Бэзил Харт - Сципион Африканский. Победитель Ганнибала
Хотя ясно, что Сципион планировал такой результат, это не снижает нашу оценку благородства человека, который, будучи самым знаменитым полководцем в римской истории, согласился занять подчиненное положение. Если средства были дипломатическими, то мотив был чистейшим — спасти свою страну, предоставив награду другому. Кроме кровного родства, он, без сомнения, чувствовал, что будет более уверенно управлять событиями через брата, чем через Лелия, хотя упрямство Луция в конфликте с этолянами опровергает приговор Моммзена — «человек из соломы». Два сильных лидера в одной команде — не лучшая комбинация. Многое говорит о Сципионе и Лелий тот факт, что все это не поломало их дружбу, и доказательством великодушного характера последнего, а также высших качеств первого служит то, что в позднейшие годы Лелий дал Полибию такие свидетельства величия Сципиона.
В дополнение к двум легионам, которые он забрал в Греции у Ацилия, консулу было выделено 3 тыс. римских пехотинцев и сотня всадников плюс еще 5 тыс. пехоты и 200 всадников от Латинской конфедерации. Далее, как только стало известно, что в поход идет Сципион Африканский, 4 тыс. ветеранов Ганнибаловой войны явились добровольцами, чтобы служить «под командой любимого вождя».
Экспедиция отправилась в марте (римский июль) 190 г. до н. э., но бросок в Азию пришлось задержать, по причине упрямого нежелания сената дать разумные условия мира этолянам, что заставило их вновь взяться за оружие и продолжать упорную войну в своих горных крепостях. Любопытно, что Сципион, который всегда облегчал себе решение военной задачи с помощью умеренности политических требований, теперь был блокирован из-за неумеренности других.
Когда братья высадились в Эпире, они обнаружили, что благодаря Ацилию, армия полностью погрязла в партизанской войне. Сципион двинулся вперед, брат следовал за ним с главными силами. По прибытии в Амфиссу их встретили афинские послы, которые, обращаясь сначала к Сципиону Африканскому, а потому уже к консулу, умоляли о снисходительности к этолянам. «От Сципиона они получили довольно мягкий ответ, ибо ему нужен был почетный предлог, чтобы кончить этолийскую войну, — он устремлял свои взоры в Азию и к царю Антиоху». Очевидно, он, привычно предугадав события, сам вдохновил оба посольства Афин — к себе и к этолянам. Сципион мог бы дать несколько очков вперед даже полковнику Хаусу, выступавшему как посол мира, дающего средства к победе. В результате афинских уговоров этоляне прислали большое посольство в римский лагерь и получили от Сципиона самый ободряющий ответ. Но когда, как полагалось, обратились за решением к консулу, он дал непримиримый ответ, порвав ударом кулака всю паутину, которую его брат так деликатно сплел. Второе посольство столкнулось с таким же упрямым отказом. Тогда глава афинского посольства посоветовал этолянам просить просто о шестимесячном перемирии, чтобы они могли направить посольство в Рим. Реальный источник этого совета слишком очевиден, чтобы гадать. Этолийские послы, соответственно, вернулись назад и, «обратившись сперва к Публию Сципиону, получили от консула через него согласие на прекращение военных действий на желательное время».
Так с помощью дипломатии Публий обезопасил коммуникационные линии и высвободил армию; решимость, с которой он искал мирного решения и не желал путаться в побочные конфликты, есть предметный урок экономии сил и верности подлинной цели.
Консул, приняв армию от Ацилия, решил вести войска в Азию через Македонию и Фракию, избрав длинную сухопутную дорогу вместо короткой морской, ибо Антиох имел один флот в Эфесе, а Ганнибал собирал другой в Финикии, специально чтобы помешать морской переправе. Публий, одобрив эту дорогу, заметил брату, что теперь все зависело от Филиппа Македонского; «ибо, если он будет верен нашему правительству, он предоставит нам проход и всю провизию и материалы, необходимые армии в дальнем походе. Но если он подведет тебя в этом, ты не найдешь безопасности нигде во Фракии. Поэтому, по моему мнению, прежде всего нужно выяснить намерения царя. Лучше всего испытать их, послав к нему кого-нибудь с неожиданным визитом, без предварительной договоренности».
Согласно этому совету, порожденному инстинктивной заботой о безопасности и психологическим чутьем, консул отправил Тиберия Гракха, пылкого и смелого юношу, который, меняя на пути коней, мчался так быстро, что доскакал от Амфиссы до Пеллы — от Коринфского залива почти до Салоник — менее чем за трое суток. Он застал Филиппа в разгаре пира, «не слишком трезвого». Это помогло устранить подозрения, что царь готовит контрудар, и на следующий день Гракх увидел готовые склады провизии, мосты, наведенные через реки, и отремонтированные горные дороги, готовые к приходу римской армии.
Он помчался назад, навстречу армии, которая могла спокойно двинуться через Македонию. В своих владениях Филипп встретил римлян и сопровождал их, причем Ливий замечает, что «много радушия и доброжелательства проявлялось в нем, что очень понравилось в нем Сципиону — человеку, который, будучи безупречным в других отношениях, не мог устоять перед светской любезностью, не сопровождаемой роскошью». Затем армия, через Фракию, вышла к Геллеспонту — Дарданеллам — пройдя, очевидно, той же дорогой, что Ксеркс, но в противоположном направлении.
Переправа через Дарданеллы была настолько же облегчена римлянам ошибками Антиоха, как и действиями их собственного флота. Ливий, командующий римским флотом, отплыл к Дарданеллам, согласно инструкциям, чтобы захватить крепость, охранявшую узкую часть пролива. Сестос — современный Медос — был уже занят римлянами, а Абидос — теперь Чанак — вел переговоры о сдаче, когда Ливий получил известия о поражении, в результате внезапной атаки, союзного родосского флота на Самосе. Он оставил свою главную цель — что могло расстроить планы Сципиона — и отплыл на юг, чтобы восстановить положение в Эгейском море. Однако, после некоторых довольно бесцельных морских операций, прибытие Ганнибалова флота и его разгром в его первой и последней морской битве очистили горизонты в Средиземноморье. В августе вторая победа, на этот раз над эгейским флотом Антиоха, обеспечила римлянам господство на море.
Потеря его заставила Антиоха сделать ход, направленный к безопасности, но фактически в противоположном направлении. Отчаявшись защитить захваченное за Дарданеллами, он приказал гарнизону отступить от Лисимахии, «чтобы не быть отрезанным римлянами». Лисимахия стояла поблизости от места, где ныне стоит Булаир, и нет нужды подчеркивать, как трудно было бы проломить древние булаирские укрепления, господствующие над перешейком Галлиполийского полуострова. Гарнизон вполне мог продержаться до зимы. Возможно, другим фактором, кроме поражения на море, была неудачная попытка заключить союз с Прусием, царем Вифинии — страны, побережье которой лежало частично на Черном море и частично на Мраморном. Антиох пытался сыграть на его страхе быть проглоченным Римом, но стратегическое видение Сципиона позволило ему предугадать и этот ход и принять меры для его нейтрализации. За месяцы до прибытия в Галлиполи Сципион отправил Прусию письмо, рассеивающее такие страхи: «Мелких племенных вождей в Испании, которые стали союзниками, он оставил царями. Масиниссу он не только восстановил на троне отцов, но и отдал ему владения Сифака» — тонкий намек!
Двойная новость о морской победе и эвакуации Лисимахии достигла братьев по прибытии в Энос. С легким сердцем они двинулись вперед и заняли город. Подождав обоз и больных, они двинулись вдоль Херсонеса (Галлиполийскго полуострова), достигли пролива и без помех переправились в Малую Азию. Переправились они, однако, без Публия, которого задержали религиозные обязанности салия. Правила его ордена обязывали его во время праздника Священных Щитов оставаться там, где он находился, до конца месяца. Без него армия потеряла движущую силу, так что «он сам был источником задержки, пока не нагнал ее». Ненужная задержка была далека от его военных обычаев, так что инцидент предполагает, что благочестие было искренним чувством, а не просто психологическим инструментом, помогающим вдохновлять войска. Пока армия его ждала, в лагерь явился посол от Антиоха и, поскольку царь приказал ему обратиться сперва к Сципиону Африканскому, посол ждал его прибытия, прежде чем обсудить свою миссию с консулом!
«На Публия царь возлагал величайшие надежды; величие его души и полнота его славы заставляли его склоняться к миру; всем нациям было известно, каков он был в роли завоевателя, в Испании и позже в Африке; наконец, его сын был пленником у Антиоха» (Ливий). Как сын был захвачен в плен, неизвестно, то ли в дальней кавалерийской разведке, то ли еще раньше, в море, как предполагает Аппиан.
На военном совете посол Антиоха изложил основу мира: Антиох отдает греческие города в Малой Азии, как уже оставил Европу, и оплачивает римлянам половину военных издержек. Совет счел эти уступки недостаточными, постановив, что Антиох должен отдать все греческое побережье Эгейского моря и, чтобы установить широкую и безопасную нейтральную зону, отказаться от всех владений в Малой Азии к западу от гор Тавра. Далее, он должен оплатить все военные издержки, ибо именно он вызвал и начал войну.
