Феликс ШАБУЛЬДО - Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского
Восстановление даннической зависимости Киевского, Подольского и, возможно, Волынского княжеств, а также Чернигово-Северщины от Орды не могло не вызвать сопротивления народных масс этого региона, поскольку затрагивало их жизненные интересы. Глубокое недовольство как внутренней, так и внешней политикой литовской великокняжеской власти охватило и феодальные слои местного населения. В этой обстановке, как показали дальнейшие события, преобладающее значение приобретают политические устремления, основывавшиеся на общерусской программе объединения восточнославянских земель и отражения натиска враждебных им внешних сил, а центром притяжения этих устремлений становится Москва. Оппозиция господству литовской феодальной знати в восточнославянских землях Великого княжества Литовского сложилась уже к началу 70-х гг. XIV в. Она оказала большое влияние на внутриполитическое развитие возглавляемого литовскими феодалами государственного объединения и на существенные изменения в политическом положении стран Восточной Европы в последние десятилетия XIV в. /107/
Действенность оппозиции достаточно ярко проявилась уже в годы литовско-московской войны 1368–1372 гг. и последовавшей затем заключительной фазе соперничества Москвы с Тверью, в значительной мере, предопределив его исход. Так, в научной литературе обращалось внимание на то, что еще в ходе этой войны вокруг Москвы начала складываться антилитовская и антиордынская союзно-вассальная коалиция княжеств, расположенных в бассейне верхней Оки, на стыке владений Литвы и Московского великого княжества.[462] В ее состав вошли, как это видно из перемирной грамоты лета 1372 г., княжества Рязанское вместе с Пронским и Новосильское. В числе князей, находившихся в то время "в любви и докончаньи" с Дмитрием Московским в грамоте назван также "князь великий Роман". [463] Его Б. Н. Флоря, вслед за Р. В. Зотовым, отождествляет с великим черниговским князем Романом Михайловичем, подчеркивая, что "открытое присоединение главы черниговского княжеского рода к Дмитрию Московскому было немалым успехом политики московской великокняжеской власти на Черниговщине.[464] Правда, при этом остается неясным продолжал ли Роман Михайлович владеть Черниговом в начале 70-х гг. XIV в. или же, возможно, был вынужден литовскими властями покинуть свое княжество. Между тем правильность сделанного Б. Н. Флорей вывода подтверждается тем фактом, что в 1371 г. Ольгерд не включил Чернигово-Северщину в перечень русских земель, зависимых в той или иной степени от его власти и поэтому подлежащих юрисдикции особой митрополии, создания которой он требовал от константинопольского патриархата.[465] В ходе литовско-московской войны определилась и позиция патриархата, сурово осудившего и отлучившего от церкви в июне 1370 г. великого смоленского князя Святослава и некоторых других не названных поименно князей за их отступничество от Москвы и переход на сторону Литвы.[466] Преобладание военно-политического потенциала коалиции княжеств во главе с Москвой заставило Ольгерда пойти на перемирие в 1370 г., а в 1372 г., после поражения сторожевого полка его войск под Любутском, отказаться от продолжения военных действий и заключить мир с московским великим князем Дмитрием Ивановичем.
Установившиеся мирные отношения с Литвой позволили правящим верхам Московского великого княжества приступить к объединению антиордынских сил и активизации борьбы против мамаевой Орды, достигшей к началу 70-х гг. XIV в. определенной внутриполитической стабилизации и потому представлявшей наибольшую опасность для Руси. Еще в 1370 г. Мамай установил контроль над княжествами Северо-Восточной Руси, выдав ярлык на великое княжение Владимирское тверскому князю Михаилу /108/ Александровичу, а в 1371 г. – московскому великому князю Дмитрию Ивановичу.[467] Таким образом, выступая в роли единственного главы Золотой Орды, Мамай с помощью дипломатических средств добился признания своих верховных прав не только на Юго-Западную, но и Северо-Восточную Русь. Однако установившееся в Северо-Восточной Руси двоевластие, когда каждый из соперников был заинтересован в поддержке Мамая, не могло быть прочным. Нападением летом 1373 г. на союзное Москве Рязанское княжество правитель западноволжской Орды продемонстрировал, что он сделал выбор и готов применить военную силу для восстановления в былом объеме пошатнувшееся за годы феодальной анархии в Золотой Орде ее господство над Русью. Объединение сил и организация совместного отпора мамаевой Орде приобрели безотлагательное значение.
Переломным в этом отношении стал 1374 г. Как убедительно показал Г. М. Прохоров, важную посредническую роль в консолидации антиордынских сил на Руси сыграл константинопольский патриархат, и в частности патриарший посланник Киприан, будущий митрополит "всея Руси".[468] В карьере Киприана отразились во всей своей сложности и противоречиях многие процессы церковно-политической жизни Восточной Европы в период с начала 70-х гг. XIV в. до самой его смерти (1406). Он стал первым митрополитом без санкции ханской власти, выступал против освящения иноземного ига церковью. Как глава церкви на Руси, настойчиво стремившийся к сохранению целостности ее организации под своей властью и активизации антиордынской борьбы в общерусской масштабе, он пользовался поддержкой высших слоев духовенства и значительной части светских феодалов и оказал весьма заметное влияние на ход важнейших политических событий, на развитие литературы и публицистики того времени.
Причины особой заинтересованности Константинополя в достижении политического единства на Руси, оказываемой им поддержки Москве, а не Литве, раскрыты в научной литературе.[469] Они объясняются стремлением Константинополя сохранить контроль над всей церковной организацией на Руси для того, чтобы после свержения ордынского ига можно было наиболее полно использовать ее военно-экономический потенциал против османской агрессии на Балканах, угрожавшей самому существованию Византийской империи. Патриархат учитывал также то обстоятельство, что языческая Литва оказалась надолго связанной борьбой против рыцарских орденов и в соперничестве с Московским великим княжеством была склонна идти на компромисс с мусульманской Ордой.
Именно поэтому, когда в 1371 г. Ольгерд снова обратился к /109/ константинопольскому патриарху Филофею с требованием основать в Киеве параллельную с московской и независимую от нее митрополию, последний не только ему отказал, но еще и послал грамоты митрополиту Алексею, тверскому князю Михаилу и Ольгерду, убеждая их прекратить ссоры и помириться.[470] Более того, Филофей направил на Русь в качестве своего доверенного лица и политического единомышленника иеромонаха Киприана, происходившего из известного болгарского рода Цамблаков, с миссией, которая заключалась в том, чтобы облегчить достижение единства между митрополитом и правителями княжеств Северо-Восточной Руси, с одной стороны, а с другой – князьями подвластных Литве восточнославянских земель ("примирил князей между собою и с митрополитом").[471]
В конце 1372 г. Киприан прибыл в Великое княжество Литовское, где сблизился "с литовским князем и со всеми его "[советниками]" – членами великокняжеского совета ("рады"), которыми являлись правители крупнейших удельных княжеств восточнославянских земель. С ними Киприан вступил в "тесный союз", а затем отбыл в Тверь.[472] Его приезд совпал по времени с ослаблением политических позиций Тверского княжества, лишившегося поддержки со стороны Литвы и мамаевой Орды, втянутой в междоусобную борьбу золотоордынской знати, с новой силой разгоревшейся в 1373 г. Поэтому тверской князь заключил мир с Дмитрием Московским, оформленный 16 января 1374 г.[473] Вслед за этим московский великий князь укрепил союзнические отношения с Нижегородским княжеством,[474] а несколько ранее – с Новгородом Великим.[475]
Таким образом, в начале 1374 г. на Руси сложились благоприятные политические условия для объединения антиордынских сил и их открытого выступления. В том же году Дмитрий Московский прекратил выплату ордынской дани. "А князю великому Дмитрию Московъскому бышеть розмирие с Тотары и с Мамаем", – отметил в связи с этим летописец.[476] Причиной "розмирия", как не без оснований предполагает В. Л. Егоров, могли стать требования Мамая выплатить дань в увеличенном размере или же прислать в его распоряжение русское войско, столь необходимое ему в борьбе за верховную власть в Орде, и отказ великого московского князя выполнить эти требования.[477] Ордынский правитель направил в Нижний Новгород своего посла Сарайку в сопровождении крупного военного отряда, но это посольство было разгромлено нижегородцами, а сам Сарайка с ближайшим окружением был пленен.[478] Попытка Мамая оторвать Нижегородское княжество от союза с Москвой не удалась, однако стало ясным, что за ней последуют другие, и военное столкновение княжеств Северо-Восточной Руси с Ордой неминуемо. /110/
