Анри Пиренн - Средневековые города и возрождение торговли
Эмансипация сельских классов была только одним из последствий, вызванных экономическим возрождением, а города были одновременно и результатом и средством этого возрождения. Оно совпадало с растущим значением движимого капитала. В продолжение вотчинного периода средневековья здесь не было другой формы богатства, чем та, которая лежала в недвижимом имуществе. Оно обеспечило держателю личную свободу и социальный престиж. Оно было гарантией привилегированного состояния духовенства и дворянства. Привилегированные владельцы земель жили трудом своих держателей, которым они оказывали защиту и которыми они правили. Рабство масс было необходимым последствием такой социальной организации. Здесь была альтернатива сохранять свою собственную землю и быть господином или пахать ее для других и быть рабом.
Но с образованием среднего класса появился на земле класс людей, существование которых стояло в вопиющем противоречии с традиционным порядком вещей. Землю, на которой они сидели, они не только не обрабатывали, но даже и не делали своей собственной. Они демонстрировали и делали ясной возможность жить и богатеть, только занимаясь продажей или производя меновые ценности. Земельный капитал был всем, а теперь рядом с ним явилась власть движимого капитала. До сих пор монеты были бесплодным капиталом. Крупные светские и церковные собственники сосредоточивали в своих руках очень скудный капитал, который можно было пустить в обращение, посредством всякого рода земельных оброков, которые они возложили на своих держателей, или посредством милостыни, которую братства приносили церквам, и они нормально не имели возможности заставить капитал приносить доход.
Можно быть уверенным, часто бывало, что монастыри во время голода соглашались на лихвенные займы дворянам, которые в нужде должны были предлагать в заклад свои земли. Но эти передачи, воспрещенные каноническими законами, были только временными опытами.[149] Как общее правило, наличные деньги припрятывались их владельцами и очень часто обменивались на сосуды, украшения для церкви, которые могли быть расплавлены в случае нужды. Торговля, естественно, освободила эту пленную монету и восстановила ее надлежащие функции. Благодаря ей, монета опять стала орудием обмена и мерой ценности и, пока города были центрами торговли, она необходимо устремлялась к ним. При циркуляции, ее власть умножалась вследствие большого числа передач, которые совершались. Ее употребление, в то же время, становилось более общим; платежи натурой уступали место все более и более платежам монетой.
Проявилось новое движение к богатству; это было богатство торговое, состоявшее не в земле, а в монетах или в товарах, которые можно исчислить в монетах. В течение XI века истинные капиталисты существовали уже в некоторых городах; некоторые примеры уже были указаны выше; к ним необходимо добавить еще здесь новые. Эти городские капиталисты создали привычку вкладывать часть своих прибылей в землю.[150] Лучший способ консолидировать их состояние и их кредит был, действительно, в том, чтобы скупить землю. Они уделяли часть своей прибыли на покупку недвижимости, прежде всего в том самом городе, где они жили, а позднее в деревне. Но они также обращались в денежных заимодавцев. Экономический кризис, вызванный вторжением торговли в жизнь общества, повел к гибели или, по крайней мере, к ослаблению земельных собственников, которые не были в состоянии приноровиться к торговле. Ибо, как естественный результат расширения денежного обращения, был упадок цены на монету и вследствие этого факта повышение всех цен на товары. Период создания городов был периодом высокой стоимости жизни: он был благоприятен деловым людям и ремесленникам среднего класса, как мучителен для владельцев земли, которые не сумели поднять свои доходы. К концу XI века многие из них были вынуждены обращаться за помощью к купцам-капиталистам, чтобы удержаться. В 1127 году хартия Омера упоминала, как заурядную практику, ссуды, которые делают бюргеры города рыцарям соседней округи.
Но и более важные операции были уже обычными в эту эпоху. Здесь не было недостатка в купцах достаточно богатых, чтобы согласиться на ссуды значительного размера. Около 1082 года некоторые купцы Льежа ссужают деньги аббату монастыря св. Губерта, чтобы позволить ему купить территорию Шавиньи, а немного лет позднее они дали в аванс епископу Отберту сумму, необходимую, чтобы приобрести у герцога Годфри в момент отправления его в крестовый поход, его Бульонский замок.[151] Сами короли в течение XII века прибегали к помощи добрых услуг городских финансистов. Вилльям Кед был заимодавцем английского короля.[152] Во Фландрии, в начале царствования Филиппа II Августа, Аррас стал выдающимся городом банкиров. Вильгельм Бретонский описывает его, как город, полный богатств, жадный до роскоши, насыщенный ростовщиками. Ahrabatum… potens urbs… plena divitiis, inhians lucris et foenere gaudens.[153]
Города Ломбардии и, следуя их примеру, города Тосканы и Прованса шли гораздо дальше в развитии той торговли, которую церковь напрасно думала приостановить. В начале XIII века итальянские банкиры уже раскинули свои операции на север от Альп, и их успехи здесь были так быстры, что полстолетие позднее, благодаря обилию своих капиталов и более совершенной технике своих операций, они всюду заняли место местных ростовщиков.
Сила движимого капитала, собранного в городах, не только давала ему экономический вес, но и содействовала также тому, чтобы он получил свою долю влияния в политической жизни. Ибо, — поскольку общество не признавало никакой другой власти, чем власть, которая исходила из владения землей, постольку духовенство и дворянство тогда имели участие в управлении. Феодальная иерархия всецело базировалась на земельной собственности. Феод был, действительно, только держанием, и отношения, которые он создавал между вассалом и господином, были только особым видом отношений, которые существовали между собственником и держателем. Только та была разница, что службы, которым обязан был первый второму, вместо того, чтобы иметь экономическую природу, имели природу военную и политическую. Как каждый местный государь требовал помощи и совета от своих вассалов, так он сам, будучи вассалом короля, помогал с своей стороны королю подобными же обязательствами. Таким образом те, кто владел землей, вступали в управление общественными делами. Они вступали в управление, только платя своим досугом за это, то есть, оказывая „совет и помощь", concilium et auxilium. Денежная повинность для нужд своего суверена не могла спрашиваться в эпоху, когда капитал, в форме недвижимого владения, служил только для поддержания жизни его владельца. Может быть, более отчетливый характер феодального государства выявлялся в абсолютном отсутствии финансов. В нем деньги не играли никакой роли. Вотчинные доходы государя составляли его частное достояние. Было невозможно для него увеличить свои средства оброками, и его финансовая бедность предостерегала его брать на свою службу сменяемых и платных агентов. Вместо чиновников он имел только наследственных вассалов, и его власть над ними ограничивалась требованием клятвы, которую они ему давали.
Но как только экономическое возрождение сделало для него возможным увеличить доходы и деньги начали стекаться в его сундуки, он получил непосредственную выгоду от этих обстоятельств. Появление бальи, в течение XIII века, было первым симптомом политического процесса, который сделал возможным для государя создать настоящую администрацию и заменить свой сюзеренитет мало-помалу суверенитетом. Бальи был в полном смысле слова чиновником.
Вместе с этими сменяемыми чиновниками, вознаграждаемыми не пожалованием земли, но должностью, утвердился новый тип правления. Бальи имел место вне феодальной иерархии. Его природа была совершенно отлична от природы старых судей, мэров, кастелянов, которые исполняли свои функции по наследству. Между ними и им здесь была та самая разница, какая была между старыми крепостными держателями и новыми свободными. Тождественные экономические причины одновременно изменили организацию деревни и управление народом. Как они сделали способными крестьян освободиться, а собственников заменить вотчинный свободной рентой, так они сделали способными государей, благодаря их наемным агентам, взяться за прямое управление территориями.
Это политическое нововведение, как и социальное нововведение, которому оно современно, предполагало распространение денег и усиление оборота их. Это совершенно ясно показывает тот факт, что Фландрия, где торговая и городская жизнь развивалась скорее, чем в других частях Нидерландов, узнала значительно раньше этих последних институт бальи. Связи, которые необходимо были установлены между государями и бюргерами, имели таким образом политические последствия очень большой важности. Было необходимо внимательно относиться к городам, растущее богатство которых давало им постоянно усиливавшееся значение, которые, в случае нужды, могли выставить тысячи хорошо экипированных людей. Феодальные консерваторы питали сначала только презрение к надменности городской милиции. Отто Фрейзингенский был разгневан, когда он увидел жителей коммун Ломбардии одетыми в шлемы и кирасы и готовыми бороться с благородными рыцарями Фридриха Барбароссы. Но выдающаяся победа, выигранная этими грубиянами при Леньяно (1176) над отрядами императора, показала, на что они были способны. Во Франции короли не пренебрегали обращаться за помощью к их службе и привлекать их на свою сторону. Короли взяли на себя задачу быть покровителями коммун, хранителями их свобод и сделали дело короны по-видимому солидарным с освобождением городов. Филипп Август должен был пожать плоды такой искусной политики. Сражение при Бувине (1214), которое окончательно установило перевес монархии внутри Франции и позволило ее престижу распространиться по всей Европе, было обязано по большей части военным контингентам городов.
