Владимир Напольских - Введение в историческую уралистику
Первые контакты русских (и коми) с энцами имели место, вероятно, ещё с середины XVI века, когда русские промысловики и землепроходцы осваивали северный путь с Печоры на низовья Енисея. Форпостами их на энецких землях стали городки Мангазея в низовьях р. Таз (в 1600 г. здесь уже строятся деревянные укрепления) и Туруханск в устье р. Турухан (левый приток Нижнего Енисея, городок построен в 1609 г.). Название Мангазея происходит от нен. moŋganzi — ненецкого названия энецкого рода Муггади, эн. mogadʹi (< эн. moga «лес» — ср. нен. moŋga «низина в излучине реки», откуда нен. moŋganzi < ПСам. *moŋkå «лесистая местность, лес») — это свидетельствует о присутствии в низовьях Таза не только энцев, но и ненцев уже в середине XVI века. В первые десятилетия XVII века тундровые энцы вносили ясак в Мангазее и потому назывались в русских документах мангазейской самоядью, а лесные энцы — в Туруханске (туруханская самоядь). С 1620 года они фигурируют уже под упомянутыми выше названиями — хантайские и худосейские самоеды (встречается также название тазовская самоядь — для части лесных энцев и др.). Эти имена образованы от названий рек и / или зимовий, в которые вносила ясак та или иная группа.
Таким образом, территория расселения энцев в начале XVII века (данные Б. О. Долгих) была довольно обширна и охватывала бассейны рек Таза в его нижнем и среднем течении (включая хотя бы отчасти его правый приток реку Худосей) и Турухана на юге (лесные энцы). На севере тундровые энцы жили, по-видимому, вплоть до Енисейской губы, причём отчасти — и на правобережье Енисея (в районе устьев рек Курейки и Нижней Тунгуски). На юге их соседями были селькупы (нарымские и сургутские остяки, остяко-самоеды) и кеты (инбацкие, енисейские остяки), на востоке и юго-востоке — эвенки (тунгусы), на западе — лесные ненцы (казымские самоеды), на северо-западе — тундровые ненцы (низовые, обдорские самоеды, юраки), на северо-востоке — нганасаны (пясидская самоядь, тавгийцы).
Общая численность энцев в начале XVII века (оценка Б. О. Долгих) несколько превышала 3 тыс. человек, то есть это был довольно-таки крупный по масштабам севера Западной Сибири народ. В 1630—1631 годах вследствие эпидемии оспы численность энцев значительно сократилась, по-видимому, вымерли целые роды. Вторая половина XVII века и XVIII век были периодом непрерывных военных столкновений и вытеснения энцев с большей части их исконных территорий вследствие сдвигов населения, вызванных русской колонизацией Западной Сибири (см. разделы о хантах, ненцах, селькупах). С юга в бассейны рек Таз и Турухан продвинулись селькупы, вытесненные хантами из Сургутского Приобья, с запада в зоне тундры освоившие кочевое крупнотабунное оленеводство ненцы (юраки) постепенно захватывают территории от Обской Губы до Енисея, с юго-востока энцам приходится сдерживать давление кетов и эвенков.
Несмотря на стойкое сопротивление, в большинстве случаев энцы проигрывали в войнах: например, временный успех вождя энецкого рода Муггади по имени Ледерей в 1649—1653 годах в борьбе с селькупами на р. Таз закончился в 1654 году гибелью его и мужчин его стойбища и пленением женщин и детей; к концу XVII века селькупы уже закрепились в бассейне верхнего и среднего Таза. По-видимому, поражения энцев в этих столкновениях объяснялись помимо численного превосходства их соседей также тем, что последние обладали более прогрессивной военной организацией и техникой (прежде всего — селькупы, имевшие опыт войн с хантами и сибирскими татарами). Третьей причиной победы пришельцев были более прогрессивные экономические уклады, прежде всего — крупнотабунное кочевое оленеводство ненцев. У энцев же сохранялась старая система хозяйства (см. раздел о ненцах), основанная на охоте (главный объект — дикий северный олень) и рыболовстве при вспомогательном значении оленеводства — и связанные с ней формы социальной организации, более архаичные способы ведения войны и т. д.
В ходе столкновений второй половины XVII века — XVIII века часть энцев отступила на север и северо-восток, часть их вошла в состав нганасан (см.), селькупов (селькупы Чекурмины ещё в 1930‑е годы помнили о своём происхождении от энцев-Муггади), часть — в состав восточных тундровых (тазовских) ненцев (роды Салерта, Чор, Парабы и Нгаседа, упоминающиеся в русских источниках с конца XVII века). Окончательное исчезновение термина самоеды в качестве названия ясачных плательщиков в нижнем течении Таза и замена его термином юраки, что означает, видимо, полную ассимиляцию и вытеснение энцев ненцами в тазовских тундрах, происходит в 1820‑х годах. В сер. XVIII века на левобережье Нижнего Енисея сложилась группировка береговых юраков, состоявшая из осколков энецких родов, переселившихся на север и восток, в рамках которой эти группы постепенно ассимилировались ненцами (вероятно, ассимиляция происходила одновременно с усвоением кочевого оленеводства ненецкого типа в качестве основного занятия).
Продвижение ненцев на восток — несмотря на попытки русской администрации установить твёрдые границы между ненцами и энцами в 1822 году — не закончилось с покорением тазовских тундр. В 1830—40‑х годах на левобережье Нижнего Енисея фиксируется приток обдорских юраков — ненцев с низовьев Оби (не исключено, что это связано с движением Ваули Пиеттомина и его подавлением — см. раздел о ненцах), и конфликты из-за контроля над енисейскими землями обостряются. Их высшей точкой стало сражение у озера Туручедо в лесотундре на правом берегу Енисея зимой 1849 / 1850 годов (по реконструкции В. И. Васильева). Энецкие и ненецкие предания, близкие в описании обстоятельств сражения, расходятся в оценке его исхода. Следует, однако, думать, что коалиции энцев, нганасан и эвенков удалось если не одержать победу над ненцами, то, по крайней мере, нанести им столь большой урон, что это остановило дальнейшее продвижение последних на восток. Таким образом, в середине XIX века сложилась близкая к современности территория расселения энцев в основном на правом берегу устья Енисея и Енисейского залива (примерно от реки Дудинки на юге до низовьев реки Пуры на севере). При этом консолидация различных энецких групп едва ли была более значительна, чем давно установившиеся связи (в том числе — брачные) энецких родов с нганасанами и ненцами, отражавшиеся, в частности, в знании и активном использовании энцами языков соседей. Такая ситуация, естественно, приводила к дальнейшей ассимиляции энцев.
По переписи 1926 года энцев было 376 человек. Малочисленность народа и сильные различия между тундровым и лесным наречиями обусловили отсутствие какой-либо работы по созданию письменности и внедрению энецкого языка в образование в советское время. С конца 20‑х годов численность энцев даже не учитывалась при переписях населения. Медленная ассимиляция энцев продолжалась и в XX веке. По переписи 1989 года энцев было 198 человек, лишь 92 из них назвали энецкий язык в качестве родного.
Нганасаны
Название нганасаны образовано от нган. ŋanaʔsanəʔ «люди» (мн. ч.), которое иногда употребляется в качестве самоназвания в форме ŋano ŋanaʔsanəʔ «настоящие люди», этимологически соответствующей самоназваниям ненцев и энцев (см.). Важно при этом, что название ŋano ŋanaʔsanəʔ нганасаны употребляли не только в отношении самих себя, но и в отношении тундровых энцев-Сомату — точно так же, как последние применяли этимологически идентичное эн. (Т.) onej enetʹʔ «настоящие люди» по отношению к себе и к авамским (западным — см. ниже) нганасанам. Данное обстоятельство, безусловно, свидетельствует о близости этих двух групп. Б. О. Долгих не без основания полагал, что термин «настоящие люди» в нганасанско-энецкой среде применялся к группам, характерной особенностью одежды которых был особый «султан» на капюшоне сокуя. Не исключено, что энецко-нганасанская этимология для самоназвания энцев-Сомату «имеющий шапку» (см. раздел об энцах) связана с «шапкой» (капюшоном) особой формы, имеющей «султан» и служившей этнодифференцирующим элементом костюма самодийцев енисейско-таймырских тундр. Говоря по-русски авамские нганасаны называли себя и в особенности — тундровых энцев-Сомату самоедами, точнее — диалектными вариантами этого слова: самодин (ед. ч.) и самоди (множ. ч.), от которых в 30‑х годах XX века в русской научной литературе было образовано слово самодийцы (см. раздел о ненцах).
