Хенрик МЕЙНАНДЕР - История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты
Влияние Скандинавии оставалось важным также в 90-х годах, когда в среде нового поколения патриотически настроенных финноязычных писателей во главе с Юхани Ахо рождалась свежая и прямолинейная проза для газет, литературная критика, а также романы в духе Августа Стриндберга и Георга Брандеса. Не менее важным, но впоследствии забытым фактором влияния были великие представители русской литературы – И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой и А. П. Чехов. Их творчество сказалось, прежде всего, на произведениях Арвида Ярнефельта и Йоэля Лехтонена.
В целом развивающиеся контакты со Скандинавией, с Западной Европой и Россией оставили заметный след в искусстве и культуре Финляндии 90-х годов XIX в. Главными точками проявления этого взаимодействия культур и творческими центрами являлись сообщества скандинавских художников в Берлине и Париже. Именно там часто возникали замыслы и первые версии национальных финских шедевров. В начале 90-х годов XIX в. ведущими направлениями европейской «моды» в искусстве были символизм и национальный романтизм. Неслучайно, что именно в кафе и ресторанах европейских метрополий Ян Сибелиус создавал первые наброски к своим впоследствии всемирно известным композициям на темы эпоса «Калевала».
Вместе с группой талантливых художников Ахо и Сибелиус заложили основу культурного круга младофиннов, которому удалось решить сложную задачу – вдохнуть новую жизнь в национальный эпос «Калевала», сделав его доступным для широкой публики. В то же время их деятельность способствовала тому, что /123/ культурная жизнь Финляндии приобретала современные черты, Эта переориентация не была лишь реакцией на превалировавшие в ту эпоху патриархально-христианские общественные структуры, В большой степени она была направлена против некритичной веры в технический прогресс, возникшей в результате изобретений 80-х годов XIX в. Многие из этих ранних модернистов, будучи также представителями национального романтизма и страстными любителями природы, совершали паломничества в дальние уголки Карелии.
По иронии судьбы эти «карельцы» во многом обязаны своими коммерческими успехами ряду технических новшеств в книгопечатании и сфере перевозок. Книги теперь можно было печатать все большими тиражами и с меньшими денежными затратами, а знаменитые произведения изобразительного искусства отныне стали доступны широким массам населения посредством первоклассных репродукций. Последнее дало совершенно новые возможности для использования исторической и национальной живописи как в народном просвещении, так и в политической агитации. Важным примером этого явления стало роскошное издание «Финляндия в XX веке» (1893), где описывалось превращение Финляндии из «золушки Европы» в одну из наиболее динамично развивающихся наций. Издание было подготовлено группой выдающихся литераторов и художников во главе с Лео Мехелином. Целью книги, безусловно, было подчеркнуть статус Финляндии как автономного государства внутри Российской империи.
Самым блестящим художником, принадлежавшим к вышеупомянутому кругу, являлся Альберт Эдельфельт. Рано завоевав международную известность, Эдельфельт впоследствии иллюстрировал «Рассказы прапорщика Столя» Рунеберга, тем самым закрепив положение этой поэмы как национальной иконы. Последнее обуславливалось не только редкостным талантом Эдельфельта, с огромной исторической и драматической достоверностью изобразившего Финскую войну 1808–1809 гг. В момент выхода иллюстрированной им книги Рунеберга вспыхнул давно тлевший конфликт между Финляндией и Россией по поводу конституции, который вскоре принял форму открытых политических раздоров. Таким образом, патриотические произведения Рунеберга, а вместе с ними и иллюстрации Эдельфельта получили совершенно новое, актуальное содержание. Важной параллелью этого явления /124/ стали многочисленные иллюстрации художника Аксели Галлен-Каллела к «Калевале», в которых герои эпоса были изображены значительно более воинственными и дерзкими, чем в работах предыдущих иллюстраторов «Калевалы». На открытии собственного павильона Финляндии во время Всемирной выставки 1900 г. в Париже красочные фрески Галлен-Каллелы на темы «Калевалы» вызвали особый интерес.
После крупных общественных перемен 1899– 1905 гг., обнаживших, в частности, серьезные внутриполитические конфликты интересов, национальные мотивы в культуре уступили новым темам и направлениям. По мере развития рабочего движения сформировалась пролетарская культура, со своей динамичной прессой и с многогранной просветительской деятельностью. Любительские театральные коллективы и спорт были наиболее привлекательными для юношества ее составляющими. Эти же факторы способствовали увеличению численности членов сельских молодежных союзов, политический характер которых обычно был выраженно буржуазным и патриотическим. Путь просвещения зачастую приводил юношество из молодежных союзов в один из многочисленных народных университетов Финляндии. Эти учебные заведения создавались по датскому образцу, являя собой гражданское продолжение «народных школ».
В начале XX в. путеводной звездой финноязычной литературы страны стал Эйно Лейно. Его энергичная поэзия отталкивалась, с одной стороны, от новой культурной волны, возникшей на почве «Калевалы». С другой стороны, на творчество Лейно повлияли общеевропейский символизм и ницшеанство. Образ сильного, но одинокого сверхчеловека прослеживается также в поэзии современников Лейно – Л. Онервы, Отто Маннинена. В их произведениях отношения поэта с народом и нацией характеризовались явно большей дистанцией, чем в литературе второй половины XIX в. Сходный процесс шел также в шведскоязычной литературе Финляндии. По мере того как финский язык занимал доминирующие позиции в общественной жизни страны, а также в результате политических катаклизмов шведскоязычная литература страны все глубже погружалась в состояние утонченной хандры. Поэтому возник термин «литература праздных людей». Наиболее выдающейся фигурой в шведской поэзии Финляндии первого десятилетия XX в. была Эдит Сёдергран, представительница /125/ модернизма. В своих стихах, написанных верлибром, поэтесса вообще не касалась общепринятых национальных и исторических мотивов. Буржуазные современники Сёдергран, однако, зачастую предпочитали традиционную поэзию Бертеля Грипенберга, где эти мотивы преобладали.
Наиболее конкретной попыткой национального самоутверждения в культуре Финляндии явилась архитектура югендстиля. Благодаря быстрому экономическому росту 1895–1915 гг. этот стиль оставил заметный след в архитектурном облике. В крупных городах целые районы возводились в югендстиле – с асимметричными архитектурными решениями, строительными материалами и орнаментами, почерпнутыми из финской или скандинавской мифологии, а также из народного творчества. Примечательными административными зданиями, возведенными в то время, были Домский собор в Тампере (1907), а также Национальный музей (1910) и железнодорожный вокзал (1916) в Гельсингфорсе. Все три здания представляют собой примеры целостных произведений строительного искусства, созданных выдающимися архитекторами и художниками своего времени.
Впрочем, несмотря на то, что эта архитектура воспринималась как выражение национального духа, она в большой степени была данью международной моде на так называемый модерн, или стиль «ар нуво».[18] Руководящей идеей этого стиля повсеместно было возвращение к природным материалам и к «натуральному» строительству. Грубо отесанный гранит для фасадов финские зодчие стали использовать лишь после того, как ознакомились с его применением в архитектуре Шотландии. Как и было типично для той эпохи, лишь за границей они оценили финские средневековые церковные постройки из серого гранита. Надо отметить, что югендстиль сочетался со все более современными инженерно-строительными решениями. За гранитным декором и резьбой по дереву скрывались чугунные и бетонные конструкции. В этом стиле был построен железнодорожный вокзал в Гельсингфорсе. Архитектор Элиель Сааринен придал зданию вокзала строгие пропорции, сочетавшие в себе черты нового классицизма и функционализма. /126/
Противоречия и отделение
/126/ Эпоха с 1899 по 1917 г. часто характеризуется в национальной историографии как длительный период принудительной русификации и гонений. Такое представление верно, поскольку с 1898 г. российские власти усилили свои попытки крепче привязать Великое княжество к империи. Однако в целом эту эпоху отличал такой общественный и культурный подъем, что здесь скорее правомерно говорить о золотом веке. Как ни парадоксально, именно прогрессивные общественные процессы создали предпосылки для организованного сопротивления финнов российской администрации. Чем лучше обстояли дела в народном хозяйстве Финляндии и в развитии ее гражданского общества, тем больше экономических и идеологических ресурсов высвобождалось для защиты растущей суверенизации страны в составе Российского государства. Исторические процессы именно так всегда и происходят: они идут одновременно, но часто перекрывают друг друга, развиваясь в разных направлениях, и нередко характеризуются внутренними противоречиями. В конечном счете, это может привести к неожиданным результатам и столкновениям.
