Михаил Сарбучев - Никакого «Ига» не было! Интеллектуальная диверсия Запада

1995 год был отправной точкой оперативного «исламского» терроризма. Ведь террор-то сам по себе феномен западной цивилизации, и пустить его на самотек британская «Кобра» вкупе с Королевским институтом внешних отношений никак не могли. Были сформированы отряды (по образцу сформированных Лоуренсом в начале ХХ века) ваххабитов, радикальных исламистов и т. д., вооружены, проинструктированы и направлены на борьбу с подобными себе ближневосточными группами интересов. Так, пакистанская внешняя разведка стала гарантом нестабильности в регионе Южной Азии, иранские аятоллы удержали власть вопреки чаяниям и выбору народа Ирана, Ирак стал зоной нестабильности, Ливан потерял независимость фактически, Сирия уже не суверенна, Турция идет по пути дальнейшего размывания идентичности – и вовсе не в пользу европейской культуры. Это realpolitik в действии. Публицисты пишут о «мультикультурализме» (уже скончавшемся) в Европе, но те же процессы мультикультурализации и деконстукции, примененные к исламскому миру, дали еще более ошарашивающие результаты. Исламский мир стал полностью подконтрольным. До смешного. Им приказали кривляться, протестуя против карикатур на Мухаммеда (которых, заметим, местное население не видело в глаза), и они кривляются под камеры Би-би-си и Си-эн-эн. Такого не было даже во времена СССР с его антиамериканскими «демонстрациями против войны» начала 1980-х. Результат – «революции» в Тунисе, Египте, Ливии, уже и Сирии и т. д. Россия – в этом ряду как «исламская» страна. Ислам становится «традиционной» конфессией. По состоянию на XV в. Это, как мы видим, было далеко не так. Исламский мир стал полностью подконтрольным. Вплоть до моторики. Независимость – миф национальной независимости – отменен. Это часть программы по деконструкции Вестфальского мира. И участие в этом процессе британских организаций и институтов нельзя не заметить. Слишком очевидна стала дистанция в самое последнее время Британии от Европы. Похоже, граница цивилизации и дикости уже проведена не по Одеру, а по Ла-Маншу. Европа сама становится химерой. А исламский мир, инспирированный британскими агентами со времен Лоуренса, выполняет свою поденную грубую и грязную работу.

Есть такая арабская пословица – «Не зовите волка против собаки». В свое время англосаксы в борьбе против экспансии России-СССР (еще задолго до Афганистана) стали выращивать «волка» в лице ислама. «Пусть «дикари» уничтожают «дикарей»! Очень хотелось повторить успех «монголов». Собака тогда казалась Западу опаснее волка. Собака исчезла, а выращенный волк набрал силу и стал рвать тех, кто его выкормил. Что доказывает, хотя и косвенно, нашу мысль. Если бы такое когда-либо в веках было – оно бы не «рассосалось» само! Вот и получается, что настоящие виновники 11 сентября 2001-го – Крузе, Длугоши и их англо-американские сподвижники. Столь самозабвенно и безоглядно выращивая антирусский Ближний Восток, Англия и Америка не понимали, что для ТЕХ «монголов» она сама является таким же мясом, как и русские. Мифическим «монголам» все равно, кого резать. Вспомните, какими сентенциями бравировали чеченские бойцы в Ю.Осетии, чтобы напугать «натовских», «западных» грузин-«европейцев». Шизофреническая парадигма совершила очередной виток. Теперь грузины стали большими «европейцами», чем «монголы»-русские и «россияне-чеченцы»…

XIX век в истории общественной мысли России прошел под знаком борьбы двух идеологем, т.н. «славянофильства» и «западничества». Это нашло более чем яркое воплощение в русской литературе и искусстве того времени. Но мы привыкли воспринимать историю русской литературы XIX века исключительно через ленинскую статью «Памяти Герцена». (А не было за редчайшим исключением другой возможности!) Идеологический дискурс, изложенный в ней, требовал от советских исследователей связывать большевизм с «революционно-демократическим» общественным движением, к которому примыкали отчасти «западники».

Действительно, идеи демократии, либерализма шли в Россию из Европы. Великая Французская революция вслед за европейским всколыхнула и русское общественное сознание. Но взаимодействие этих идей с русской почвой было куда сложнее, чем принято изображать. Большевикам же нужна была история, подводящая к ним, нужно было доказывать, что все, что было до них, лишь предвосхищало их приход. Большевиков не смущало явное насилие над здравым смыслом – что-что, а насилие у них никогда не вызывало аллергии! Так, в предтечи коммунистов записали и «вольнолюбивого» Пушкина, и «зеркало русской революции» Толстого и т. д. и т.п. Изучение литературы и истории воспринималось в советской школе как разновидность «политико-просветительской работы», и, поскольку большевики своим туповатым «агитпропом», особенно под конец (в 70-е – 80-е гг.), изрядно всех достали, это привело к довольно уродливым результатам. Укоренившийся взгляд большинства, что «революционеры-демократы» (Белинский, Добролюбов, Чернышевский и пр.) и есть «западники», а это, в свою очередь, предтечи большевиков, сыграло с русским общественным сознанием последних лет злую шутку – оно решило сыграть «от обратного». Раз большевики против всего русского (а до 1947 года примерно так оно и было), то и «западники» – это тоже явление «анти»-русское, «анти»– национальное. И тут под общественной мыслью подламывается тонкая доска, и она стремглав летит в дичайшее болото «славянофильского» мракобесия и «евразийства». Все, что противостояло большевистскому по ленинскому (по самой своей сути ложному!) дискурсу, а противостояли ему как раз, получается, славянофилы, воспринималось (и воспринимается по сей день!) как нечто антибольшевистское, а стало быть, автоматически – «очень русское». И здесь «татарский» миф расцвел самым пышным цветом, на какой только был способен! «Разруха в головах» создала такие дикие химеры, до которых Крузе с Длугошем бы в жизни не додумались!

Да что далеко за примером-то ходить! У нас «националисты» идут на «Русский марш» под «имперским» флагом, а как мы уже говорили, «империя» – понятие вненациональное! Кого-то из них, возможно, греет «имперский» опыт Германии, но здесь содержится свой обман. III империя, на которую молятся некоторые, строго говоря, национальной была лишь до тех пор, пока не стала примерять доспехи Фридриха Барбароссы. То есть пока не стала становиться именно «империей»! Когда перед Германией стояла задача «объединить всех немцев в одно государство – «Ein Volk, ein Reich, ein Führer!», она оставалась национальным (да, если угодно – «националистическим») государством. И до тех пор ей, кстати, сопутствовал успех! Аншлюс 1938-го года, оккупация Рейнской области (1936) прошли под фанфары и цветы на мостовых. Но как только на горизонте забрезжила НАДнациональная, «имперская» парадигма, как только началось «освоение жизненного пространства» – лимитрофа между Европой и Персией на Востоке, – звезда ее начала закатываться. Националистический духовный дискурс в Германии был разработан превосходно, но она совсем не была готова дать «объединяющее» начало разным этносам. Не готова была к единству не народа, а народов. Национальное стало подменяться религиозным, политическим, геополитическим… Как только начали создаваться «кавказские» дивизии СС, все стальное «арийство», позволившее в кратчайший срок нищей стране освоить космические и ядерные технологии, пошло прахом. Здесь надо благодарить наших британских союзников, что вовремя карту передернули. Что-что, а это они умеют делать виртуозно. Но, по большому счету, анализ этой ситуации – задача наших немецких товарищей, а у нас задача другая.

Интересно замечание кандидата исторических наук Сергея Сергеева: «Это прозвучит неожиданно, но факты свидетельствуют – национализм в России сформировался именно в западнической среде. Иначе и не могло быть: традиционалисты – от Хомякова до Леонтьева – ставили во главу угла не этническую, а религиозную доминанту. Поэтому не случайно, что Михаил Катков был близким другом Белинского и восторженным англоманом. Не случайно крупнейший идеолог русского национализма Михаил Меньшиков вышел из умеренно либеральных, а отнюдь не славянофильских кругов. Не случайна и знаменитая фраза Петра Струве: «Я западник и, следовательно, националист»[63].

Если читатель найдет время посетить Русский музей в Санкт-Петербурге, то пусть подольше задержится на первом этаже, где собраны работы Кипренского, Серова, Крамского, Верещагина, Васнецова – живопись конца XIX – начала XX в. Эти полотна просто-таки поражают своим пессимизмом. Серо-зеленая гамма, повторяющаяся из зала в зал, темные тона, «зажатое», «сдавленное» пространство. Даже великие события, такие, как «Покорение Ермаком Сибири», изображены как бы в тумане. Лишь время от времени попадаются яркие пятна сюжетов из жизни древней Иудеи. Все говорит о том, что к концу XIX века русское общество пребывало в состоянии тяжелейшего духовного кризиса. Эту растерянность испытывали даже такие титаны русской культуры, убежденные националисты, как Виктор Васнецов. Его «Витязь на распутье» как нельзя лучше иллюстрирует этот самый кризис. А «Битва русских со скифами»? – вот он – надлом в сознании современников… Здесь впервые появляется новое лицо предка. Новое лицо русского. Русского-страдальца, «терпилы», бессмысленно (обязательно бессмысленно!) погибшего неизвестно за что… ведь исход битвы предрешен. Появляется и образ врага-победителя – «дикого», «степного» человека. Русь еще движется вперед по инерции, русский рубль теснит франк и марку, обгоняя доллар. (Превышение доходов над расходами в 1908 году в золотых рублях составляло 30 миллионов рублей, а в 1912 году – 335 миллионов рублей.) Все это делалось без увеличения налогового бремени. Оно было в 4 раза меньше, чем во Франции и Германии, и в 8,5 раза меньше, чем в Англии. В период с 1894 по 1913 год молодая русская промышленность увеличила свою производительность в четыре раза. Прирост строительства железных дорог составил 1574 км в год (наивысший показатель при СССР, достигнутый к 1956 году, составил 995 км). Сбор урожая хлебов удвоился. В период с 1907 по 1913 год урожаи главных злаков в России были на треть выше, чем в США, Канаде и Аргентине, вместе взятых. (Никогда в будущем при большевиках эта ситуация не повторялась!) В стране созданы основы парламентской демократии и состоялись свободные выборы. Расцветают университеты и высшие учебные заведения, пользуясь свободой, которой они никогда не имели и никогда не будут иметь в будущем. К 1913 году общий бюджет народного образования достигает колоссальной для того времени цифры – полмиллиарда золотых рублей, а темп его прироста за 20 лет – 628 %! В самом начале царствования последнего Романова начальное образование в России становится бесплатным, а с 1908 года – обязательным. Небывалый расцвет пережила русская наука. Имена Павлова, Менделеева, Попова, Бехтерева и многих других появились в последние десятилетия XIX века. Русские расширили Европу до Тихого океана, протянули железную магистраль от Балтики до Владивостока. Протяженность Транссиба (9288,2 км) почти втрое превышает тогдашний американский Union Pacific. Символично, что пролеты «Амурского красавца» – уникального Хабаровского моста, разделившего Гран-при Парижской выставки с башней инженера Эйфеля, сооружаются в Варшаве и доставляются к месту монтажа водным путем! Это Европа шагает по Сибири к океану! Это ее стальные руки раздвинули «монгольские» степи и наконец дали «завоевателям» керосиновые лампы и квалифицированных ветеринаров. Посевные площади хлопчатника в присоединенных Россией землях Бухарского эмирата выросли за 40 последних перед 17 годом лет в 200 раз! Но все это не занимает общественность. Над ней довлеет чудовищная «евразийская» химера. Дом ариев уже «разделился надвое». В Индийском океане германский крейсер «Эмден» топит русский пароход с двумя последними фермами для строящегося моста. Снова символ? Вспомним Гюго – «Всякая война между европейцами есть гражданская война»…

Похожие книги на "Никакого «Ига» не было! Интеллектуальная диверсия Запада", Михаил Сарбучев читать полностью, без сокращений.

Михаил Сарбучев - Никакого

Хольгер Арбман - Викинги

Дуглас Каппер - Викинги

Джон Каппер - Викинги Британии

Андерс Стриннгольм - Походы