Витольд Новодворский - Иван Грозный и Стефан Баторий: схватка за Ливонию
День 29 августа был ознаменован множеством мелких стычек, вызванных тем, что воины из армии Батория, чтобы выказать свою удаль, подступали слишком близко к крепости. Они подвергали себя таким образом немалой опасности, и, действительно, часть из них поплатились жизнью, а некоторые были захвачены в плен. При появлении относительно больших групп врага псковитяне стреляли громадными ядрами, иногда весом более 50 фунтов. Это обстоятельство возбудило в короле сильную тревогу; у него являлось опасение, что осадные прикрытия, обыкновенно устраиваемые для защиты солдат от неприятельских выстрелов, не устоят против таких ядер.
Замойский запретил воинам проявлять бесполезное геройство. Это, говорил он, все равно что пытаться опрокинуть стену копьем или пробить ее головой; тот, кто зря подставляет себя под неприятельскую пулю, доказывает отнюдь не мужество, а отсутствие ума. Кто же хочет по-настоящему сослужить службу Речи Посполитой и королю, пусть подождет штурма и внесет свое имя в список добровольных его участников. Другим своим приказом Замойский назначил своим заместителем Януша Збаражского, ибо сам не мог поспевать всюду, где присутствие начальника было необходимо. Кроме того, чтобы разрешать споры, которые возникают между солдатами, в особенности между представителями разных национальностей, канцлер учредил особые суды, сохранив для тех, кто участвует в тяжбах, право апелляции к гетманам и к королю.
В течение следующих трех дней вся армия занята была заготовкой хвороста и плетением шанцевых корзин, а в ночь с 1 на 2 сентября начали рыть траншеи: венгры вдоль реки Великой против Покровской башни, поляки поблизости от них — против Свинусской[104]. Солдаты успели в одну ночь приблизиться к самым стенам крепости, причем работу свою производили так тихо и осторожно, что русские заметили происходящее с большим опозданием. Сразу же они открыли стрельбу, которую не прекращали до самого утра, а на рассвете сделали вылазку в надежде выбить врага из траншей, но получили отпор.
Работа над устройством траншей продолжалась четыре дня. Почва была каменистая, но солдаты работали с замечательным усердием, не смущаясь опасностью, угрожавшей им со стороны защитников крепости, которые, пытаясь в зародыше уничтожить возводимые укрепления, скатывали со стен громадные камни, стреляли большими ядрами весом до 70 фунтов и малыми, раскаленными. При этом они без остановки бранились и кричали со стен: «Где тут вам победить нас! Мы зароем вас, как собак, в тех ямах, которые вы копаете».
Больше всего страдали солдаты Батория от раскаленных ядер, однако осадных работ не прекращали. Что характерно, строили укрепления только венгры и поляки, а немцы от этого дела уклонились, заявив, что не возьмут в руки кирки и лопаты, пока им не будет уплачено жалованье. Отчасти их можно было понять: снабжение немцев оказалось организовано хуже других, они голодали, и доходило до того, что не стыдились побираться.
Замойский проявлял во время осадных работ свою обычную энергию, распорядительность и неустрашимость, что, конечно, подбадривало солдат.
Всего проведено было пять траншей вдоль крепости и семь — поперек, причем соединили их так, что солдаты легко могли сообщаться между собой и приходить друг другу на помощь. В ночь с 5 на 6 сентября поляки и венгры установили в траншеях орудия, а 7 сентября открыли по городу стрельбу. Польские и венгерские батареи имели по восемь пушек, но стрельба производилась только с трех батарей, одной польской и двух венгерских; кроме того, венгры стреляли с батареи, устроенной за рекой Великой. Поляки, которыми командовал Уровецкий, направляли выстрелы в стену возле Свинусской башни, венгры, под командой Борнемисы и Иштвана, — вблизи Покровской. Канонада велась непрерывно и ожесточенно, стены осыпались, и пыль застила округу. Русские энергично отстреливались; однако в этой артиллерийской дуэли поляки и венгры все‑таки были удачливее и вынудили русских из опасения, что орудия будут разбиты, убрать их со Свинусской и Покровской башен.
Венгры, начав стрелять раньше, брешь в стене также сделали чуть раньше поляков и готовы были тотчас же броситься на приступ, но Замойский их остановил. Он держался того мнения, что следует подождать, пока поляки тоже проломят стену, чтобы атаковать сразу в двух местах, а пока приказал венграм расширить выстрелами брешь. Баторий, который поначалу склонялся к немедленному штурму, согласился с канцлером, хотя большинство из его окружения выступало за немедленную атаку.
Между тем венгры рвались на приступ. Чтобы воздействовать на короля, привели к нему гайдука, который подкрался к бреши, сделанной венграми, и хорошенько осмотрел ее; по словам гайдука, взобраться к бреши по грудам щебня, отвалившегося в результате от стен, не составило бы труда. Замойский, Фаренсбах и Вейер не особенно поверили этому и посоветовали королю послать сначала к обоим проломам (к этому моменту поляки тоже пробили брешь) на разведку несколько десятков надежных солдат, а потом уже решать, идти ли на приступ, или нет. И король последовал их совету.
Когда стало известно, что готовится приступ, тотчас явились охотники идти в первых рядах. Они надевали поверх лат белые сорочки, вывешивали перед своими палатками знамена, чтобы дать знать о себе другим и таким образом составить отряд храбрецов. Перед штурмом каждый из них попрощался с товарищами и написал завещание.
Осажденные в это время усердно молились. Духовенство, находившееся в городе, обнесло вокруг стен чудотворную икону Успения Богородицы, осенило крестом и окропило святой водой те места в стенах, где сделаны были проломы. Воеводы расположили стрельцов напротив проломов и приказали у деревянной стены, устроенной внутри каменной, поставить орудия, чтобы стрелять напрямую по вражеским солдатам, которые появятся в проломах. У Свинусских ворот энергично распоряжались князья Андрей Иванович Хворостинин и Иван Петрович Шуйский; на состоявшемся военном совете русские решили биться до последней возможности.
Замойский разделил солдат, готовых идти на штурм, на три отряда: разведочный, собственно штурмовой и резервный. Разведочный отряд (двадцать поляков и пятьдесят немцев) получил приказ подойти как можно ближе к пролому, сделанному венграми, осмотреть его и, если возможно через него пробраться в город, подать криком сигнал, по которому штурмовые колонны пойдут на приступ. Первыми на штурм предстояло идти копейщикам, за ними была очередь пищальников, ждали своего часа пехота и конница.
Около полудня в лагере Батория раздался барабанный бой. По этому сигналу кавалерия выехала из лагеря и окружила город, а штурмовые колонны заняли свои позиции. Король остановился над рекой Великой, у венгерских траншей, в месте, куда не достигали неприятельские выстрелы. После того как произвели несколько залпов по стенам, чтобы согнать с них стрельцов, поляки из разведочного отряда отправились исполнять данное им поручение; вскоре они возвратились назад и донесли, что пройти в город можно.
Тогда пошли в атаку штурмовые колонны. Поначалу произошло замешательство; издали казалось, что брешь слишком мала и через нее большой массе людей войти в город невозможно. Однако вскоре был достигнут первый успех: венгры заняли Покровскую башню и вывесили на ней четыре знамени[105]. Затем и поляки, во главе со своими командирами Пенионжком и Стадницким, ворвались во вторую брешь и захватили Свинусскую башню.
Быстрый натиск напугал русских; они пустились бежать, но были остановлены воеводой Иваном Шуйским; не последнюю роль сыграл и вид мощей, икон и хоругвей, которые приказал вынести навстречу бегущим игумен Тихон, совершавший богослужение в соборной церкви св. Троицы. Стрельцы опомнились, возвратились назад и начали теснить тех, кто успел пройти через проломы. Венгры и поляки, занявшие башни, неожиданно очутились в очень сложном положении. Русские сумели поджечь обе башни. Под Свинусской башней пламя разгоралось сильно, и поляки отступили[106], венгры же продержались до самого вечера. Потери королевского войска были значительны: одних поляков было убито по меньшей мере 500 человек; кроме того, пало много немцев и венгров; очень многие получили раны от каменьев, кольев и топоров[107].
Потери защитников крепости были еще больше: 863 убитых и 1626 раненых. Псковитяне легко могли бы укрываться от неприятельских выстрелов за валом, но, увлекаемые пылом сражения, они бросались в бой слишком опрометчиво, а потому и жертв принесли больше, чем следовало.
Неудача штурма[108] привела осаждающих в уныние, которое еще более усилилось оттого, что после штурма выяснился сильный недостаток пороха; из‑за этого пришлось прекратить обстрел города[109]. На следующий день созвали военный совет для того, чтобы обсудить дальнейший план действий. Решено было послать за порохом в Ригу и к герцогу Курляндскому. Совет решил, что взять Псков приступом нет никакой возможности, а потому постановлено было принудить город к сдаче строгой осадой, то есть придерживаться того плана, который намечался уже в самом начале кампании и который, несомненно, имелся в виду самим Баторием. Замойский предложил отпустить домой волонтеров, которые не готовы были к продолжительной службе и все равно могли покинуть армию, когда начнутся морозы; с отпуском их, говорил он, легче будет снабжать армию продовольствием. Однако Баторий с этим не согласился: он опасался, что уменьшение армии усилит надежды осажденных и сделает Ивана менее сговорчивым относительно условий будущего мира.
