Валерий Шамбаров - Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства
В прошлой главе уже разбиралось, что враги делали ставку и на «пятую колонну» в России. Сам Поссевино в разгар боевых действий отправился в нашу страну, силился склонить царя к унии, а заодно навел связи с участниками заговора Богдана Бельского и Бориса Годунова. Однако русские выдержали чудовищный удар западных держав. Неприятели захлебнулись кровью под стенами Пскова, Печерского монастыря, Ржева, Орешка. А на «заманчивые» предложения унии Ватикан получил твердый отказ. Что ж, тогда в дело вступили изменники. В марте 1584 г. Грозного не стало. На престол, как и намечали заговорщики, взошел царевич Федор Иоаннович. Очень болезненный и не способный властвовать самостоятельно, он целиком отдавал себя молитвам и делам церкви. А Годунов стал царским шурином, ближайшим родственником, мог контролировать государя и влиять на него.
И все-таки планы врагов России расползлись по швам. Годунов тайно вынашивал собственные замыслы, и они уже исполнились. Перед ним открылась дорога к самым вершинам власти. Делиться достигнутыми плодами со вчерашним сообщником он не собирался. А тем более править под диктовку иезуитов и поляков. Зачем? В Москве были спровоцированы волнения, и Годунов, как бы по требованиям населения, отправил Бельского в ссылку. А Россия ничуть не ослабела, готова была дать отпор захватчикам. Возобновить войну поляки не рискнули.
Но для подготовки грядущих ударов их организаторы постарались учесть слабые места Речи Посполитой. А самым уязвимым оказывалось то обстоятельство, что большинство населения Белоруссии и Украины симпатизировало русским! Впрочем, здесь необходимо сделать поправку. Мы применяем термин «Украина» в привычном для нас значении, но в XVI в. он употреблялся только в прямом смысле – «окраина». В географических описаниях отмечали «Московские украины», «Сибирскую украину». А Поднепровье и Левобережье Днепра называли «Польской украиной». Эти земли соседствовали с владениями Крымского ханства, жизнь здесь была опасной из-за постоянных набегов. Но свободной земли сколько угодно, и панского гнета не было. Люди из внутренних областей Польши и Литвы уходили сюда. Сложилась каста казаков – вольных воинов, прикрывавших границу.
Но местные жители помнили, что их предки жили в Киевской Руси, именовали себя «русскими». Львовщину в составе Польши официально называли «Русским воеводством». А православие обозначали «русской верой». Если польско-литовские короли периодически устраивали гонения на православие, то московские государи выступали его защитниками! Это вызывало соответствующее отношение, и во время войн оно проявлялось очень ярко. Крестьяне встречали царских ратников как братьев. Многие города без боя открывали ворота. С 1556 г. на службу к Ивану Грозному перешли днепровские казаки, признали его «своим» государем. Получали от него жалованье, исполняли его приказы.
В 1582 г. Антонио Поссевино, вернувшись из поездки в Польшу и Россию, представил папе Григорию XIII обстоятельный доклад. Озабоченно доносил, что на Львовщине, в Подолии, на Волыни, в Литве «многие жители упорно держатся греческой веры, хотя имеют господ католиков», и во время войны молятся за московского государя, желают ему победы. Отсюда следовал вывод – для торжества католицизма необходимо в первую очередь оторвать Украину и Белоруссию от России, от православия. Первые акции в данном направлении не заставили себя ждать. Отбив у русских Полоцк, Баторий отобрал собственность православной епархии, передал ее иезуитам. В 1584 г. накануне Рождества Христова католики устроили как бы «стихийный» захват церквей и монастырей во Львове. Врывались с оружием, выгоняли священников и монахов.
Но у иезуитов возник еще один глобальный замысел. Чтобы сокрушить Россию, объединить Польшу не только с Литвой, а еще и со Швецией. Инвалид-полководец Баторий сыграл свою роль, и прикинули, что его следует заменить более перспективной фигурой. Убрали его обычным способом – ядом. А на престол протащили шведского принца Сигизмунда III. Этот король вообще стал марионеткой Рима. Главным советником при нем пристроился иезуит Скарга. Рядом обретался и Поссевино. Он помог королю жениться на внучке германского императора Фердинанда Анне и сам стал ее духовником.
Планы успешно исполнялись, Сигизмунду после смерти отца достался шведский престол. А иезуиты под его эгидой принялись действовать. Cреди православного духовенства была раздута кампания по «исправлению нравов». Выискивали компромат на священников, и под обвинения попал киевский митрополит Оницифор Девочка, он оказался двоеженцем. Луцкого епископа Кирилла Тарлецкого привлекли к суду за насилие над девушкой. В 1589 г. через Киев проезжал константинопольский патриарх Иеремия. Ему постарались подобрать скандальные факты, и он низложил митрополита, поставил вместо него безвольного Михаила Рагозу. Но другой замаранный иерарх, Тарлецкий, дал согласие сотрудничать с иезуитами. Поэтому судебное дело замяли, а перед Иеремией его кандидатуру представили в самых радужных красках. Он был назначен экзархом (наместником) киевского митрополита.
Кроме того, по польским законам короли имели право назначать епископов. В 1593 г. Сигизмунд III вдруг поставил на Луцкую епархию бывшего сенатора Поцея. Это был пройдоха, успевший побывать в нескольких протестантских сектах. Потом разорился, влез в долги и принял православный постриг с именем Ипатия. Тарлецкий с Поцеем взялись опутывать Рагозу и уговорили подписать «грамоту об унии», повезли ее в Рим. Об этом узнали православные, забушевали. А король как будто бы решил разобраться, кто прав. В 1596 г. созвал в Бресте Духовный собор. При его организации верховодил Скарга, делегатов подтасовали. Православные на собор все-таки попали, но их не слушали, глушили криками или выгоняли с заседаний.
В результате собор разделился. Одна часть приняла унию. Другая предала униатов анафеме. Но верховным арбитром выступал король! Ему представили два противоположных решения, и он, конечно же, утвердил первое. А уж дальше униаты опирались на постановления «собора». Принялись громить неподчинившиеся храмы, захватывать церковные земли и здания. Доходило до того, что луцкий староста Симашко ввел особый налог на посещение церквей православными, а в Страстную субботу и св. Воскресенье устроил в притворе храма танцы, приказывал гайдукам стрелять в иконы.
Ватикан не оставлял попыток запустить свои щупальцы и в Россию. К Федору Иоанновичу папа Климент VIII направил своего посланца Комулео. Манил его такими же предложениями, как его отца и деда, – заключить союз с Римом и германским императором, воевать против Турции. За это Москву даже соглашались признать «Третьим Римом», обещали ей отдать Константинополь, подсказывали, что присоединение «единоплеменных и единоверных» славянских народов Балкан – не только право, но и «прямое назначение» Москвы. Впрочем, оговаривали еще одну деталь. Русскую церковь надо подчинить папе. А уж он обеспечит для нашей страны небывалые победы, вознаградит царя византийской императорской короной. Федор Иоаннович был таким же ревностным поборником православия, как его отец. Соблазны отверг.
Хотя в России накапливались свои проблемы. Здесь кипела подспудная борьба за власть. Напомним, что Грозный учредил при слабом Федоре регентский совет из пяти человек: Ивана Шуйского, Ивана Мстиславского, Никиты Романова, Годунова и Бельского. Но вместо дружной работы по управлению страной этот орган стал эпицентром раздоров. Как отмечалось выше, Бельского свалили сразу же – для этого Годунов предложил альянс аристократам и получил их дружную поддержку. Романов умер сам, от болезни. Но прочие представители высшей знати отнюдь не горели желанием подчиняться выскочке Годунову.
Сперва оппозицию возглавил Мстиславский. Куда там! Борис сам зубы съел на придворных интригах. Он не забыл обзавестись соглядатаями, а едва почуяв опасность, предпринял экстренные меры. Доложил царю о заговоре, добавил клеветы, и Мстиславского постригли в монахи. Но эстафету подхватили Шуйские, организовывали недовольных. Готовили коллективный демарш – обратиться к Федору Иоанновичу от лица боярства, просить его развестись с бесплодной Ириной Годуновой и взять в жены младшую дочь Мстиславского. Однако Годунов разнюхал и об этом. Ивана и Андрея Шуйских обвинили в измене и отправили в ссылки. Вместе с ними загремели их единомышленники Татевы, Колычевы, Быкасовы, Урусовы, несостоявшуюся невесту Мстиславскую заставили принять постриг. А в темницах братья Шуйские очень быстро умерли. По слухам, были тайно убиты. Из пяти регентов Годунов остался один.
Тем временем подрастал младший сын Грозного, Дмитрий, жил в Угличе с матерью, Марией Нагой. А в Риге на положении полупленницы содержалась еще одна родственница покойного царя, двоюродная племянница Мария Владимировна – в свое время Иван Васильевич выдал ее замуж за датского принца. Сама по себе она вряд ли представляла угрозу для Годунова, но он опасался, что через нее и ее дочь кто-то еще сможет получить права на престол. С помощью англичанина Горсея Марию выманили в Россию, наобещали ей золотые горы. Но на родине взяли под стражу и постригли в монахини. Ее дочь, привезенная вместе с ней, вскоре скончалась, и мать подозревала убийство. А в 1591 г. был зарезан царевич Дмитрий. Кто стоял за преступлением? Годунов? Или зарубежная агентура сработала под Годунова, уже намечая использовать самозванца?
