Валерий Гитин - Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2
Но самый главный, самый беспощадный удар раблезианской сатиры был направлен на Церковь, и она, естественно, не собиралась оставлять этот удар без адекватного ответа. Кто знает, как бы сложилась судьба писателя и его произведений, если бы не авторитетное и решительное заступничество короля Франции Франциска I, поклонника его таланта…
КСТАТИ:
«Дело не в том, чтобы быстро бегать, а в том, чтобы выбежать пораньше».
Франсуа Рабле
А может быть, — в очередной раз, — Церкви повезло, что она не сожгла на костре такого вот человека, потому что… поди определи, какая из капель последняя…
Еще один современник королевы Наваррской — итальянец Пьетро Аретино. О, это был большой проказник! Сын сапожника, выдававший себя за плод несчастной любви некоего знатного дворянина и некоей очаровательной пастушки, он обладал неиссякаемыми запасами жизненной энергии и дерзкого авантюризма.
Едва ли кто-то смог бы объяснить, каким именно образом Аретино попадает в число придворных Папы Климента VII, причем, слывет одним из его любимцев. При папском дворе Аретино исполнял роль, которую можно было бы определить как нечто среднее между понятиями «придворный поэт» и «организатор развлечений».
В тот период своего творчества он написал цикл весьма откровенных сонетов, иллюстрации к которым были выполнены художником Джулио Романо. На этих рисунках были изображены различные эротические позы, названные современниками не иначе как «позами Аретино».
«Позы Аретино»
Это творение вызвало громкий скандал при папском дворе, настолько громкий, что Аретино попал в опалу и вынужден был удалиться в Венецию. М-да… весьма суровая ссылка…
Впрочем; известно, что истинной причиной этой ссылки были не столько скандальные сонеты, сколько скандальные похождения папского любимца, совратившего подавляющее большинство жен римских аристократов.
Папа вскоре простил проказника, и в Венеции он пользовался большим почетом у властей. Там Аретино жил в огромном палаццо, окруженный целым гаремом красавиц, которых называли «аретинками». В этом палаццо устраивались пышные празднества и оргии, которые поэт называл «пирами любви».
Там, в Венеции, Аретино написал свое знаменитое произведение «Раджионаменти», построенное в виде диалогов между куртизанками. В этих диалогах достаточно подробно и ярко отражена жизнь высшей римской знати и обслуживающих ее представителей других сословий. Вот почему «Раджионаменти» было классифицировано как крайне непристойное произведение, хотя там не описывались никакие «позы Аретино», а лишь оценивались нравы высшего общества…
ИЛЛЮСТРАЦИЯ:
«СВОДНЯ: Я вне себя, когда думаю о том, что нам подорвали нашу некогда почетную профессию, да еще кто! — жены и дамы, мужья и господа, придворные кавалеры и барышни, исповедники и монахини. Да, дорогая кормилица, ныне вот эти знатные сводники управляют миром, герцоги, маркграфы, просто графы, кавалеры.
Должна тебе сказать даже больше — среди них встречаются короли, «папы», императоры, султаны, кардиналы, епископы, патриархи, суфии и всякие другие. Наша репутация пошла к черту, мы уже не те, чем были раньше. Да, если вспомнишь о том времени, когда наше ремесло процветало…
КОРМИЛИЦА: Да разве оно не процветает, раз им занимаются такие высокие особы?
СВОДНЯ: Процветает, но только для них, не для нас! Нам досталось только ругательное слово «сводня», тогда как они важно шествуют и щеголяют своими титулами, почестями и синекурами. Не воображай, пожалуйста, что человек талантливый может пойти далеко. Это так же мало вероятно здесь, в Риме, в этом свином хлеву, как и в других местах».
Пьетро Аретино. «Раджионаменти».
Он называл себя «бичом князей», но в традиционном восприятии навсегда остался автором, вернее, соавтором знаменитых «поз Аретино»…
Еще один знаменитый и осуждаемый святошами литератор эпохи Возрождения — Брантом.
Сын баронессы де Бурдей, фрейлины королевы Маргариты Наваррской, он, Пьер, провел при дворе детство и отрочество, так что мог вполне авторитетно судить о быте и нравах придворных дам и кавалеров.
В 1554 году, в четырнадцатилетнем возрасте, Пьер де Бурдейначинает изучать богословие, готовясь к карьере священника, однако, освоив основы теологии, избирает карьеру военного.
Он вступает в привилегированный кавалерийский полк, где на его долю выпадает множество походов, боев и других перипетий, неизменно сопутствующих жизни офицера конной гвардии.
Но вот в его сумбурную жизнь вмешивается случай, круто меняющий весь ее дальнейший ход. В 1589 году Бурдей неудачно падает с коня, настолько неудачно, что ему приходится оставить службу.
И вот отставной кавалерист начинает писать мемуары.
Его достаточно высокий титул и характер мемуаров заставляют выбрать себе литературный псевдоним. Так Пьер де Бурдей становится де Брантомом, каковым его знает история литературы.
В мемуарах Брантома многие вещи и лица названы своими именами, что, естественно, не приводило в восторг его героев и героинь. Особенно много возмущенных возгласов и письменных протестов вызвал один из томов этих «Мемуаров», названный автором «Жизнь галантных дам».
Брантом с отстраненностью истинного хрониста описывает все характерные особенности придворной жизни, иногда ограничиваясь лишь скупым изложением фактов, иногда детально анализируя то или иное явление дворцового бытия.
Он, например, сообщает о том, как одна высокопоставленная дама из Шотландии, пожелавшая зачать ребенка от короля Генриха II, не только не делала тайны из этого намерения, но и заявляла во всеуслышание: «Я сделала все, что могла, и в настоящее время забеременела от короля. Это для меня большая честь и счастье. Когда я думаю о том, что в королевской крови есть нечто особенное, такое, чего нет в крови простых смертных, я чувствую себя очень довольной, помимо тех подарков, которые я при этом получаю».
Как не без иронии отмечал Брантом, «эта дама… считает, что находиться в связи с королем нисколько не предосудительно и что непотребными женщинами следует называть только тех, которые отдаются за небольшие деньги людям знатного происхождения, а не любовниц королей и его высокопоставленных царедворцев».
Определенная часть знакомых Брантому придворных использовали, по его словам, своих жен «чаще с тыла, чем спереди, а спереди использовали их только для того, чтобы зачинать детей».
Среди фрейлин французского двора широко практиковались лесбийская любовь и мастурбация с помощью самых разнообразных и хитроумно сработанных олисбосов, причем, она не относилась к категории действий интимного характера.
При королевском дворе наибольшей популярностью пользовался томик сонетов Аретино с иллюстрациями Джулио Романо. Изображенные художником позы были предметов самого широкого обсуждения и практических экспериментов.
А. Караччи. Иллюстрация к Аретино
«Одна дама, — замечает Брантом, — никогда не позволяла целовать себя в губы, ибо именно они обещали мужу хранить его честь, а она не хотела быть клятвопреступницей. Что же касается лона, то оно ничего такого не обещало, и поэтому могло себе позволить все положенные ему удовольствия…»
Есть в «Жизни галантных дам» и своего рода эссе, посвященные тем или иным нюансам любовных связей…
ИЛЛЮСТРАЦИЯ:
«Вспомним еще о юноше, влюбившемся в Ламию; она столь дорого запросила с него за обладание ею, что он не захотел или не смог столковаться с нею, а потому решился на иное: упорно думая о ней, он осквернил себя и утолил свое вожделение, мысленно обладая этой женщиной. Узнав об этом, она потащила его в суд, требуя заплатить ей за полученное удовольствие; судья, выслушав истицу, приговорил позвенеть перед ней деньгами, заявив, что за любовь, дарованную ею в воображении, звон денег — вполне достаточная плата…»
«Красноречие — не последнее дело в любви: ежели дама молчалива и косноязычна, навряд ли она в постели придется вам по вкусу, так что когда господин Дю Белле, говоря о своей подруге и восхваляя ее добродетели, пишет: „Скромна в речах, неистова на ложе“, то он имеет в виду те речи, которые дама держит в свете, в общем разговоре, но наедине с избранником своего сердца истинно любезная дама не постесняется в словах и забудет о стыдливости, ибо несдержанность в любовных делах угодна Венере и сильнее разжигает страсть».
«Одна очень скромная и серьезная дама, предаваясь забавам любви со своим другом, всегда занимала положение сверху, никогда не отступая от этого правила. Объясняла она это так: если муж что-то заподозрит, она сможет все отрицать, утверждая совершено искренне и не погрешив против Бога, что она ни под кем не лежала…»
