Михаил Горбачев - Жизнь и реформы
Потом: «Ни на какие авантюры, ни на какие сделки я не пойду. Не поддамся ни на какие угрозы, шантаж». Помолчал. Добавил: «Но нам все это может обойтись дорого. Всем, всей семье. Мы должны быть готовы ко всему…»
Позвали детей. Я зачем-то попросила чай. Галина Африкановна — повар — принесла. Пить его, естественно, никто не стал. Рассказали Ирине и Анатолию о случившемся. От них узнали, что несколько минут назад в доме замолчало радио и перестал работать телевизор. У центральной входной двери, неизвестно откуда появившийся, стоит Плеханов. Спросил: «Где Михаил Сергеевич? К нему товарищи». Анатолий ответил: «Не знаю. Видимо, у себя».
Дети и я поддержали Михаила Сергеевича, его решение. Наше мнение было единым: «Мы будем с тобой».
Встреча Михаила Сергеевича с приехавшими проходила в его кабинете. Все это время Анатолий, Ирина и я находились рядом, около дверей кабинета. Вдруг арест? Уведут…
…Вышли «визитеры» из кабинета где-то часов в 18 без Михаила Сергеевича, сами. Варенников прошел мимо, не обратив на нас внимания. Болдин остановился в отдалении. Подошли ко мне (я сидела, ребята стояли рядом) Бакланов и Шенин. Сказали: «Здравствуйте». Бакланов протянул руку. Я на приветствие не ответила, руки не подала. Спросила: «С чем приехали? Что происходит?» Услышала одну фразу, произнесенную Баклановым: «Вынужденные обстоятельства». Повернулись и вместе, втроем, ушли.
Из кабинета вышел Михаил Сергеевич. В руках держал листок, подал его мне. Сказал: «Подтвердилось худшее. Создан комитет по чрезвычайному положению. Мне предъявили требование: подписать Указ о введении чрезвычайного положения в стране, передать полномочия Янаеву. Когда я отверг, предложили подать в отставку. Я потребовал срочно созвать Верховный Совет СССР или Съезд народных депутатов. Там и решить вопрос о необходимости чрезвычайного положения и о моем президентстве».
«Сказали, что арестован или будет арестован, так я и не понял, Ельцин…»
«Здесь, на листочке, фамилии членов комитета…»
Был возмущен не только ультиматумом прибывших, но и их бесцеремонностью и нахальством.
При встрече с А.Черняевым сказал, что назвал их «самоубийцами» и «убийцами»: «Страна в тяжелейшем положении… Мир отвернется… Блокада экономическая и политическая… Это будет трагическим концом».
Отбыл с «делегацией» и Медведев — начальник личной охраны Михаила Сергеевича. Уехал или увезли? Сведения у офицеров охраны противоречивые. Главное — не выразил никакого протеста, не зашел к президенту, сел в машину и уехал. Только кого-то попросил собрать его вещи и переслать в Москву… Сказали еще, будто бы Плеханов написал приказ о его отстранении.
С дачи после работы никого не выпустили. Все, кто оказался сегодня здесь, оставлены: А.С.Черняев — помощник президента, Ольга Васильевна Панина — стенографистка, референт секретариата; медики, обслуживающий персонал. Все — в том числе из местного обслуживающего персонала — женщины, у которых дома семьи. Опечатали все машины. Сказали, самолет, на котором Михаил Сергеевич завтра должен был лететь в Москву, отправлен назад.
Пытаемся что-то услышать, уловить с помощью маленького карманного транзистора «Сони». Какое счастье, что он оказался с нами! По утрам, бреясь, Михаил Сергеевич обычно по нему слушал «Маяк». Взял его с собой в Крым. Стационарный приемник, имеющийся здесь, в резиденции, ни на одном диапазоне не дает приема. Маленький «Сони» работает. Но никаких особых сообщений нет. Все как обычно…
Договорились: Анатолий будет прятать транзистор. И никто не должен знать, что он у нас есть. Никто. Я буду делать более подробные записи.
Не сплю… Мучает горечь от предательства людей, работавших рядом с Михаилом Сергеевичем.
Днем по телефону Янаев спрашивал у Михаила Сергеевича, когда завтра он прилетает в Москву. Выяснял точное время прилета 19-го. Он, мол, будет встречать президента в аэропорту.
По ассоциации в сознании всплывают кадры недавно виденной кинохроники: празднуется 70-летие Хрущева. Георгиевский зал заставлен столами… Брежнев вручает награду… Сладкоречивые слова… Через несколько месяцев будут убирать Хрущева.
Что же происходит сейчас в стране, в Москве? В подмосковной резиденции президента?
А люди, которые здесь с нами… Кто из них и что будет делать в этой обстановке?
Олег Анатольевич — прикрепленный, Плеханов оставил его старшим в личной охране президента — сказал: «Михаил Сергеевич, мы с вами». Но будет ли охрана до конца защищать нас или выполнит все-таки указание своего руководства?
…На что пойдут предатели? Стал опасен Михаил Сергеевич им сегодня или всегда был опасен? В последние годы несколько человек сообщили о фабриковавшихся в 1983–1984 годах в следственных органах документах с целью обвинить Михаила Сергеевича во взятках. В приемную ЦК КПСС были переданы документы, из которых видно, что следователи требовали от подследственных давать ложные показания. Делалось это, несомненно, по приказу людей «самого высокого ранга в стране».
…Тревога за мужа, за судьбы детей, внуков терзает душу.
19 августа, понедельник
Около 7 часов утра Анатолий и Ирина по транзистору (волна не «Маяка», кажется, «Всемирной службы новостей» или Би-би-си) уловили сообщение: создан Государственный комитет по чрезвычайному положению, в отдельных регионах страны введено чрезвычайное положение. Передают призыв комитета к соотечественникам, обращение к государствам мира, содержание указа о выделении 15 соток земли на каждого человека… И «в связи с болезнью Президента СССР и невозможностью выполнять им свои функции, его полномочия берет на себя вице-президент Янаев». Значит, все документы были уже готовы…
Ранним утром, где-то около пяти часов, сказал Анатолий, к нашей бухте подошло несколько больших военных кораблей. «Сторожевики» необь1чно приблизились к берегу, постояли минут пятьдесят, а затем отошли, отдалились. Что это? Угроза? Изоляция с моря?
Почты нет, газет нет. Передали: «И не будет». Офицер фельдсвязи задержан со вчерашнего дня здесь, на территории. Радио молчит, телевизор отключен. Анатолий пытается с ребятами из охраны сделать антенну для стационарного приемника. Борис Иванович — прикрепленный — нашел кусок проволоки. Однако ничего добиться так и не удается.
Через старшего по охране Михаил Сергеевич передает Генералову — для сообщения в Москву — требования: восстановить телефонную связь, доставить почту и газеты, включить телевизор, немедленно прислать самолет для возвращения в Москву, на работу.
На территории резиденции «новые лица», с автоматами.
Приходил А.Черняев. Разговаривать выходили на балкон, опасаемся прослушивания. Офицеры охраны не исключают такой возможности. Анатолий Сергеевич жалуется: у него нет самого необходимого с собой, даже набора для бритья. Все осталось там, в «Южном», — санатории, где располагался он и стенографист-референт Ольга Васильевна и секретарь его Тамара Алексеевна. Сюда, в служебный дом резиденции, они ежедневно приезжают работать. Сказал, что говорил с Генераловым. Требовал, чтобы его выпустили: «Я же — народный депутат СССР. И я — не интернированный. Почему меня здесь держат?»
Ходили по территории, к морю. Надо, чтобы все видели — и «наши», и те, кто наблюдает за нами со скал и моря, — что Михаил Сергеевич здоров, в нормальном состоянии.
Ксения и Настя не могут поделить зонт — кому его нести. Настёнка мне: «Бабуля, Ксюха мучает меня. Не дает ни играть, ни спать. Ее ничем не испугаешь! Надо было родить меня одну. Понимаешь?»
Борис Иванович, Игорь Анатольевич рассказывают о новостях, услышанных через старый приемник с приделанной самодельной антенной. Из-за рубежа передают: Ельцин не арестован. «А Генералов вчера, — говорит Борис Иванович, — сказал мне, что арестован на даче». В общем, сведения о происходящих событиях очень разные. Трудно понять… Передают, как будто арестован кто-то из российских депутатов.
У нас здесь, в резиденции, тоже новости: на вертолетной площадке поставили пожарную и поливальную машины. Перед въездом, поперек дороги, грузовые машины. Поставлены автоматчики: у гаража, на воротах, на вертолетной площадке. Все люди новые, незнакомые.
Олег Анатольевич и Борис Иванович заявили вновь: «Михаил Сергеевич, мы будем с вами. Будем до конца».
На море тишь: не видно ни прогулочных катеров, ни пассажирских судов, ни сухогрузов, ни барж… На «приколе», как всегда, один сторожевик. Обычно на его палубе видны люди. Они что-то делали, иногда купались, удили рыбу. Сейчас на палубе ни одного человека. Татьяна Георгиевна — медсестра — возмущается: «Надо же, «друзья», «сторонники» — предатели они. Ольга, как увидела Болдина — он же ее начальник, — говорит: быть беде, ужаснее этого человека нет в аппарате». «Пуго ведь отдыхал в санатории «Южный». Вчера уехал, должен был раньше. Говорят, будто бы у него и у жены было отравление». «Никого, Раиса Максимовна, не выпускают с территории. Никого. Видно, чтобы правду никто не узнал: Михаил Сергеевич здоров».
