Леонид Горизонтов - Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше (XIX — начало XX в.)
spraw§ Kos'cioia i Ojczyzny w latach 1861–1915. Sandomierz, t.1–10, 1933–1939.
87 ПСЗ. 3‑е собрание, t. IX, 11.05.1891, № 7682. СПб., 1894; Исторический об-
зор деятельности Комитета министров, т. З, с. 456–457; Я. А.Канторович.
Законы о вере и веротерпимости…, с. 76.
88Т. Ostoja. Gars'c wspomnieri…, s. 28–30.
89 Особый журнал Комитета министров…, с. 17–19.
90С. Ю.Витте. Воспоминания, т.2, с.362.
91Н. С. Тимашев. Религиозные преступления по действующему русскому праву.
Пг., 1916, с. 10.
93
92Н.Korwin‑Milewski. Siedemdziesiat lat wspomnieri (1855–1925). Warszawa, 1993,
s. 143; M. Wankowicz. Szczeniecie lata. Krakow, 1974, s. 77–78; А. Богданович.
Три последних самодержца, с. 347–348; Путь моей жизни. Воспоминания
митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Ма-
нухиной. М., 1994, с. 140–147.
С. В.Познышев. Религиозные преступления с точки зрения религиозной свободы. К реформе нашего законодательства о религиозных преступлениях. М., 1906, с. 278.
94В. Н.Ширяев. Уголовно–правовая охрана религиозной свободы. СПб., 1907, с. 13;
Н. С.Тимашев. Религиозные преступления по действующему русскому праву,
с. 4, 69.
95Н. С.Тимашев. Религиозные преступления по действующему русскому пра-
ву, с. 15; I. T.JIiceeu4. Духовно спрагль… с. 198–200; Э. Винтер. Папство и
царизм. М., 1964, с. 513.
96В. Н.Ширяев. Уголовно–правовая охрана…, с.9.
97 Исторический обзор деятельности Комитета министров, т. 3, с. 199.
98Л. Ф.Пантелеев. Воспоминания, с. 571.
Глава III
КАК НАЙТИ ПОЛЯКА? ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА НАЦИОНАЛЬНОЙ ДИСКРИМИНАЦИИ
Вы православный?… Таких–то нам и нужно! Фамилия ваша звучит совсем по–польски…
Великий князь Константин Николаевич в 1863 г.История областей, от Польши возвращенных, неопровержимо доказала, что в них поляк и католик — одно и то же; что поляк–некатолик — не поляк; что, напротив того, русский, немец, еврей–католик — не русский, не немец, не еврей, а поляк. Это аксиома. Тут нет спора, нет сомнения.
Н. И.Сушков, публицист, 1865 г.Как установить грань между проповедью католицизма и пропагандою полонизма?
Вопрос, поставленный Николаем II перед министрами в 1905 г.Как и в предыдущей главе, мы вновь имеем дело с проблемой, обделенной вниманием историков, хотя ее разработка представляет несомненный научный интерес и может быть основана на обширной источниковой базе, использовании междисциплинарного подхода. Лишь в последние годы соответствующие сюжеты затронули в своих исследованиях В. М. и Н. В.Кабузаны, Д. Бовуа и Т. Вике. В данном случае искомую источниковую информацию содержат не столько сами нормативные акты, сколько их толкование в официальном делопроизводстве и публицистике, а также различного рода свидетельства о функционировании права в реальной жизни.
В Российской империи за поляками закрепилась репутация непримиримо враждебных государственному порядку элементов. Убеждение это крепло от одного польского заговора и восстания к другому, достигнув своего апогея в 60‑е гг. XIX в. «Все поляки одинаково ненадежны… На поляка никогда и ни в каком случае рассчитывать нельзя», — выражал очень распространенное как в общественных, так и правительственных кругах мнение Е. М.Феоктистов 1. Ограничение в правах лиц польской национальности стало лейтмотивом длинной череды законодательных актов. Однако чтобы применить те или иные дискриминационные санкции, проявить предписанную свыше бдительность, следовало сперва выявить носителя польского начала, найти поляка. Задача эта оказалась отнюдь непростой в силу незавершенности этнических процессов на российско–польском пограничье и ассимилирующего влияния многонациональной державы 2. В ее решении в полной мере отразились особенности мышления политической элиты Империи.
Законодательство николаевской поры по Западному краю (в частности, известные нам указы 1837 и 1852 гт.) ставило знак тождества между польским происхождением и неправославным исповеданием, вынося, как правило, в заглавие юридических актов понятие «неправославные помещики». Покуда в этом регионе существовало униатство, последнее приравнивалось законодателем к православию. В 1830‑е гг. М. П.Погодин склонялся к тому, чтобы различать течения в христианстве по отразившемуся в них национальному характеру. Правда, католицизм у него ассоциировался с итальянским «народным духом», но для нас важен сам принцип классификации, который казался правильным общественному деятелю, причастному к разработке официальной доктрины 3.
В наиболее важном антипольском акте времен Александра II, каковым, безусловно, являлся указ от 10 декабря 1865 г., запретительные санкции направлены уже прямо против «лиц польского происхождения». Согласно разъяснению особой комиссии, готовившей законоположение, это понятие подразумевало не католиков, «а только поляков и тех западных уроженцев, которые усвоили себе польскую национальность». «Хотя в юридическом отношении, — заявляли толкователи закона, — выражение это может показаться неточным, но на практике, в применении к лицам, оно не возбуждало доселе никаких сомнений; между тем, выражением этим устраняется вполне вопрос о вероисповедании, так как было бы совершенно несправедливо делать различие… не по политическим, а по религиозным соображениям»4. Близкая точка зрения излагалась в комментариях к указу, опубликованных в начале января 1866 г. чМосковскими ведомостями». «Весьма естественно, — писала газета, — что в высочайшем повелении 10‑го декабря не упомянуто о римском католицизме как о признаке лиц польского происхождения». В противном случае, неизбежным стал бы «лицемерный переход» многих в православие. Применению санкций также не должна препятствовать принадлежность к русскому по своим корням, но ополяченному впоследствии дворянскому роду. Смысл основного критерия указа очевиден, тогда как выводы «на основании наружных, формально определенных признаков, нередко скрывающих за собой действительность, нисколько не соответствующую главному правилу», несостоятельны. «Московские ведомости» полагали, что «нельзя не причислить к лицам польского происхождения всех людей польского языка, от каких бы предков они не происходили и к какому бы исповеданию не принадлежали»5. «Слова: русский и р. — католик, — писал виленский «Вестник Западной России», — суть слова несоединяемые между собою, равно как и «железное дерево», «огненный лед» или «добрейший злодей». Русский и православный: это синонимы… Неужели поляк и папист такие же синонимы, как русский и православный? Ничуть не бывало! В России есть католики–немцы, католики–французы»6. К последнему наблюдению журнала следует добавить, что среди поляков было немалое число протестантов.
Логике разведения национального и конфессионального начал — «располячения католицизма» — следовал на исходе 60‑х гг. министр государственных имуществ, инструктируя виленского генерал–губернатора о том, что «принятие лицом польского происхождения православной веры не может служить законным поводом к изъятию его из действия закона». Даже дополняемая полной политической благонадежностью, новая вера не способна нейтрализовать влияния национальности: «действительная перемена национальности не может быть непосредственным и мгновенным последствием перемены исповедания». «Для действительного достижения… перемены национальности, — полагал А. А. Зеленой, — нужно немало времени, по прошествии коего лица эти (даже не сами неофиты, а их потомки. — Л. Г.), будучи русскими на самом деле и окончательно отрешившись от польских взглядов, и тенденций, и самого языка, перестанут считаться людьми польского происхождения». В своих рассуждениях министр опирался на исторический опыт постепенной полонизации дворянства Великого княжества Литовского 7.
