Стивен Лаперуз - В поисках «Американской мечты» — Избранные эссе
«Американский символ веры» (подробно рассмотренный в «Американских размышлениях») говорит о праве на «жизнь, свободу и стремление к счастью», и большинство американцев верят, что они просто обязаны быть счастливыми и наслаждаться жизнью, даже если это у них почему-то не получается. На самом деле, они частенько даже не могут объяснить, что такое это «счастье», к которому они стремятся, и как его достичь; а также почему все материальное благополучие (роскошный дом с бассейном, модная одежда, машины, яхты, путешествия, всевозможные электронные игрушки и т. п.) не делает их счастливее, как обещают приземленная «Американская мечта» и «Американский символ веры». В отличие от индуизма (жизнь и мир есть преходящая иллюзия, майя), буддизма (вся жизнь есть страдание), философии Платона (земная жизнь — всего лишь тень настоящего мира архетипов) и Толстого (поиск смысла жизни, см. «Исповедь», гл. 5) в Америке распространено убеждение, что жизнью надо прежде всего наслаждаться, что именно счастье, а не страдание или борьба, должно быть естественным состоянием человека в этом мире. Нельзя сказать, что многие сознательно и последовательно исповедуют такое мировоззрение, скорее, это полубессознательное настроение как бы витает в воздухе и влияет на жизнь миллионов американцев. А если жизнь по сути должна быть счастливой (или большинство считают ее таковой), то какое же разумное оправдание может быть у того, кто не улыбается постоянно, как того требует общественное мнение?!
Как бы странно это ни прозвучало, но «Американская улыбка» для многих является тяжелым психологическим и социальным бременем. И если бы Джефферсон написал в Декларации независимости «стремление к истине» вместо «стремление к счастью», то интеллектуальная и культурная история Америки наверняка была бы совсем другой!
Часть вторая
В сущности, улыбающаяся «Американская маска» используется как защитная крепостная стена и даже может превратиться в психологическую тюрьму для своего носителя. Человек может почувствовать себя узником в одиночной камере, за решеткой собственного улыбающегося лица — вот уж поистине «одиночное» заключение! Таким образом, улыбка служит надежной социальной защитой, крепко запертыми и охраняемыми воротами, ведущими в частную крепость души, куда запрещен вход посторонним. Почему американцы так «закрыты» друг от друга во всем, что касается частной жизни, почему они не могут обсудить с окружающими личные проблемы, почему считают неудобным и невежливым публично обсуждать многие темы — все это чрезвычайно интересные вопросы, на которые автор может ответить лишь частично, а также предложить кое-какие наблюдения и размышления.
«…заточить в уединенную камеру собственного сердца»
Любопытно, как в XIX веке некоторые русские путешественники подмечали и описывали чувство социальной и психологической изоляции, которое им пришлось пережить в Западной Европе, где распространены идеи индивидуализма и независимости. Вот что Иван Киреевский писал в своем знаменитом «славянофильском» эссе «В ответ А. С. Хомякову» (1838):
Весь частный и общественный быт Запада основывается на понятии о индивидуальной, отдельной независимости, предполагающей индивидуальную изолированность [97].
А вот что писал о молодых Соединенных Штатах французский путешественник Алексис де Токвиль в своем труде «Демократия в Америке» (1835, 1840):
Слово «индивидуализм» появилось совсем недавно для выражения новой идеи. Наши отцы имели представление только об эгоизме. <…> Индивидуализм — это взвешенное, спокойное чувство, побуждающее каждого гражданина изолировать себя от массы себе подобных и замыкаться в узком семейном и дружеском круге. Создав для себя, таким образом, маленькое общество, человек охотно перестает тревожиться обо всем обществе в целом. <…> Чем более уравниваются социальные условия существования, тем больше встречается в обществе людей, которые, не имея достаточно богатства или власти, чтобы оказывать значительное влияние на определенную часть себе подобных, тем не менее приобрели или сохранили достаточный запас знаний и материальных средств, чтобы ни от кого не зависеть. Такие люди никому ничего не должны и ничего ни от кого не ждут; они привыкли всегда думать самостоятельно о самих себе и склонны полагать, будто их судьба полностью находится в их собственных руках.
Таким образом, демократия не только заставляет каждого человека забывать своих предков, но отгоняет мысли о потомках и отгораживает его от современников; она постоянно принуждает его думать лишь о самом себе, угрожая в конечном счете заточить его в уединенную камеру собственного сердца [98].
Можно только поражаться, с какой проницательностью Токвиль описал в 1830-х годах черты американского характера и предугадал их развитие в исторической перспективе вплоть до сегодняшнего дня.
На мой взгляд, проблема одиночества в Америке как нельзя лучше иллюстрирует исторически обусловленное духовное, психологическое и эмоциональное состояние (и страдание!) «западного человека». Как я уже не раз отмечал, в Калифорнии эта проблема распространена как нигде в западном мире. Американцы нередко переживают личные трудности в совершенном одиночестве и не могут обсудить их даже с самыми близкими друзьями. Всевозможные психологи и психотерапевты, распространенные в 1960-е годы «группы общения» и современные «группы поддержки» часто играют в Америке ту роль, которая должна быть отведена близким, задушевным друзьям (в будущем мы подробно рассмотрим, что современные американцы подразумевают под словом «друг»).
Как ни странно, в эту тюрьму с решеткой-улыбкой чаще всего попадают не слишком сильные личности — их улыбки, а также речь, произношение, шутки, мысли, эмоции, жесты и т. п. в той или иной мере определяются социально-культурной средой, то есть не они играют пьесу, а пьеса «играет» ими. Сильной, волевой личностью является только тот, кто может жить без социальной маски (а это очень непросто в современной Америке); кто легко выражает истинные мысли и чувства публично и в кругу друзей; кто преодолел условность и вырвался из этой тюрьмы, в которой личность изолирована от окружающих. Американское общество, культура, история и традиции убеждают людей, что они просто обязаны быть «индивидуалистами» — и очень часто человеку нужен горький опыт и годы серьезных размышлений, чтобы понять, что такая психологическая установка не всегда верна и полезна. Но, даже осознав это, человек не обязательно сразу «раскрывается» навстречу другим людям — ему часто приходится сдирать приросшую к лицу маску, а такая болезненная и сложная операция может потребовать многих лет жизни.
К сожалению, в Америке очень многим (даже членам одной семьи) грозит серьезная опасность быть «заточенными в уединенную камеру собственного сердца». Американцу нужно быть очень сильным и уверенным в себе человеком, чтобы появиться на людях с серьезным или торжественным, печальным или унылым выражением на лице. Нужно быть сильной личностью, чтобы сознательно «раскрыться» перед другими, особенно в публичной обстановке (в отличие от непроизвольного эмоционального срыва в слезы, крик, признания и т. п.)
Многие американцы никогда не раскрывают свою душу в разговорах даже с самыми близкими друзьями. Они могут любить и принимать (или ненавидеть и отвергать) друг друга, но при этом никогда не выскажут честно и открыто, что на самом деле думают о других, рискуя обнаружить свою душевную уязвимость. Серьезные и откровенные разговоры в стиле «русской кухонной философии» — большая редкость в США. Во-первых, в американском «плюралистическом» обществе становится все меньше общих идей и знаний для разговора о жизни, мире и человеке; во-вторых, многие американцы с детства приучены скрывать от окружающих свою внутреннюю жизнь, свои душевные страдания и порывы.
Большинство американцев окружено какой-то невидимой психологической «стеной». Эта таинственная защитная «стена» не обязательно отражается на лице или в глазах, она может быть высокой и очень толстой, или маленькой и тонкой, но она почти всегда окружает американцев (а также жителей многих других западных стран), независимо от того, нравится ли им это, желают они этого или нет! Это какой-то загадочный, мистический компонент «американской души», та неуловимая реальность, которую социологи едва ли когда-нибудь смогут полностью объяснить.
По мнению автора, душа русского человека часто напоминает не крепость, а скорее беззащитное селение, открытое со всех сторон — иногда даже слишком открытое. Как автор убедился на собственном опыте в последние годы существования СССР, мрачные советские лица (так шокировавшие американских туристов) очень плохо скрывали истинные душевные переживания. Личность человека сразу же проявлялась в открытом выражении глаз, и в разговоре люди изливали душу при первой возможности. В русской душе заложена простая и насущная потребность поделиться чувствами, мыслями и опытом с другими людьми, а также потребность общения с природой, музыкой, искусством, Богом. В этом ее фундаментальное отличие от американской психологии, где такую важную роль играет улыбающаяся «Американская persona».
