Игорь Маношин - Июль 1942 года. Падение Севастополя
«Командиру ПЛ…
Подойти к Херсонесскому маяку. Быть в позиционном положении. Мы подойдем на катере. Никого не брать.
Новиков, Ильичев 21 час. 30 мин. 1 июля 1942 г.».В это время в районе 35-й береговой батареи находилась подводная лодка А-2 и на подходе были ПЛ 112 и М-111 и другие. Но подводные лодки не могли всплыть и выйти на связь из-за действия вражеских катеров противолодочной обороны и поэтому не смогли передать шифровку. На вторую шифровку, которая адресовалась Октябрьскому насчет присылки самолета, текст которой был примерно такого содержания:
«Командующему ЧФ
Вышлите самолет. Херсонесский аэродром держим. Сил остается очень мало.
Новиков, Ильичев 22.00. 1.07.42 г.».был получен ответ, когда погас свет в 23.45. Обрабатывали эту шифровку при свечах. Гусаров позвонил Новикову, чтобы доложить о ней, но ответил заместитель его и сказал, что Новиков на посадке. И добавил: «С документами сами знаете что делать, а в остальном действуйте самостоятельно». Так вот, в последней шифровке сообщалось:
«Новикову, Ильичеву
Самолетов у меня нет. Держите батарею и Херсонес. Буду присылать корабли.
Октябрьский».О том, что вместо обещанных четырех тральщиков придут только два и 10 сторожевых катеров, Новиков уже знал по радиограмме из Новороссийска, как писал Гусаров. Но он не знал, что не придут еще и два сторожевых катера из отряда Скляра, получившие повреждения во время налета вражеских самолетов, учитывая, что катера шифрсвязь не имели. Что касается двух тральщиков БТЩ № 14 и БТЩ № 16, то на переходе в 19.00 они были атакованы самолетами противника.
БТЩ № 14 получил повреждения, которые позже исправил, но поврежденную машину ввести в строй не смогли и поэтому продолжили свой путь на второй с меньшей скоростью, БТЩ-16 был в его охранении. Подойдя к 22.00 к подходной точке минного фарватера № 3 и не обнаружив створных огней, тральщики повернули назад, но в 23.40 снова вернулись и, не найдя створных огней (которые, как уже упоминалось, не были включены, так как не поступило команды на их включение)[253], с разрешения оперативного дежурного штаба ЧФ «Действовать по обстановке» — легли на обратный курс, подняв на обратном пути с гидросамолета ГСТ-9, потерпевшего аварию, 33 человека. Таким образом, возможности по эвакуации начсостава значительно сократились[254].
И еще небольшой, но все же заметный факт. Как писал Гусаров, «вечером 1 июля, когда стемнело и бои прекратились, капитан 3-го ранга Ильичев привел в шифрпост военного прокурора Черноморского флота Кошелева и сказал, чтобы его накормили. Это было сделано. Кошелев умылся, покушал — тогда еще работала кают-компания. Ильичев с нашим старшиной поднялись туда и старшина принес еду и чайник воды. Прокурор в кают-компанию не пошел, так как был не по форме одет. Часть еды он отнес своему помощнику, который остался за пулеметом, что говорит о его честности, бесстрашии и высокой воинской культуре»[255].
Но что же было дальше? Когда и при каких обстоятельствах покинул 35-ю береговую батарею генерал Новиков? Сопровождал ли Новикова на причал Ильичев, а если нет, то где Ильичев в это время был? При сопоставлении воспоминаний защитников, Ильичев, отвечающий за всю организацию эвакуации комсостава, в это время, скорее всего, находился в шифрпосту или радиопосту, или на причале. Видимо, не без указания Ильичева раненых из-под берега стали переносить на причал. Носили раненых не только мужчины, но и женщины, среди них были девушки, в том числе секретарь Балаклавского райкома комсомола P. C. Иванова-Холодняк[256].
Примерно между 22.00 и 23.00 генерал Новиков и сопровождающие его командиры начали выходить из 35-й береговой батареи через амбразуру башни. Но, как написал полковник Пискунов, со слов майора Какурина, начальника штаба 95-й стрелковой дивизии, выходившего вместе с генералом, перед ними на их пути из батареи встала стихия в лице находившихся на батарее людей, которые внимательно следили за деятельностью Новикова. В результате оказались задержанными начальник штаба 109-й стрелковой дивизии подполковник С. Камарницкий, майор А. Какурин и начальник разведки 95-й дивизий майор И. Я. Чистяков[257].
Сообщение Пискунова относительно обстоятельств выхода генерала Новикова из 35-й батареи дополняют воспоминания И. Зарубы, который незадолго до конца дня 1 июля попал в батарею через левый командно-дальномерный пост. До этого по телефону у постового батареи, установленного у башни, узнал от вышедшего с ним на связь Ильичева, что ночью придут тральщики и сторожевые катера, что с посадкой начсостава будет тяжело и неизвестно, как она пройдет. По словам Зарубы, все помещения 35-й батареи были переполнены в основном высшим и старшим комсоставом Приморской армии. Организовывались группы и очередность посадки. Чтобы немного отдохнуть, он прилег в дизельном помещении батареи. Где-то в 23 часа, писал он, его разбудил армейский офицер в звании майора. Как оказалось, он был из штаба 109 дивизии. Обращаясь к Зарубе, майор сказал:
«Товарищ моряк, идемте со мною, нужно вывести наверх из батареи раненого генерала. Скоро взорвут батарею». По воспоминаниям Зарубы, Новиков был легко ранен в руку[258]. (Вероятно, помощь Зарубы понадобилась как старшего морского командира, чтобы вывести из батареи Новикова и его штаб более коротким путем, так как коридоры батареи были забиты комсоставом.) Главный вход в батарею был разбит и непроходим.
«Мы вышли из дизельной. Майор открыл дверь напротив и среди группы командиров, примерно человек в 20, я увидел человека с лампасами на брюках (гимнастерки на Новикове не было) небольшого роста. Все прошли в боевое отделение башни и стали вылезать через амбразуру башни на поверхность земли. Подходя к пристани, остановились. Пристань и вся дорога к ней были забиты людьми. На пристани почти все лежали. Раздавались выкрики: „Погрузка раненых в первую очередь!“ Тот же майор стал говорить: „Пропустите раненого генерала!“ Группа тихо двинулась, прошли пристань, по мосткам перешли на большой камень»[259].
В то же время Пискунов говорил: «Мне известно, что Новикова выносили на руках, как раненого. Он не шел собственным ходом»[260]. Вероятно, Новикова поддерживали под руки с двух сторон в связи с ранением, чего Пискунов не знал. По какой причине Новиков шел без гимнастерки, неясно. Возможно, из-за раненой руки, а может, и потому, чтобы не привлекать внимание немецких агентов, которые там были.
Встречал ли Новикова на причале его помощник Ильичев, Заруба не упоминает, как и о случае их задержки в 35-й батарее. Но то, что Ильичев в то время был на причале и наводил порядок, предпринимая решительные действия, такие сведения имеются в воспоминаниях ветеранов обороны.
Политрук Е. А. Звездкин из гидрографии флота, как и ряд других товарищей, подтверждает факт прохождения Новикова и командиров его штаба с возгласами: «Дорогу генералу Новикову!» При этом припоминает, что показался месяц и окончательно стемнело.
По метеорологическим данным, вечерние сумерки в Севастополе в эти дни лета заканчиваются в 22 часа. Следовательно, группа генерала Новикова прибыла на причал между 22 и 23 часами. Прошло какое-то время, когда с моря послышался гул моторов. Томительное ожидание многотысячной толпы военных и гражданских людей на берегу, раненых на причале сменилось на реальную надежду эвакуироваться. Как написали старший лейтенант Г. Валовик, старший краснофлотец В. Кирсанов, политрук Е. Звездкин, с моря показались три сторожевых катера, один из которых стал помалу сдавать кормой к причалу. В этот момент, пишет Валовик, толпа на берегу стала неуправляемой. Сам Валовик стоял на берегу с колонной бойцов и командиров из числа остатков 110 ЗАП ЧФ, прибывших по команде организованно, как и многие другие части.
Но вот «катер ударился бортом в первый пролет причала, что-то затрещало, — вспоминает рядовой П. В. Егоров, — находившийся по ранению на причале второго пролета, заслон из моряков-автоматчиков охраны не выдержал»[261].
Несмотря на предупредительную стрельбу автоматчиков охраны, толпа, прорвав заслон, стремительно бросилась по всему причалу. Под ее напором по всей длине причала были сброшены в воду не только находившиеся на причале раненые, но и первые и последующие ряды людей прорвавшейся толпы, оказавшихся на краю его.
Немного погодя рухнула секция причала вместе с людьми. В воде образовалось месиво из барахтающихся и пытающихся спастись сотен людей, часть которых утонула, а напор не ослабевал, и люди по инерции некоторое время падали в воду. Подходивший катер к первому пролету сильно накренился от нахлынувших на его палубу людей, которые почти все, не удержавшись, попадали в воду. Катер выпрямился и отошел от причала. Командир в мегафон передал, что посадка невозможна и катер отошел несколько дальше в море. Многие поплыли к катеру.
