KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Михаил Чекуров - Загадочные экспедиции

Михаил Чекуров - Загадочные экспедиции

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн "Михаил Чекуров - Загадочные экспедиции". Жанр: История издательство -, год -.
Перейти на страницу:

Каким образом, по чьей вине произошла утечка секретной информации? Первые, на кого падает подозрение, — это иностранцы, служившие во флоте, в Академии наук и в коллегиях (министерствах) тогдашней России. Особенно преуспел в краже русских секретных карт Жозеф де Лилль — профессор Петербургской Академии наук.

Карты отправлялись за рубеж целыми ящиками, а тревожные сигналы, в частности со стороны профессора Бернулли, увы, слишком долго не доходили до ушей тех, кого это должно было касаться. Когда же мосье де Лилль решил сказать «адью» россиянам (а это случилось в 1774 г.), в Париже его ожидали 66 тыс. ф. (за «деликатные услуги» французской короне) и пожизненная двухтысячная рента (разумеется, все это плюс к русским накоплениям)[110]. Отличились в кражах русских секретов и отцы иезуиты. Именно их стараниями копия карты Первой Камчатской экспедиции была переправлена в Польшу, оттуда в Париж, где ее и издали[111].

Очевидно, у вас возник вопрос: куда смотрели власти, призванные охранять интересы России? Кое-какие меры они принимали. Так, например, господ офицеров и профессоров старались не посвящать в некоторые детали предприятия. Вся корреспонденция экспедиции поступала в сенатскую канцелярию, где ее в случае необходимости переводили на русский язык, а оригиналы направлялись в Академию наук. При этом всем участникам экспедиции запрещалось разглашать какую-либо информацию о предприятии.

И наконец, была предпринята попытка привлечь к ответственности шпионов. В частности, против Миллера и де Лилля возбуждалось дело по обвинению их в государственной измене[112]. В ходе следствия ниточка потянулась к советнику академической канцелярии Шумахеру и… оборвалась. Скорее всего, у этих господ нашлись влиятельные заступники. Напомню, что Академия наук состояла в то время почти из одних иностранцев, среди которых личности вроде де Лилля не были исключением.

С другой стороны, нельзя все сваливать на иностранцев. В среде российских чиновников, даже самых высокопоставленных, было немало лихоимцев, способных во имя личной корысти на предательство национальных интересов. К тому же служебные злоупотребления должностных лиц были обычным явлением, а отсюда вытекала самооправдательная формулировка: если можно светлейшему князю Меншикову — особе, приближенной к трону, или родовитому сановнику князю Гагарину, то мне и подавно можно. Настроения эти усугублялись чехардой на троне, т. е. неустойчивостью политической власти, имевшей место после смерти Петра I. Здесь штурман сделал паузу, и Женя позволил себе краткие комментарии: «Что и говорить, страшное это было время для России. Своих специалистов не хватало, иностранцы же, за немногим исключением, больше пеклись о своем кармане. Да и русские власти вспоминали о благе России, лишь когда это отвечало их личной выгоде».

— Вы несколько сгущаете краски, Женя, — возразил штурман. — Впрочем, заблуждения ваши вполне понятны. Мне придется прокомментировать свой рассказ, ибо у присутствующих могло сложиться неверное представление, что забвение государственных интересов с корыстными целями в XVIII в. было характерно только для должностных лиц России. На самом деле это не так. Например, прославленный английский полководец герцог Мальборо брал у своих и у чужих и деньгами и натурой. Бандит и мерзавец — так называли его не только иностранцы, но и соотечественники. Однако всесильный герцог игнорировал и газетные памфлеты, и парламентские запросы, и неудовольствие августейших особ[113]. Испанское слово «камарилья» — в первоначальном своем значении клика царедворцев, расхищавших национальное достояние Испании, — стало международно-нарицательным термином. В Турции злоупотребления должностных лиц были столь обычным и, главное, неискоренимым явлением, что правительство и не пыталось с ними бороться. Более того, в Стамбуле сочли за благо установить особый налог на взятки. Тем самым «бакшиш» мужей Блистательной Порты получил законный статус[114]. И наконец, напомню вам, что в цивилизованной Западной Европе XVIII в. государственные должности (а также воинские звания) продавались государством совершенно официально.

В заключение хочу отметить, что к Камчатским экспедициям проявили огромный интерес колониальные державы Европы. Причем началась настоящая охота за материалами исследований. Русские карты оказались в Париже, Лондоне. Стокгольме, Мадриде, Амстердаме, Копенгагене, Варшаве. Особые волнения успехи русских первооткрывателей вызвали в Испании и Англии.

Мадрид все еще считал, что у него особые права на Новый Свет хотя бы потому, что последний открыт испанцами и сам наместник святого Петра соизволил по-божески разделить его между Испанией и Португалией. Конечно, горькая необходимость заставила испанскую корону со временем терпеть там прочие европейские державы, но каждая из них в той или иной форме сталкивалась с испанским противодействием. Не избежала этого и Россия.

Все началось с донесения испанского посла при русском дворе. В нем Мадрид информировался о том, что русские экспедиции на Тихом океане носят враждебный испанским интересам характер, в частности о том, что русские высадили на Аляске вооруженный отряд, который мог добраться аж до самой Калифорнии[115]. Коварные московиты, по его представлению, вполне могли высадить разведывательный отряд с целью поиска богатых земель, не освоенных испанцами, или, еще хуже, для того, чтобы вступить в контакт с индейцами и натравить их на испанцев (подобные приемы были обычной практикой в колониальной борьбе европейских держав).

Несколько позднее очередной испанский посол сообщал Мадриду о грандиозной по масштабам экспедиции, которую русские секретно готовят в Архангельске к берегам Северо-Восточной Америки (очевидно, эта информация была следствием слухов об экспедиции Чичагова).

Нетрудно догадаться, что основания для своих панических реляций испанские дипломаты черпали из источников, заслуживающих критического отношения. Слухи о фактических событиях, многократно искаженные и превратно истолкованные, отправляли в Мадрид, а оттуда в Мексику, где тамошние вице-короли принимали соответствующие меры[116]. В частности, на побережье Калифорнии были основаны укрепления Сан-Диего и Сан-Франциско. (В настоящее время, как известно, это крупные портовые города США.) Кроме того, в 1774 г. испанский военный корабль прибыл в Русскую Америку. То, что наблюдал его капитан, очевидно, произвело на него впечатление: обмен салютами, визитами и прощание если не дружеское, то, во всяком случае, вежливое. После этой разведки в Мадриде осознали, что с русским соседством в Америке придется примириться.

Несколько по-иному отнеслись к Русской Америке англичане. Джеймс Кук, побывав на стыке двух континентов, проверил данные, нанесенные на русские карты, отметил их исключительную точность и воздал по сему случаю хвалу Берингу, затем, следуя вдоль берегов Аляски, он объявил собственностью британской короны весьма значительные территории, в том числе и те, которые до него посетили русские исследователи и промышленники.

Замечу, что комплименты Кука адресованы не тому, кому следует. Карта Северо-Восточной Азии была составлена в ходе Первой Камчатской экспедиции лейтенантом Чириковым и мичманом Чаплиным[117]. Кроме того, английский мореплаватель позволил себе еще одну инициативу по части географии — он назвал пролив, отделяющий Азию от Америки, «Берингов». Я сознательно уклоняюсь от обсуждения вопроса, чье же имя должен носить этот пролив, но одну знаменательную, по-моему, деталь стоит напомнить.

Как я вам рассказывал, официально Беринг отправлялся в экспедицию для подтверждения наличия пролива, уже имеющего название — Аниан (Анианский). Кроме того, в ходе экспедиции он получил информацию Г. Миллера о плавании сибирских казаков из Северного Ледовитого океана в Тихий (экспедиция Алексеева — Дежнева)[118], т. е. Беринг знал, что он не первый европеец, прошедший Анианом из океана в океан. Очевидно, именно этими соображениями можно объяснить то, что Беринг не дал проливу никакого названия.

Что же касается Кука, то он по-своему исправил возникшее недоразумение, и инициатива его получила одобрение у географов Европы. А имя Семена Дежнева было увековечено в названии самого восточного мыса Азии. Сделано это было в конце XIX в. по инициативе Нильса Норденшельда — выдающегося шведского ученого и путешественника[119].

Один из заливов Аляски носит имя А. Чирикова. Недалеко от него Жан Лаперуз потерял в прибрежных бурунах две шлюпки своей экспедиции. Именно тогда прославленный французский мореплаватель вспомнил об аналогичной трагедии со шлюпками «Святого Павла» и записал в своем дневнике, что назвал залив «в честь знаменитого русского моряка, который в 1741 г. высадился в этом районе».

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*