Артем Драбкин - Я дрался с Панцерваффе. "Двойной оклад - тройная смерть!"
Еще раз повторюсь, что помню многих, и если продолжу сейчас дальше перечислять, то вы быстро устанете.
- Какие потери нес ваш ОИПТД?
- За полтора года моей службы в дивизионе в строю осталось не больше 25% первоначального состава, но это включая штабных. Из моих солдат, из декабрьского состава 1943 года, выжили и довоевали на батарее только Воловик, Никитин, Батурин, Зайко. Из семи командиров взводов, воевавших в дивизионе в начале сорок четвертого, выжил я один.
Взводных лейтенантов убивало у нас очень часто. Потери истребителей танков были действительно тяжелыми. В январе 1945-го мы вели бои местного значения. Дивизион сильно потрепало. От моей батареи осталось одно орудие и семь человек личного состава. На переправе через Одер мы потеряли четыре пушки и тридцать солдат, и это считалось небольшими потерями.
Когда 1 мая 1945 года дивизион входил в Моравскую Остраву, то в нем оставалось восемь "трехдюймовок" ЗИС-3 и полсотни солдат... И люди у нас еще продолжали гибнуть в первые майские дни сорок пятого года. Несколько человек батарея потеряла уже 5 мая во время поисков утерянного Знамени дивизии в чешских лесах, в стычках с отступающими на запад немцами.
В конце войны пехоту вообще не жалели, да и нас, противотанкистов, тоже. Нравственный уровень многих старших командиров был низким. Доброты, гуманности или бескорыстия у них искать было бесполезно. Вот такие малокомпетентные в военном деле начальники ради орденов и карьеры кидали своих подчиненных в самую пасть смерти. Бессмысленно, бездушно, ни за что.
ОИПТД вообще стали использовать как ударную часть, мы уже не чувствовали разницы с пехотой. Мы шутили, мол, можно нам смело штык на радиатор приварить. Использовали нас зачастую даже без поддержки стрелковых подразделений. А сколько раз артиллеристам приходилось вступать в стрелковый бой с личным оружием?! Если рассказать... Реально выжить можно было только в крупной артиллерии РГК.
- Были ли случаи трусости в бою в вашем ОИПТД?
- Никто у нас орудия в бою без приказа не оставил. Патологических трусов в расчетах не было.
- Как лично вы справлялись со страхом смерти? Все же в смертниках служили, недаром говорят - "Прощай, Родина".
- Смерть всегда была рядом с нами. Сколько раз я был на волоске от гибели, сам того не замечая. Понял это только после войны. Стыдно было быть трусом, ведь бойцы батареи смотрели на меня. Страх смерти мне удавалось побороть, но был уверен, что живым я из боев не уйду. Многие в глубине души таили надежду вернуться живым или в крайнем случае умереть быстро, без мучений. Я готовил себя к худшему.
Постоянное внутреннее напряжение. Особенно тяжело было возвращаться на передовую после короткого отдыха. А потом втягиваешься в бои, и уже нет даже душевных и физических сил думать о возможной гибели. Мне часто везло. Ладно, если в бою убьют, но смерть была везде и шла по пятам. Едем в Карпатах. Саперы проверили узкую дорогу и дали добро на проезд. Моя машина шла первой. Вдруг взрыв мины под колесом. Всех по сторонам разметало. Только я и водитель остались целыми.
Спал в ровике на передовой, со мной еще два бойца. Тесно. Рядом стоял стог с сеном. Встал, прошел до стога 15 метров, и тут сзади взрыв! Прямое попадание в ровик. А мне только осколок в лицо достался...
В Чехословакии, в уличном бою, нарвался на пулеметную очередь почти в упор. Остался жив, только пилотку прострелило. Или шел бой на каком-то кладбище, бежал вдоль стены. Снайпер выстрелил... и пуля только обожгла подбородок.
На Украине в конце марта 1944 года мне приснился сон, что я ранен осколком мины в живот и умираю. Я проснулся среди ночи в холодном поту. И принял этот сон как предзнаменование, решив, что так и будет.
До самого конца войны я постоянно в бою надвигал свою полевую сумку на живот, защищаясь таким образом от предназначенного мне осколка. Так я обманывал судьбу...
Было еще много нелепых неожиданных смертей. Вроде и боя нет, а люди погибали. В декабре сорок четвертого солдаты батареи варили что-то в ведре для себя. Вместо дров использовали ящики из-под мин. Недосмотрели и положили под костер ящик, в котором еще была мина. Взрыв. Трое раненых. Под Шепетовкой, на окраине села стоял тлеющий дымящийся дом. Зашли внутрь погреться да заодно выбить вшей. Стена обрушилась. Один наш товарищ умер от ожогов.
От своей судьбы никто не ушел. Наш почтальон Волчков, человек, никогда не принимавший участия в бою, шел в колонне. Положил свой автомат на повозку роты ПТР под брезент. И когда доставал его, видно, рукояткой затвора за что-то зацепился. Выстрел, получил пулю в живот из своего автомата, и нет Волчкова.
У нас был Забродин, бывший сварщик на танковом заводе. Его забрали в армию в 1942 году. Жена Забродина узнала, что есть приказ об отзыве с фронта специалистов для оборонной промышленности, и долго бегала в тылу по начальникам, добралась до генерального конструктора и добилась, выхлопотала для мужа вызов на завод в Челябинск. Завод нуждался в квалифицированных специалистах. У Забродина уже лежали в кармане все документы на демобилизацию. Нужно было "рвать когти", а ему еще захотелось получить новые сапоги. Побежал Забродин на склад, а по дороге его тяжело ранило. До санбата не довезли - умер... Судьба такая...
- Сколько времени занимало подготовить хорошего наводчика орудия?
- Теоретически на подготовку наводчика требовалось три-четыре дня.
Наводчик следит за шкалой барабана, выставляет прицел с учетом упреждения. Вроде все просто, но... Наводчиком может быть не каждый. От него многое требуется - быстрота, аккуратность, даже скрупулезность в действиях, и, главное, хладнокровие. Быстро и точно навести орудие на движущуюся цель, когда вокруг с визгом рвутся снаряды и мины, стучат о щит орудия пули и танки нагло прут на огневую позицию, стреляя на ходу. Неаккуратность или медлительность наводчика дорого обходится расчету.
Хороший наводчик на тренировках попадал в ствол дерева первым же выстрелом, на расстоянии 700 метров.
- Какими качествами должен был обладать командир орудия в ПТА?
- Вся наша война - это прямая наводка. И роль командира орудия в ПТА более ответственна, чем в крупной артиллерии, где стрельба ведется с закрытых позиций или из укрытий и где командиры орудий противника не видят, получая все данные для стрельбы с НП комбата или от КВУ по связи. Другое дело у нас. Командир орудия должен сам определять данные для стрельбы, управлять огнем, корректируя стрельбу, и при этом поддерживать в своих людях спокойствие и уверенность, даже когда вражеские танки и автоматчики находятся в ста метрах от огневой позиции.
Поэтому командир орудия в ПТА должен быть смелым и думающим человеком, со стальными нервами.
- Как происходило перевооружение дивизиона осенью 1944 года?
- - Получили пушки ЗИС-3, "трехдюймовки". Эти орудия были вдвое тяжелее, чем "сорокапятки", и управляться с ними на прямой наводке стало гораздо труднее. Громоздкие орудия с большим прямоугольным щитом.
Видно за три километра невооруженным взглядом. Так или иначе, из-за этого мы особенно навлекали на себя огонь противника - пулеметный, минометный, артиллерийский. Нам не требовалось особой переподготовки, чтобы воевать на этих орудиях. Провели одну учебную стрельбу, и все.
А дальше, как всегда, выскакиваем на позиции, ставим пушку и начинаем стрелять. Сошники после третьего выстрела уходили в рыхлый грунт, но мы даже не подкапывали землю под них. Просто подкладываем бревна под сошники.
- Первый немецкий танк, подбитый из "трехдюймовки", помните хорошо?
- Да. В Польше. Пехотная рота, человек сорок, окопалась впереди нас метрах в 300-х. Из-за холма выскочил немецкий средний танк и начал давить пехоту. Мы попали в него первым снарядом. Танк задымился и ушел догорать за бугор.
- Как пехота относилась к артиллеристам ПТА?
- С уважением, для них мы были защитой и большим подспорьем, дополнительным шансом выжить в "мясорубке" войны.
На марше проезжаем мимо пехоты, так сразу начинается обмен традиционными приветствиями: "Не пыли, пехота!". В ответ раздавалось - "Эй, прощай Родина! Ствол длинный, жизнь короткая!" В бою на передовой пехота радовалась, когда нас ставили рядом, но при этом все пехотинцы предпочитали занять позиции подальше от наших орудий, прекрасно понимая, что первый огонь примут на себя и пойдут на тот свет - "сорокапятчики". Находиться рядом с нами было большим риском.
А бывало, что из-за близости к немцам нас своя артиллерия принимала за противника, и мы получали "подарки" от своих.
- Один из артиллеристов, служивший в ИПТАПе, вспоминал, что перед каждым боем на огневые приходили офицеры штаба полка и политработники, которые заменяли в бою выбывших из строя бойцов расчетов. В вашем дивизионе тоже существовала такая традиция?
