Вадим Муханов - По следам Азербайджанской Демократической Республики
Любопытно посмотреть на курс дензнаков республики к иностранным валютам на азербайджанской бирже к июню 1919 года: 1000 керенских рублей – 1850, 500 николаевских рублей – 1600, российский золотой рубль – 420, французский франк – от 8 до 10, итальянская лира – 7, иранский туман – от 125 до 130, турецкая золотая лира – 390, американский доллар – 250 и английский фунт стерлингов – от 310 до 315. Наибольшей популярностью и доверием пользовались нобелевские акции по цене 16,5 тыс. бакинских бон за штуку. В сравнении с главной европейской валютой особенно явственно видны гигантские темпы инфляции: уже в октябре 1919 года фунт стерлингов оценивался в 525 единиц, а к ноябрю он достиг планки в 730 азербайджанских манатов.
Для контроля за денежной эмиссией и нормализации финансовой ситуации в республике осенью 1919 года был организован Государственный банк, вслед за которым возникла сеть сберегательных касс и отделений мелких кредитов. Оказывалась поддержка и развитию частного банковского сектора в республике. На территории Азербайджана действовали Бакинский купеческий банк, Бакинский персидский банк, филиалы Тифлисского купеческого и Соединенного банков. Тем не менее констатировать серьезное укрепление кредитно-финансовой политики республики в тот период нельзя: правительство не смогло справиться как с инфляцией, так и с кризисом перепроизводства. Причина проста – отсутствие внешнеэкономических связей и налаженных торговых отношений. До нормализации денежного обращения в Азербайджане тоже было еще далеко: его унификация произошла только в советское время.
РАБОЧИЙ ВОПРОС. Именно плачевное положение экономики Азербайджана обусловило провал всех попыток правительства стабилизировать ситуацию в рабочем вопросе – главную тему выступлений оппозиции. В октябре 1918 года правительство восстановило фабричную инспекцию Бакинской губернии, ее главной задачей было урегулирование конфликтов между рабочими и предпринимателями. Уже в ноябре ситуация в промысловых районах значительно обострилась, так как с приходом англичан в Баку вернулось и множество рабочих, покинувших город в сентябре 1918 года. Фабричная инспекция просто не справлялась с потоком жалоб, связанных с правовым и экономическим положением рабочих, которые через Бакинскую рабочую конференцию требовали восстановить институт коллективного договора в редакции Баксовета 1918 года и повысить оплату труда. Декабрьская стачка, прекращенная с большим трудом и только после вмешательства британского командования, показала всю серьезность рабочего вопроса.
В январе 1919 года парламентская фракция «Мусавата» в специальном запросе министру труда обратила его внимание на тяжелое положение рабочих, выразившееся в упразднении коллективных договоров и резком снижении заработной платы. Правительство быстро отреагировало на запрос, собрав совещание с участием представителей английского командования, нефтепромышленников и фабричной инспекции для решения назревшего вопроса о повышении заработной платы. Пообещав нефтепромышленникам ссуду в 10 млн. рублей, министр труда А. Сафикюрдский сумел уговорить совещание принять решение о выдаче уже с января дополнительного к заработной плате пособия в размере 120 рублей в месяц одиноким и 360 рублей семейным рабочим.
Для постоянного контроля за решением этого вопроса министерство труда страны 25 января 1919 года создало Особое совещание по рабочему вопросу и восстановило, с некоторыми изменениями, коллективный договор. Несмотря на очевидную важность создания подобного органа, парламент смог утвердить его статус только 19 марта.
Новое учреждение, в состав которого вошли представители от рабочих и предпринимателей, должно было разрешить все вопросы охраны труда и условий быта рабочих. Разработанный министерством план работы для совещания включал в себя создание инспекции труда, промысловых трудов, больничных касс, арбитражного суда, фабрично-заводских комитетов. Обилие задуманных министерством учреждений для регулирования жизни рабочих поражало воображение, но, к сожалению, не имело практических последствий. Почти все мероприятия в этом направлении, за исключением арбитражного суда, остались на бумаге. Между тем реальное ухудшение условий жизни и труда рабочих требовало незамедлительных конкретных действий.
Практические меры по решению рабочего вопроса регулярно подвергались жесткой критике на парламентских заседаниях. Так, на очередном заседании 4 февраля 1919 года выдвинутый рабочей комиссией законопроект повышения заработной платы подвергся острой критике со стороны фракции социалистов – они заявили, что меры, направленные на повышение заработной платы, не изменят ситуацию коренным образом. В общем-то они были правы: парламент несколько раз принимал законы, направленные на улучшение положения рабочих и служащих, однако они были обречены либо на неудачу, либо на простое неисполнение.
Происходила своеобразная цепная реакция, перечеркивавшая весь позитив принятых законов и постановлений. Сначала правительство и парламент повышали ставки заработной платы, что порождало дефицит госбюджета. Чтобы заштопать бюджетные дыры, правительство уже через несколько дней снова повышало тарифы и одновременно запускало печатный станок, что, в свою очередь, подстегивало инфляцию. По данным статистического отдела министерства торговли, продовольствия и промышленности, за шесть месяцев 1919 года средний процент вздорожания продуктов составлял 100 %, в то время как процент повышения заработной платы – только 30 %.
Пытаясь найти выход из ситуации, это министерство в январе 1920 года предложило правительству начать напрямую снабжать рабочих и служащих основными продуктами питания и предметами первой необходимости (хлеб, чай, сахар, рис, бязь и т. п.) по твердым ценам, для чего при министерстве планировалось создать особое междуведомственное совещание. Проект осуществить не успели. Но даже в случае его реализации, скорее всего, ничего кроме новых коррупционных скандалов он бы не принес. Без общего изменения экономической ситуации улучшить положение рабочих не представлялось возможным.
АГРАРНЫЙ КРИЗИС. Если ухудшение положения рабочих имело своей причиной общее состояние экономики, то аграрный кризис, поразивший молодую республику, был обусловлен особенностями развития закавказской деревни в конце XIX – начале XX века. На тот момент в Бакинской и Елисаветпольской губерниях существовало два типа земельной собственности – казенные и владельческие земли. Первые из них находились в пользовании государственных крестьян, составлявших 70–75 % всего крестьянства и сосредоточенных в своей массе в Бакинской губернии.
В начале XX столетия широкое распространение среди государственных крестьян получила купля-продажа права на пользование казенными землями, причем продавались и закладывались не только усадебные, но и пахотные земли. Эта тенденция, усиленная захватами или арендой общинной земли, вела к концентрации ее в руках одних предприимчивых крестьян и постепенному обезземеливанию других. Этот процесс сопровождался серьезными конфликтами, которые обострялись в связи с отсутствием у местной администрации и самих крестьян точных данных о размерах и границах надельных земель. В 1903 году правительство наконец приступило к размежеванию земель государственных крестьян, но работы шли очень медленно. В течение первых пяти лет по всему Закавказью было размежевано всего 361 селение из 5 тыс. государственных поселений. К 1914 году в Елисаветпольской губернии было размежевано всего лишь 103 селения из 1083.
Что касается владельческих земель, принадлежавших бекам-мюлькадарам, то они делились на земли, находившиеся в наделе у владельческих крестьян, и земли в непосредственном пользовании самих беков. В 1870 году владельческие крестьяне стали лично свободными и получили право выкупа своего надела при согласии бека. Надел закреплялся за крестьянином, который до окончательного выкупа обязан был нести в пользу бека повинности за пользование землей. Хотя норма крестьянского надела определялась в 5 десятин на душу мужского пола, но на практике она составила 2–3 десятины: по закону землевладельцы, имея право сохранить 1/3 всех пригодных к распашке земель, отрезали часть крестьянских надельных земель. В результате в 1897 году более чем 600 тыс. десятин частновладельческих земель оказалось сосредоточенным в руках 2690 крупных хозяев, владевших от 300 до 1000 десятин земли.
К 1917 году число частных владельцев значительно выросло, что было напрямую связано с проведением в жизнь закона от 20 декабря 1912 года об обязательном выкупе надельных земель бывшими владельческими крестьянами. По нему с 1 января 1913 года крестьяне прекращали отбывать повинности бекам и переводились на обязательный выкуп своей земли. Однако до революции большая часть крестьян так и не смогла выплатить выкупную сумму. Что же касается земельных участков крестьян-собственников, то они были очень небольшими, достигая в среднем 2–3 десятин земли, хотя часть крестьян имела участки в 10–20 десятин. В этой ситуации масса безземельного и малоземельного крестьянства была вынуждена работать по найму или же арендовать землю у беков, к которым они, конечно, не испытывали теплых чувств. Дополнительным рычагом экономического давления крупных землевладельцев на крестьян стал вопрос орошения земель. В начале XX века большое распространение получило строительство вдоль рек водокачек, владельцы которых заключали с крестьянами окрестных селений отдельные договоры на орошение земель.
