконец город успокоился, и конские ристалища на долгое время прекратились.
