Николай Стариков - Россия. Крым. История.
Показательна и судьба английских флотоводцев, «упустивших» «Гебен» и «Бреслау». За свои действия при преследовании «Гебена» и «Бреслау» Эрнест Траубридж в ноябре 1914 года был отдан под трибунал, но оправдан. Трибунал принял во внимание полученный им приказ не вступать в бой с превосходящими силами противника. То, что немцы таких сил не имели, трибунал «не заметил». Впоследствии Траубридж командовал силами британского флота у Дарданелл. Адмирал Арчибальд Милн, осуществлявший общее руководство, был отозван и отстранен от командования. Несмотря на постоянные заявления, что против него выдвинуты обвинения и его вот-вот будут судить, он спокойно ушел в отставку по собственному желанию в 1919 году.
Но вернемся к нашему флоту. Главной целью русского Черноморского флота во время Первой мировой войны были установление господства на Черном море, а также прикрытие фланга Кавказской армии. Помимо этого он осуществлял переброску припасов и войск морем. Первоначально русское командование планировало операцию по захвату пролива Босфор. Однако тактика немецкого адмирала Сушона полностью изменила стратегические планы командования. Дело в том, что «Гебен», «Бреслау» и другие вышедшие в Черное море корабли противника наносили точечные удары по нашим городам и тут же уплывали, не дожидаясь подхода сил русского флота. Нужно было менять тактику, а для этого была необходима новая личность во главе флота.
Летом 1916 года на смену А. А. Эбергарду на должность командующего Черноморским флотом был назначен вице-адмирал А. В. Колчак, ставший в годы гражданской войны Верховным правителем России и одним из предводителей Белого движения. Следует отметить, что данная перестановка произошла не из-за каких-то ошибок Эбергарда. Напротив, он действовал уверенно и своей железной волей ковал путь к русской победе и превосходству на Черном море. Но энергии не хватало — ее и должен был внести достаточно молодой и популярный адмирал Колчак, который ко всему прочему считался специалистом в области минирования.
Колчак полностью оправдал возложенные на него надежды. Путем минирования турецких угольных месторождений в местечке Зунгулдак ему удалось приковать турецкий флот к стоянкам. Последующее минирование непосредственных подступов к турецкой столице окончательно отдало инициативу в руки русского флота. Кроме того, в строй были введены новейшие линкоры-дредноуты «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая». Объединенные в бригады с другими судами, они могли успешно соперничать с «Гебеном» и «Бреслау». Дредноут «Императрица Мария» и крейсер «Кагул» составляли первую группу, дредноут «Императрица Екатерина Великая» и крейсер «Память Меркурия» — вторую. Наконец, броненосцы «Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «Пантелеймон» — третью. Теперь уже русская эскадра стала периодически обстреливать турецкий Босфор, получив полное превосходство на море. В помощь бригадам действовали миноносцы, расставляя минные заграждения, а также подводные силы и морская авиация, о которой стоит сказать отдельно.
Большую роль в боевых действиях флота сыграла гидроавиация. К началу 1914 года, когда была объявлена мобилизация, авиация Черноморского флота состояла из восьми самолетов, которые базировались в Севастополе. Подобные авиабазы строились в Тарханкуте, Овидиополе, Акмечете, Клеровке и Золокарах. К августу 1914 года было открыто около 30 авиабаз, что позволило использовать гидроавиацию практически на всем побережье Крыма — от Дуная до Батума. Под авиатранспорты переоборудовали пароходы «Император Александр I» и «Император Николай I», на которые вмещалось до восьми летательных аппаратов. Первое боевое применение авиатранспортов случилось в марте 1915 года, когда они в составе русской эскадры подошли к Босфору. Гидросамолеты прекрасно справлялись с задачами разведки укреплений, а также бомбардировки фортов и судов. К 1 апреля 1915 года черноморская авиация состояла уже из 18 самолетов. Регулярно проводились учения, боевая подготовка кадров для авиации шла впечатляющими темпами, и уже на 1 января 1916 года в составе авиации Черноморского флота числилось 30 офицеров, 371 нижний чин при 30 самолетах и упомянутых выше двух авиатранспортах.[281] Спустя год, в начале 1917-го, над Черным морем летало 110 русских боевых самолетов. Многие из них производились на двух аэропланных заводах — в Симферополе и Карасубазаре.
Но говоря о боевых действиях флотской авиации в Первой мировой войне, нельзя не отметить, что развитие и даже создание русской авиации связано именно с Крымом. Фактическим основателем Севастопольской летной офицерской школы стал великий князь Александр Михайлович, фигура весьма колоритная. Внук императора Николая I, дядя Николая II, он был женат на родной сестре императора Ксении Александровне. Его дочь вышла замуж за Феликса Юсупова — того самого, который убил Распутина. Но в историю России Александр Михайлович Романов вошел благодаря тому, что вовремя понял грядущую роль авиации и, пользуясь своим положением, сумел «продавить» верное решение. Он использовал для закупки самолетов остаток средств, которые русское общество собрало на восстановление флота, сильно пострадавшего в русско-японскую войну.
Сам великий князь так пишет об этом в своих интереснейших мемуарах:
«Будучи поклонником аппаратов тяжелее воздуха еще с того времени... я понял, что достижение Блерио давало нам не только новый способ передвижения, но и новое оружие в случае войны. Я решил немедленно приняться за это дело и попытаться применить аэропланы в русской военной авиации. У меня еще оставались два миллиона рублей, которые были в свое время собраны по всенародной подписке на постройку минных крейсеров после гибели нашего флота в русско-японскую войну. Я запросил редакции крупнейших русских газет, не будут ли жертвователи иметь что-либо против того, чтобы остающиеся деньги были бы израсходованы не на постройку минных крейсеров, а на покупку аэропланов? Через неделю я начал получать тысячи ответов, содержавших единодушное одобрение моему плану. Государь также одобрил его. Я поехал в Париж и заключил торговое соглашение с Блерио и Вуазеном. Они обязались дать нам аэропланы и инструкторов, я же должен был организовать аэродром, подыскать кадры учеников, оказывать им во всем содействие, а главное, конечно, снабжать их денежными средствами. После этого я решил вернуться в Россию. Гатчина, Петергоф, Царское Село и С. Петербург снова увидят меня в роли новатора.
Военный министр генерал Сухомлинов затрясся от смеха, когда я заговорил с ним об аэропланах.
— Я вас правильно понял, Ваше Высочество, — спросил он меня между двумя приступами смеха: — вы собираетесь применить эти игрушки Блерио в нашей армии? Угодно ли вам, чтобы наши офицеры бросили свои занятия и отправились летать чрез Ла-Манш, или же они должны забавляться этим здесь?
— Не беспокойтесь, ваше превосходительство. Я у вас прошу только дать мне несколько офицеров, которые поедут со мною в Париж, где их научат летать у Блерио и Вуазена. Что же касается дальнейшего, то хорошо смеется тот, кто смеется последним.[282]
Государь дал мне разрешение на командировку в Париж избранных мною офицеров. Великий Князь Николай Николаевич не видел в моей затее никакого смысла. Первая группа офицеров выехала в Париж, а я отправился в Севастополь для того, чтобы выбрать место для будущего аэродрома. Я работал с прежним увлечением, преодолевая препятствия, которые мне ставили военные власти, не боясь насмешек и идя к намеченной цели. К концу осени 1908 г. мой первый аэродром и ангары были готовы. Весною 1909 г. мои офицеры окончили школу Блерио. Ранним летом в Петербурге была установлена первая авиационная неделя. Многочисленная публика — свидетели первых русских полетов — была в восторге и кричала ура. Сухомлинов нашел это зрелище очень занимательным, но для армии не видел от него никакой пользы. Три месяца спустя, осенью 1909 года, я приобрел значительный участок земли к западу от Севастополя и заложил первую русскую авиационную школу, которая во время великой войны снабжала нашу армию летчиками и наблюдателями».[283]
Подходящее поле для летной школы было найдено в 12 верстах от Севастополя вблизи долины реки Кача около деревни Мамашай (Орловка). 21 ноября 1912 года в день второй годовщины со дня основания в Севастополе офицерской школы летчиков состоялась закладка постоянных зданий. С учетом особой роли основателя школы по высочайшему соизволению ей было присвоено наименование «Севастопольская его императорского высочества Великого князя Александра Михайловича военная авиационная школа».[284] К моменту начала Первой мировой войны Качинская летная школа под Севастополем работала уже на полную мощность. В 1914 году на ее аэродроме приземлился самолет, ведомый автором «мертвой петли» — П. Н. Нестеровым. Сегодня эта фигура высшего пилотажа носит его имя. В период с 1910 по 1917 год в школе было подготовлено 609 летчиков.[285]
