Александр Снисаренко - Эвпатриды удачи. Трагедия античных морей.
...Покинул отчее царство
Изгнанный Идоменей и безлюдны Крита прибрежья:
Бросил дома свои враг, и пустыми остались жилища.
Троянский флот плывет дальше на запад и достигает Сицилии и затем Лация. Но тут по просьбе Юноны бог ветров Эол устраивает на море ураган, доставивший потрепанный флот Энея в Карфаген. (Дата основания Карфагена в точности неизвестна, обычно называют промежуток от 825 до 814 года до н. э. Как видно, римляне считали его значительно старше.) Из Трои он отплыл на двадцати кораблях, в Африку прибыло семь. Злопамятной Юноне этого мало. По согласованию с матерью Энея она заставляет царицу Карфагена Дидону (римское имя Элиссы) влюбиться в Энея. Но в своем договоре с Венерой она забыла упомянуть о том, что любовь должна быть взаимной. А посему, когда Энею наскучили нежные излияния Дидоны, он сослался на волю своего деда Юпитера, переданную ему дядей Меркурием,- «править Италией средь грома боев, от рода Тевкра высокой род произвести и весь мир своим подчинить законам»,- и был таков. Возмущенная и оскорбленная Дидона прокляла Энея и его потомков (а ими стали римляне) и объявила им вечную войну:
Вы же, тирийцы, и род, и потомков его ненавидеть
Вечно должны: моему приношением праху да будет
Ненависть. Пусть ни союз, ни любовь не связуют народы!
О, приди же, восстань из праха нашего мститель,
Чтобы огнем и мечом теснить поселенцев дарданских
Ныне, впредь и всегда, едва появятся силы.
Берег пусть будет, молю, враждебен берегу, море -
Морю и меч - мечу; пусть и внуки мира не знают!
Оглянувшись в сторону африканского берега, Эней видит Карфаген в огне - это погребальный костер Дидоны, заколовшейся мечом, чтобы ее проклятие имело полную силу. (Во время Пунических войн римляне всегда ссылались на то, что царица Карфагена первая объявила им войну, да еще вечную. Должны же они защищать свою свободу! Римляне защитили ее. Как и Эней, они увидели Карфаген в огне. Видом пылающего города, увезенным их прародителем в своем сердце из Трои и воскрешенным в его памяти костром Дидоны, любовались его потомки в 146 году до н. э.)
Вернувшись в Италию (по римской традиции - за четыреста тридцать семь лет до основания Рима, то есть в 1190 году до н. э.), Эней приступил к выполнению воли Юпитера. Чтобы жениться на дочери местного царя Лавинии и тем обосновать свои права на будущий престол, Эней решает прежде всего избавиться от соперников. От отвоевывает Лаций у рутульского царя Турна, разбивает этрусские войска, предводительствуемые тираном города Кере Мезенцием Тирренским («врагом надменным богов», по определению Вергилия), побеждает царицу амазонок Камиллу. Но в одной из стычек гибнет царь Лация - Латин Сильвий, союзник и благодетель Энея. Эней женится на Лавинии, а жителей Лация нарекает латинами в честь покойного тестя. Сочтя свою миссию законченной, Эней с легкой душой возносится на небо, а его сын Асканий основывает в 1152 году до н. э. город Альба-Лонгу и становится его первым царем.
Таким представляли себе римляне начало своей истории. Очевидно, не случайно будущие союзники карфагенян этруски оказались в числе врагов римлян, хотя Вергилий допускает здесь явный анахронизм. В римскую эпоху этруски жили в междуречье Тибра и Арно. Но раньше это была огромная империя, давшая название Тирренскому морю. Этот топоним напоминает о высоком авторитете этрусков и об их морской мощи. Название второго моря тоже связано с этрусками: в 325-324 годах до н. э. греки основали для защиты от их пиратов Адрию. По свидетельству Цицерона, этрусские пираты долго наводили ужас в западных водах, а само слово «тиррены» часто употреблялось как синоним слова «пираты».
Оставили они память о себе и в восточных водах. Об этом повествуют легенды.
...Двадцативесельный корабль, шедший из Лидии на Делос, ночь застигла вблизи Хиоса. Там моряки и заночевали. С первыми лучами солнца кормчий Акет взошел на холм, чтобы узнать направление ветра, а команда отправилась к студеным ключам пополнить запасы воды. Когда моряки вернулись, Акет убедился, что на острове можно раздобыть кое-что более ценное, чем родниковая вода: командир корабля Офельт привел прелестного чернокудрого мальчика, одурманенного не то крепким вином (Хиос славился этим напитком), не то долгим сном. Вели его под руки, ибо узы спадали с него сами по себе, сколько ни пытались их накладывать. И тогда внутренний голос подсказал кормчему, что это не простая добыча. И впрямь, едва мальчик пришел в себя от свежего морского бриза, на корабле начались чудеса. Прежде всего сам корабль застыл недвижно среди моря с наполненными ветром парусами. Затем по всему судну зажурчали струи вина, распространяя неземной аромат. Вокруг мачты и весел обвился виноградный плющ, усыпанный тяжелыми гроздьями, а смеющегося мальчика вдруг окружили грозные защитники - рыси, тигры, пантеры, медведица. Вдоволь натешившись ужасом, обуявшим незадачливых андраподистов, мальчик обернулся львом и растерзал Офельта, а остальные моряки в панике попрыгали в воду и обратились в дельфинов. Мудрый же кормчий стал с тех пор верным служителем Диониса - так звали чудесного мальчика, получившего также прозвище Вакх (Приводящий в безумие).
Это был корабль тирренских пиратов.
Если принять версию Геродота о том, что этруски переселились в Италию из Лидии, то это не могло произойти позднее VII века до н. э.: римский царь Тулл Гостилий (672-638 годы до н. э.) уже воевал с этрусками, и тогда существовали хорошо защищенные этрусские города. В VII-VI веках до н. э. это был один из культурнейших народов Средиземноморья. Этруски имели письменность, до сих пор не расшифрованную. Тацит приводит древнейшее мнение о том, что письму их научил коринфянин Демарат. Предание говорит, что Демарат (отец последнего римского царя Тарквиния Гордого) в VII веке до н. э. прибыл в этрусский город Тарквинии, спасаясь от гнева коринфского тирана Кипсела, отца Периандра. Возможно, в этой легенде отражено происхождение самих этрусков, ибо Тацит считает их пришельцами, подчеркивая, что «аборигены» обязаны письменностью аркадянину Эвандру - тоже греку. Жили они в хорошо защищенных городах с каменными домами (археологи нашли их остатки на морском дне); городские улицы были выложены каменными плитами, что впоследствии переняли Карфаген и Рим.
Этрусское судно VI века до н. э.
Их столица Спина располагалась примерно в ста километрах от того места, где потом выросла Венеция, и была очень похожа на нее. Спину тоже называли «царицей Адриатики». Похоже было и управление: Спина был город-республика, и во главе его, возможно, стоял правитель, аналогичный дожу. (Венецианцы считают себя прямыми потомками этрусков.) Этот крупный порт постепенно в результате поднятия почвы и изменения берегового рельефа оказался отрезан от моря и засосан болотистым озером-лагуной Валли-ди-Комаккьо, в которую превратилась система глубоких судоходных озер. «Спина теперь деревушка,- писал Страбон,- а некогда - известный греческий город (во времена Энея там уже жили греческие поселенцы.- А . С .) . Во всяком случае сокровищницу спинитов показывают в Дельфах. Впрочем, история также говорит об их господстве на море. Кроме того, утверждают, что город был расположен на море, теперь же он находится внутри страны и отстоит от моря приблизительно на 90 стадиев». Остатки Спины обнаружили рыбаки, когда в их сети попали великолепные краснофигурные вазы, а в 1952 году профессор Нерио Альфиери из Феррары произвел в этих местах аэрофотосъемку и начал раскопки. (Не ждет ли эта участь и Венецию?)
Этрусские пираты были полными хозяевами северной Адриатики. Случай, упомянутый Диодором,- о захвате Тимолеоном пиратской эскадры тирренца Постумия, опустошавшей сицилийские берега и насчитывавшей двенадцать триер,- был редчайшей удачей. Их ближайшие конкуренты действовали далеко к югу - в районе «шпоры Итальянского сапога», где в древности жили френтаны (современные области Абруцци и Мо- лизе). Их опорными пунктами здесь были Бука и особенно Ортона. Пиратские традиции сохранились в этих местах до времен Августа. Страбон писал об Ортоне: «Это город на утесах, обитаемый пиратами, жилища которых сколочены из корабельных обломков; во всех прочих отношениях это, как говорят, звероподобные люди».
В Тирренском море важнейшим городом этрусков был Популоний, расположенный на высоком крутом мысе и имевший хорошо оборудованную корабельную стоянку в небольшой гавани (позднее там у подножья горы построили две верфи). Страбон особо отмечает, что «из всех старинных тирренских городов только один этот город расположен на самом море», и тут же указывает вполне правдоподобную причину: «...Основатели городов или совершенно избегали моря, или же выставляли впереди укрепления со стороны моря, чтобы эти города не оказались (как незащищенные) легкой добычей для нападения с моря». Этот обычай был широко распространен в древнем мире. Фукидид упоминает, что между городами и водой оставлялся промежуток от трех до десяти километров - в зависимости от характера местности, позволяющей жителям отрезать пиратов от моря: более глубокое проникновение на сушу могло кончиться для разбойников столь же печально, как для Одиссея в Египте. Теперь береговая линия в районе Пизы и Пьомбино иная, чем была в древности, вследствие поднятия берега. Популоний располагался на мысе с таким узким перешейком, что защита его со стороны суши не представляла особых трудностей. Это был почти остров. Аналогичные мысы были заняты этрусками почти по всему побережью и превращены в неприступные крепости, служившие также пиратскими базами.
