Генри Лиддел Гарт - Правда о Первой Мировой войне
В октябре 1914 года лорд Фишер, тогда работник морского министерства, предложил план десанта на побережье Германии. В январе 1915 года лорд Китченер ратовал за другую десантную операцию в заливе Александретты, которой могли быть разъединены основные сообщения Турции с Востоком. Послевоенные комментарии Гинденбурга и Энвера показывают, насколько эта операция парализовала бы Турцию. Все же едва ли она могла бы иметь более широкое значение, а потому была заменена другим проектом, являвшимся частично результатом стратегического предвидения Черчилля, а отчасти и давления событий.
Это была Дарданельская экспедиция, вокруг которой возникло столько горячих и противоречивых споров, что некоторые критики даже оспаривают роль Черчилля в этой операции. Ответ на это дает приговор самого Фалькенгайна:
«Если бы пути между Средиземным и Черным морями не были наглухо закрыты для сообщений Антанты, значительно уменьшились бы надежды на успешный исход войны. Россия освободилась бы от имеющей большое значение изоляции…. которая являлась более надежной гарантией, чем военные успехи, того, что рано или поздно силы этого титана… автоматически… будут подорваны».
Ошибочен был не замысел, а его выполнение. Если бы британцы с самого начала ввели вдело хотя бы часть тех сил, которые они затем подбрасывали по крохам, то, как явствует из турецких отчетов на этот счет, предприятие это, безусловно, увенчалось бы успехом.
Причину такого постепенного ввода силы и нежелания использовать благоприятные условия обстановки надо искать в противодействии Жоффра и французского Генерального штаба, поддержанном Джоном Френчем. Несмотря на очевидность провала Марны из-за дробления сил, а также на очевидность своих еще более безуспешных атак в декабре 1915 года, Жоффр все еще верил в свою способность довести дело до быстрой и решающей победы.
План его заключался в нанесении сходившихся в одной точке ударов от Артуа и Шампани по выдающемуся участку, образуемому позиционным фронтом германцев; за этими ударами должно было последовать наступление в Лотарингию против тыла армий противника. План этот напоминал план Фоша в 1918 году, но громадное различие было в условиях и в методе действий. Изучение документов приводит к заключению, что редко можно найти такую троицу оптимистов, как Жоффр, Фош – его представитель во Франции – и Френч (хотя последний в меньшей степени), у которых был бы так силен разлад между здравым смыслом и беспочвенными надеждами.
В противовес им британское правительство считало, что фронт позиционной войны во Франции непроницаем для фронтальных ударов, а потому серьезно возражало против бесцельного расходования новых армий в этих тщетных попытках к прорыву. Вместе с тем Британия все сильнее и сильнее опасалась возможного бессилия и паралича России. Взгляды эти разделяли Черчилль, Ллойд-Джордж и Китченер. Последний 2 января 1915 года писал Джону Френчу:
«Германские позиции во Франции должны рассматриваться как крепость, которая не может быть взята штурмом и которая также не может быть целиком блокирована.
В итоге следует позиции эти оковать осадой, а операции развить где-нибудь в другом месте».
Ллойд-Джордж предлагал перебросить ядро британских сил на Балканы, чтобы помочь Сербии и организовать наступление в тылу враждебного союза. Эта точка зрения разделялась отчасти и французами – в частности Галлиени, который предложил произвести в Салониках десант как отправной пункт для организации похода на Константинополь достаточно сильной армии, чтобы склонить Грецию и Болгарию вступить в войну на стороне Антанты. После захвата Константинополя должно было следовать наступление совместно с Румынией вверх по Дунаю в Австро-Венгрию.
Но командующие на Западном фронте, одержимые мечтой о скором прорыве, энергично протестовали против всякой иной стратегии, указывая на трудности переброски войск и их снабжения и подчеркивая легкость, с которой Германия могла бы сосредоточить там войска, чтобы отразить этот удар. Хотя доводы их и обладали некоторой силой, но они забывали уроки военной истории, что «кружный путь часто является наиболее коротким путем к победе» и что риск подвергнуть себя преодолению излишних топографических трудностей часто окупался сторицей по сравнению с ударом в лоб противника, крепко обосновавшегося и изготовившегося к отражению этого удара.
Вес военного авторитета взял вверх над всеми этими «штатскими» контрпредложениями, и от балканских проектов отказались в пользу сосредоточения усилий на Западном фронте. Но возражения не умолкали, и эта конъюнктура привела к обстановке, в которой ближневосточные проекты возродились в новом, хотя и измененном, виде.
Дарданеллы. 2 января 1915 года Китченер получил просьбу великого князя Николая организовать диверсию, которая могла бы облегчить нажим турок на русскую армию на Кавказе. Китченер полагал, что для этого не удастся добыть войск, и предлагал провести морскую демонстрацию в Дарданеллах. Черчилль же, исходя из более широких стратегических и экономических выгод такой операции, предложил попытаться силой проложить дорогу через пролив. Его морские советники хотя и не проявили энтузиазма, но и не воспротивились этому предложению, и в ответ на телеграмму тогдашний адмирал Карден представил проект планомерного овладения турецкими фортами и очистки минированных полей Дарданелл. С помощью французов собрали флот преимущественно из устаревших судов, которые после предварительной бомбардировки 18 марта вошли в пролив. Но на минах погибло несколько судов, и от продолжения попытки отказались.
Оценка этих действий все же остается спорной: повторение этой операции могло и увенчаться успехом. Огнеприпасы турок были истощены, и в этих условиях можно было преодолеть минированное поле. Все же новый командующий морскими силами адмирал де Робек отклонил предложение о возобновлении такой попытки, если только при этом не будет обеспечена действительная поддержка войсками.
Примерно за месяц до этого военный совет принял решение о проведении совместного удара морскими и сухопутными силами и начал отправку необходимых для этого войск, поставив во главе их Яна Гамильтона. Но хотя военные авторитеты и пошли на этот новый план, они страшно медлили с выделением необходимых сил, и даже тогда, когда присылались крайне недостаточные количества войск, потребовалась еще отсрочка операции на несколько недель и задержка войск в Александрии, чтобы пересортировать их и отправить дальше в таком порядке, как это нужно было для тактических действий.
Хуже всего – эта нерешительная политика исключала всякую возможность внезапности, что было крайне необходимо при высадке на почти неприступном побережье. К моменту предварительной бомбардировки (в феврале 1915 года) на берегу пролива находились только две турецких дивизии. К моменту морской атаки (в марте) они уже выросли до четырех, а когда Ян Гамильтон оказался наконец в состоянии приступить к высадке, их было уже восемь. Противопоставить им он мог четыре британских дивизии и одну французскую, значительно уступавшие в численности противнику. Обстановка же была такой, что присущее обороне превосходство над наступлением усиливалось естественными трудностями местности. Численная слабость этого отряда и задача, поставленная ему – помочь проходу флотилии, заставили Яна Гамильтона наметить высадку на Галлиполийском полуострове, отдав ему предпочтение перед материком или азиатским побережьем. Вдобавок скалистая линия побережья вообще ограничивала число пригодных для десанта мест.
25 апреля Гамильтон предпринял первое наступление на южной оконечности полуострова у мыса Хеллес, а австралийцами и новозеландцами – у Габа-Тепе, вверх по побережью. Французы в виде диверсии произвели временную высадку в Кум-Кале на азиатском побережье. Благодаря нерешительности турок британцы смогли овладеть несколькими кусочками земли на взморье, усеянном проволокой и поливаемом огнем пулеметов. Но преимущество тактической внезапности оказало свое влияние только вначале, а затруднения с подвозом войскам всего необходимого были огромны, так как турки удержали в своих руках господствующие высоты и могли подтягивать сюда свои резервы.
Отряду удалось держаться на двух захваченных ими сначала складках местности, но войска не смогли развить своего успеха. Наступил застой позиционной войны. Солдаты не могли идти вперед, а национальная гордость не позволяла им идти назад.
В июле британское правительство решило послать еще пять дивизий, чтобы усилить уже имевшиеся на полуострове семь дивизий. К тому времени, когда они прибыли, силы турок в этом районе возросли уже до пятнадцати дивизий. Ян Гамильтон решился на двойной удар от Габа-Тепе, а также на новую высадку в бухте Сувла, в нескольких милях севернее, чтобы разъединить противника в центре полуострова и захватить высоты, командующие над перешейком. Он обманул турецкое командование, и 6 августа добился внезапности. Увы, первый удар не удался, а при втором из-за неопытности войск, а главным образом из-за инертности и нерешительности командования была упущена блестящая возможность развить успех. Действительно, в течение 36 часов (пока не подошли резервы) дорогу наступающим преграждали всего лишь полтора турецких батальона. Энергичные новые командиры (которых Ян Гамильтон запрашивал еще раньше) были высланы, когда возможность успеха была уже упущена. Британцы опять были приговорены к цеплянию за складки местности на взморье, а когда начались осенние дожди, испытания их еще больше увеличились.
