Софья Хазанова - Пискаревский летописец. Происхождение, источники, авторство
Трудно сказать, кем был этот второй автор, но, вероятно, он имел какое-то отношение к церковным кругам, т.к. все его дополнения статей памятника касаются преимущественно церковных событий. Здесь мы видим, что и гипотетический автор записок об опричнине и Смутном времени Нечай Перфильев, составляющих оригинальную часть памятника, и компилятор, соединивший эти записки с начальной частью свода и дополнивший их, вероятно, сведениями о церковных событиях и заметками о царствовании Михаила Федоровича Романова (в том числе приписками), в равной степени могут считаться авторами Пискаревского летописца. Автора сюжета, составителя свода, и автора части текста по существу, одного из информаторов этого составителя, Нечая Перфильева, трудно отделить друг от друга, поскольку тогда нарушилось бы композиционное единство Пискаревского летописца. Записки Нечая Перфильева можно рассматривать как один из источников составителя Пискаревского летописца.
Пискаревский летописец не отличается в этом случае от большинства средневековых летописей, где составитель, редактор, информатор в равной мере являлись авторами произведения. Теперь, зная хотя бы гипотетически одного из авторов памятника, можно уточнить наши представления о некоторых источниках Пискаревского летописца. Если предположить, что автором части Пискаревского летописца был Нечай Перфильев, то можно выделить некоторые источники, которыми он пользовался. Нечай Перфильев был современником событий Смуты, он располагал, очевидно, какими-то не дошедшими до нас разрядными записями о строительстве городов, военных действиях. Для него характерно особое внимание к роду князей Шуйских, Нечай Перфильев сообщает много подробностей о представителях этого рода, не встречающихся больше в других письменных источниках. Вполне возможно, что в распоряжении дьяка был семейный летописчик этих князей. В Пискаревском летописце сообщаются сведения о князьях Шуйских, отсутствующие в других источниках. Так, под 1571 г. помещена статья об убийстве во время московского пожара человеком Татева брата князя Ивана Петровича Шуйского Никиты Петровича Шуйского. В Пискаревском летописце находим и другую заметку о князе Иване Андреевиче Шуйском и его дядьке, которая может рассматриваться как семейное предание. Когда при царе Иване Васильевиче был казнен князь Андрей Михайлович Шуйский, дед князя Андрея Ивановича, то его отца Ивана Андреевича спас некий дядька, который скрывался с ним в Белозерской стране. Во время пребывания царя в Троице-Сергиевом монастыре дядька просил его о своем князе, и царь отдал князю его вотчины, а дядьку пожаловал[365].
Знание автора помогает не только выявлению источников, но и определению времени написания памятника. Располагая сведениями об авторах, попытаемся определить время создания текста рукописи Пискаревского летописца. Заключительная часть Пискаревского летописца была написана не позднее 1621 г. – под этим годом помещена самая поздняя заметка о поставлении сибирского архиепископа Киприана, и не раньше 1625 г., которым датируется самая первая приписка. На основании этой датировки можно сделать следующий вывод: Нечай Перфильев окончил свой труд в 1613 г. Между 1621 и 1625 гг. летописец, вероятно, продолжил другой автор, он же составитель и, вероятно, один из переписчиков рукописи Пискаревского летописца. В тексте слишком мало сведений, чтобы сказать о том, что представлял собой этот автор. Возможно, он был лицом духовного звания, так как дополнил Пискаревский летописец преимущественно церковными статьями. Нечай Перфильев же не проявлял интереса к этим сюжетам (он был вообще плохо осведомлен в церковных делах, в заметке об учреждении патриаршества Нечай Перфильев допустил грубую ошибку, написав, что одного из патриархов убили после этого в Константинополе).
Под 1612 г. в Пискаревском летописце помещена заметка о событиях в Кирилло-Белозерском монастыре, она следует с нарушением хронологии сразу после 1618 г.: «Да того же году июля в 1 день в четверг взяли черкасы и руския воры Белоозеро, а воевода Стефан утече Чепчюгов; да того же лета августа в 20 день приходили под Кирилов на память св. пророка Самоила в 11 час дни»[366]. Здесь названы точный день и час события, что указывает на какой-то летописный источник нашего памятника. Кроме Пискаревского летописца, о нападении на Кирилло-Белозерский монастырь говорится только в летописце этого монастыря: «Августа в 1 день приходили литовския люди и руския воры. Белоозеро город выжгли и высекли до основания. И под Кирилов монастырь от Уломския мельницы изгоном те же руския воры приходили. И мало Бог помиловал»[367]. Как видно, этот летописец Кирилло-Белозерского монастыря не являлся непосредственным источником для Пискаревского летописца. Но последний мог обратиться к другому памятнику, сообщающему о событиях в монастыре, возможно, другой летописи той же обители той же обители, потому что в разрядах сведения о Кирилло-Белозерском монастыре отсутствуют. Этот летописец, возможно, нашел отражение и в начальной части Пискаревского летописца.
Я. Г. Солодкин, как было уже отмечено, в числе предполагаемых источников Пискаревского летописца называет и некий севернорусский летописец: «Основным пластом ПЛ 1640-х гг., дошедшего до нас, вероятно, в оригинале, является текст летописца за вторую половину XVI – начало XVII в.; этот текст дополнен по другим источникам, к примеру, краткому летописцу северно-русского происхождения»[368]. Для подтверждения этого вывода можно добавить, что в Пискаревском летописце есть и другие сведения северного происхождения. К ним относится сказание о новгородском Шиловом монастыре, повесть о новгородском белом клобуке. Вероятно, известие о Кирилло-Белозерском монастыре находилось также в составе какого-то краткого летописца из этого монастыря и именно из него попало в Пискаревский летописец.
Три последние заметки 1625–1645 гг. могли быть сделаны одним из переписчиков рукописи, обладателем второго почерка. Они выполнены вторым почерком не коричневыми, как основная часть рукописи, а черными чернилами и отделены от текста тремя чистыми листами.
Как известно из предыдущего изложения, Пискаревский летописец написан тремя различными почерками. Большая часть рукописи выполнена первым и вторым почерками, но атрибутировать их кому-либо из предполагаемых авторов летописца затруднительно, так как мы не располагаем другими сочинениями, принадлежащими, без сомнения, их перу. Можно только заметить, что второй почерк, наиболее профессиональный, мог быть почерком приказного человека. Им выполнены некоторые статьи начальной части летописца, записи из времен царей Ивана Васильевича и Михаила Федоровича, конец сборника.
Подведем итоги наблюдениям над авторством памятника. Вопрос об авторе средневекового произведения является сложной проблемой современного литературоведения. Представления об авторстве в Средневековье сильно отличались от современных понятий. Для читателя той эпохи важна была прежде всего не личность создателя произведения, а правильность воплощенной в тексте христианской идеи. Отсюда анонимность большинства сочинений. Но даже имя автора, написавшего церковное поучение, играло совсем другую роль, чем в современной литературе. В Средневековье оно указывает не на конкретного человека, а свидетельствует о принадлежности текста к авторитетной традиции.
Трудно определить автора такого сложного источника, как летописи, да это и не всегда необходимо. Они представляют собой разновременные слои, создавались усилиями многих редакторов, сводчиков, переписчиков. При анализе летописи очень большое значение имеет знание обстоятельств ее возникновения, социальной среды, где она появилась. В XVII в., в отличие от раннего летописания, летописцами очень часто становились светские лица, дьяки. Дьяки в силу своего положения в системе государственной администрации были людьми грамотными, хорошо осведомленными в делах, имели доступ к государственной документации.
Автором Пискаревского летописца был, предположительно, один из таких дьяков Нечай Перфильев. Он служил в Юрьеве-Ливонском, Чернигове, Москве, был современником событий Смутного времени. Нечаю Перфильеву, скорее всего, принадлежат записи об опричнине и Смутном времени. Неизвестно, какие связи были у него с князьями Шуйскими, но Нечай Перфильев был сторонником этих князей, сообщил много подробностей о них, взятых, скорее всего, из семейного летописчика этих князей, и всегда стремился представить членов рода князей Шуйских в выгодном свете, не боясь при этом искажать факты: при сообщении об избрании Василия Шуйского на престол, представленном им как всенародное, в статье о том, что Василий Шуйский сам снял с себя в Литве монашеское платье, хотя это сделал польский король. Свой труд Нечай Перфильев закончил в 1613 г. Но, вероятно, между 1621 и 1625 гг. летописец продолжил другой автор. Этот автор дополнил статьи Пискаревского летописца подробностями преимущественно церковного характера: он сообщает о патриархах Гермогене, Филарете. Возможно, второй автор был человеком духовного звания. Вышеупомянутое лицо могло закончить летописец статьей об избрании на престол Михаила Романова. Нельзя исключать, что рукопись Пискаревского летописца представляет собой черновик, т.к. все остальные заметки, помещенные после 1613 г., сообщали только дополнительные подробности событий, о которых уже было рассказано в первоначальной части Пискаревского летописца. Вероятно, второй автор был также составителем и переписчиком большей части рукописи Пискаревского летописца: он связал отдельные части памятника в одно целое. Три заметки 1625–1645 гг. о царствовании Михаила Романова могли быть сделаны позднее другим переписчиком. Они отличаются цветом чернил от остальных частей рукописи и отделены от них тремя пустыми листами. Статья об избрании на престол Михаила Романова, скорее всего, является завершением повествования Пискаревского летописца о Смутном времени, а три краткие заметки похожи больше не на продолжение свода сведениями о событиях царствования Михаила Федоровича, а на приписки к нему.
