Лев Гумилев - Конец и вновь начало
В это время в Англии уже существовал парламент, который очень скупо давал деньги на королевские мероприятия. Без денег воевать нельзя. Но тут парламент почему-то ассигновал большие суммы на совершенно, казалось бы, безнадежную войну. Дело в том, что в Англии в это время было 3 миллиона человек населения, а во Франции — 22 миллиона. Франция была гораздо богаче, и французы были ничуть не слабее англичан, организация и культура у них были даже выше, чем в Англии, и, однако, война все-таки началась, и тянулась она больше ста лет, почему она и называется «Столетней».
Давайте поищем причины этой войны. Экономические? — Ну, допустим, они были. Англичане хотели сбывать свою шерсть фламандским купцам, а фламандские купцы — покупать ее беспошлинно. Ну, хорошо, все это правильно, но зачем тогда воевать тем, кто никакой шерсти не продавал и доходов от этой шерсти не имел: каким-нибудь стрелкам на границе Англии и Уэльса?
Давайте разберемся в традициях, которые определили характер этой войны. Англия была завоевана в VI в. англосаксами, до этого она называлась Британией. Англосаксы захватили восточную часть острова, а в Валиссе, который ныне называют Уэльсом, и в Корнвалиссе остались кельты. Часть ирландских кельтов перебралась в Шотландию и захватила северную часть английских владений — так называемый Лотиан, т. е. тут уже было столкновение двух этносов, двух культур и двух религиозных систем, потому что англосаксы были язычниками, кельты — православными, принявшими христианство еще из Египта. Потом, когда англосаксы приняли христианство из Рима, т. е. в противоположность православным кельтам стали католиками, война все равно продолжалась. И добавилось еще к этому вторжение норвежских и датских викингов, которые захватывали Англию, пытались ее удержать и жестоко обижали англосаксов.
Кончилось это все в 1066 г., когда Вильгельм Завоеватель подчинил себе Англию, а был он по происхождению норвежец, но его предки уже сто лет жили в северной Франции. Он забыл свой норвежский язык и говорил по-французски. Привел он с собой очень много французских рыцарей и устроил им доходные места при дворе и в управлении. Ведь этнический момент проявляется не в форме особых социальных порядков или установления новых социальных институтов, а в том, кто кому при данных порядках поможет хорошо устроиться… Так вот, Вильгельм и его потомки нормандской династии помогали французам. А когда династия пресеклась в XII в., королем Англии стал француз Анри Плантажене — Генрих Плантагенет. Уж этот-то был натуральный француз, но стал английским королем и всюду протаскивал своих французов, и потомки его тоже. Можно себе представить, как англичане лютой ненавистью возненавидели французов! И когда англичанам те же самые Плантагенеты предложили идти бить французов, англичане с восторгом пошли.
Английская армия оказалась сильной еще за счет другой этнической коллизии. Я уже говорил об уэльских кельтах. Сопротивлялись они англосаксам отчаянно, потому что англосаксы, пришедшие еще с волной Великого переселения народов, с кельтами вели себя исключительно жестоко, и те возненавидели их, причем было за что. И когда англосаксов победили французы, кельты сказали: «Эти, пожалуй, получше. Впрочем, кто бы ни давил англосаксов, все равно мы будем их уважать». С приходом французов война между кельтами и англосаксами не кончилась, но стала как-то ослабевать и к концу XIII в. совсем приостановилась. Эдуард 1 вошел в Валлис, чтобы подчинить его себе.
Это было предприятие совершенно неосуществимое, потому что тяжелая рыцарская конница английского короля побеждала во всех открытых столкновениях, но валлийцы выкопали себе ямки-бункера под мхом. Там много холмов, покрытых мхом и вереском. Они делали тайные лазы, целый день сидели в этих ямах и найти их не было никакой возможности. Потом, когда англичане, утомленные дневными поисками, ставили палатки и ложились спать, выспавшиеся за день валлийцы вылезали и стреляли из своих длинных луков по палаткам и убивали спящих англичан. Те, конечно, старались побить валлийцев, но валлийцы убегали, за исключением тех, кого удавалось поймать.
Такая война могла тянуться бесконечно. В конце концов, она надоела обеим сторонам и был предложен компромисс. Валлийцы сказали Эдуарду: «Мы примем от тебя государя (по феодальному праву он должен был дать им государя, который бы ему сам подчинялся), но он должен родиться в Валлисе, быть знатного рода и не знать ни слова ни по-английски, ни по-французски». Король велел вождям кланов явиться к нему. Те пришли. Он вынес своего двухнедельного сына и говорит: «Вот вам, пожалуйста. Он родился в Валлисе две недели тому назад; он знатного рода — мой сын; и он не знает ни слова ни по-английски, ни по-французски». Валлийцы согласились его принять. Это пошло на пользу и тем и другим, потому что свои этнические особенности, даже язык, валлийцы сохранили до нашего времени.[66]
А валлийцы обладали искусством, которого не знал никто в Европе: они стреляли из длинных луков — составных, клееных, очень тугих. Они умели стрелять так, что стрела летела на 450 метров и имела хорошую убойную силу. И они этому подучили стрелков англосаксонских, но самые лучшие стрелки в английской армии были валлийские. Они достигли почти половины уровня военной техники Восточной Азии, потому что из монгольского лука стрела летела на 700 метров, а на расстоянии 450 метров пробивала насквозь любой доспех. Ну все-таки Европа как-то за Азией уже тянулась и ее догоняла. Кроме того, валлийцы получили возможность отправить своих юношей, желавших славы и добычи, на очень выгодную французскую войну. А английские короли получили пехоту, да еще такую хорошую, как лучники, которые стреляли в три раза быстрее, чем французские арбалетчики (арбалет — это туго заряжаемый механизм). Когда война началась, то, к общему удивлению, англичане имели грандиозные успехи, захватив часть западной Франции и даже Бретань. Как мы видим, повод к Столетней войне был чисто фиктивный, надуманный. Казалось бы, французам ничего не стоило сказать: «Ты — внук нашего Железного Короля, садись на наш престол в Париже и управляй». Тем более что родной язык Эдуарда III был французский. Жена у него тоже была не англичанка, а фламандка. Он мог бы управлять из Парижа обеими странами. Ничего подобного! Французы и англичане хотели воевать друг с другом, и поводы, как мы видим, у них нашлись. Кроме того, отобрав у Плантагенетов почти всю юго-западную Францию, французские короли не сумели занять полоску вдоль Бискайского залива с городом Бордо, который долгое время был столицей английских королей, вернее, их резиденцией: они предпочитали жить в Бордо, а не в Лондоне.
В Лондоне, по уставу лондонской коммуны, т. е. городской общины, ни один дворянин не имел права ночевать в городе, даже король, который, приезжая в свою собственную столицу, должен был до заката солнца решить все дела, после чего он отправлялся в загородный дворец, специально для этого построенный, он же был дворянином. Король не имел права ночевать в своей собственной столице. Вот такие были обычаи. А Бордо — это множественное число от слова «бордель». Там жить было веселее, и поэтому английские короли предпочитали жить в Бордо.
Но удавалось им это только потому, что эта часть современной Франции вдоль берегов Гаронны и до Пиренеев была заселена не французами, а гасконцами — басками, которые по-французски ни слова не знали и ненавидели французов. Относились к ним так же, как кельты к англосаксам, и поэтому были готовы с удовольствием помогать англичанам. Не потому, что они любили англичан, а потому, что с их помощью можно было ударить по французам; и они действовали. Точно так же на хвосте у английского короля висела Шотландия. Шотландские кельты, как я уже говорил, захватили Лотиан, заселенный отчасти норманнами, отчасти даже северными саксами и ютами.
Образовался сложносоставной этнос, который очень ссорился с англичанами. Терпеть они друг друга не могли и считали, что, вообще говоря, надо только улучить хороший момент: англичанам — чтобы захватить Шотландию, а шотландцам — чтобы разграбить северную Англию. Последнее шотландцы делали часто и очень быстро, хотя конницы у них не было, но пехота в юбках делала сверхбыстрые марши и грабила беспощадно. Конечно, юбка не повышала их боевых качеств, но во всяком случае давала стимул для того, чтобы получить больше материи, чем у них было. Единственным материалом для одежды у них была овечья шерсть. Шотландцы — скотоводческий народ, а не земледельческий. А на тех вересковых холмах много овец не разведешь, и поэтому страна была очень бедна и нуждалась в грабеже, как промысле.
Как мы видим, все пассионарные народы в этот период, период пассионарного перегрева, оказались уже не поборниками тех своих положительных идеалов, которые у них были до этого, а противниками своих соседей, и действовали они со страшной энергией, но уже под лозунгом не «за что», а «против чего». При этом этнический момент играл первостепенную роль.
