Артур Конан-Дойль - Торговый дом Гердлстон
Гердлстон погрузился в размышления, и его косматые брови совсем сошлись над беспокойными глазками.
- Вы сказали моему сыну, - произнес он наконец, - что принять участие в нашем предприятии вам не позволяет честь. Но вы считаете, что честь не является препятствием для того, чтобы с помощью сведений, вам доверенных, вымогать деньги?
- Дорогой сэр! - ответил майор, неодобрительно подняв ладонь. - Вы ставите меня перед крайне неприятной необходимостью изложить мою точку зрения прямо и без смягчений. Если бы я увидел человека, готового совершить убийство, я убил бы его, не моргнув и глазом. Если бы я увидел карманника, занятого своим ремеслом, я с удовольствием обчистил бы его карманы и счел бы это веселой шуткой. Ну, а это ваше дельце, скажем... э... несколько необычно, и если мой поступок также представляется вам несколько необычным, он все же извинителен. Нельзя бросать во всех камнями, мой милый, а потом удивляться, что и в вас кто-то бросил камень. Вы берете за горло торговцев алмазами, а я слегка прижимаю вас. Все честно и справедливо.
Коммерсант снова задумался.
- Предположим, мы согласимся купить ваше молчание за эту цену, сказал он затем. - Но какая у нас будет гарантия, что вы не потребуете еще денег или все-таки не выдадите нашу тайну?
- Честь солдата и джентльмена, - ответил майор, вставая и прижимая к груди два пальца правой руки.
По бледным губам Гердлстона пробежала злая ус мешка, но он промолчал.
- Мы в вашей власти, - сухо начал он несколько секунд спустя, - и нам приходится принять ваши условия. Вы сказали, пятьсот фунтов?
- Тысяча, - весело поправил майор.
- Это очень большие деньги.
- Весьма! - охотно согласился ветеран.
- Хорошо, вы их получите. Я сообщу вам, когда, - и Гердлстон встал, показывая, что разговор окончен.
Майор ничего не ответил, а только снова оскалил свои белые зубы и постучал по чековой книжке мистера Гердлстона серебряным набалдашником своей трости.
- Как? Сейчас?
- Да, сейчас.
Они посмотрели друг другу в глаза, после чего коммерсант снова сел, выписал чек и бросил его своему собеседнику. Тот внимательно его оглядел, достал из недр грудного кармана пухлый маленький бумажник, аккуратно уложил в него драгоценный листок, а затем тщательно засунул бумажник назад в карман. Покончив с этим, он неторопливо взял свою щегольскую шляпу с загнутыми полями и блестящие лайковые перчатки, весело кивнул коммерсанту, который в ответ только нахмурился, и величественной походкой вышел из кабинета. В конторе он пожал руку Тому, с которым познакомился за несколько месяцев до этого, предложил ему, во-первых, угостить его любым количеством шампанского, во-вторых, сыграть с ним на бильярде по любым ему угодным ставкам, а в-третьих, поставить за него десятку на Эмилию на Оукских скачках из расчета семь к четырем (все три предложения Том по очереди с благодарностью отверг) и с поклоном удалился, а его улыбки, воротнички и гетры надолго запечатлелись в памяти клерков, почтительно на него взиравших.
Как бы беспристрастный судья ни оценил способ, с помощью которого майор Тобиас Клаттербек успешно выжал из фирмы "Гердлстон" тысячу фунтов, одно несомненно: закаленная совесть вышеупомянутого джентльмена ничуть его не укоряла. Наоборот, его душа была исполнена величайшего ликования. На протяжении каких-нибудь ста ярдов ему пришлось дважды остановиться и опереться на трость, чтобы оправиться от одышки, вызванной тщетными усилиями подавить радостные смешки, которые вырывались из самых глубин его обширной груди. Остановившись во второй раз, он с трудом засунул руку под лацкан сюртука, сидевшего на нем в обтяжку, долго извивался так, словно был намерен сбросить с себя одежду, как змея кожу, и наконец вновь извлек на свет божий пухлый бумажник. Из него он достал чек и с нежностью посмотрел на тонкий листок. Затем подозвал извозчика.
- Гоните в "Столичный и провинциальный банк"! - приказал он. (Ему пришло в голову, что ввиду непрочного положения фирмы будет лучше получить свои деньги елико возможно быстрее.)
В банке угрюмый кассир взял у майора чек и принялся его рассматривать, что продолжалось несколько дольше, чем того требовали обстоятельства. Прошло, правда, лишь две-три минуты, но майору они показались вечностью.
- Как вам угодно их получить? - спросил наконец кассир мрачным голосом. Человек не может не стать циником, если весь день он выдает другим людям сказочные богатства, в то время как его жена и шестеро детей чуть ли не голодают.
- Сотню дайте золотом, остальное банкнотами, - со вздохом облегчения распорядился майор.
Кассир отсчитал и пододвинул к нему толстую пачку хрустящих бумажек и небольшую кучку сверкающих соверенов. Банкноты майор спрятал в бумажник, а золото - в карманы брюк. Затем он неторопливо вышел из банка еще более величественной походкой и приказал своему извозчику ехать на Кеннеди-плейс.
Фон Баумсер сидел на складном стуле майора, курил свою фарфоровую трубку и мечтательно следил за голубоватыми струйками дыма. Последнее время дела приятелей шли очень плохо, о чем достаточно красноречиво говорил жалкий облик немца. Его друзья в Германии перестали высылать ему вспомоществование, а контора Эккермана, в которой он работал, известила его, что некоторое время они должны будут обходиться без его услуг. Теперь он все дни проводил за изучением колонки "требуются" в "Дейли телеграф", и его выпачканный в чернилах указательный палец неопровержимо свидетельствовал об упорстве, с каким фон Баумсер отвечал на все объявления, которые могли иметь к нему хоть какое-то отношение. На столе лежала стопка конвертов с надписанными адресами, и только тяжелое финансовое положение в сочетании с тем фактом, что при частом употреблении скромные марки ценой в пенни обходятся в шиллинги, мешало ему еще увеличить число писем с предложением своих услуг. Увидев приятеля, он поднял голову и поздоровался с ним.
- Убирайтесь отсюда! - еще в дверях скомандовал майор. - Идите в спальню.
- Потцтаузенд!* Что такое произошло? - вскричал удивленный немец.
______________
* Тысяча чертей! (нем.)
- Убирайтесь, убирайтесь! Мне нужна эта комната.
Фон Баумсер пожал плечами, тяжело переваливаясь, словно добродушный медведь, ушел в спальню и притворил за собой дверь.
Едва он скрылся, как майор принялся раскладывать на столе банкноты так, чтобы каждая была видна. Затем в их центре он воздвиг кружок из десяти золотых колонок, по десять соверенов в каждой, соорудив таким образом нечто вроде мегалитического Стонхенджа* на равнине из банкнот. Закончив эту работу, майор наклонил голову набок, словно жирный надутый индюк, и с большой гордостью и удовлетворением принялся созерцать плоды своих трудов.
______________
* Крупнейшее мегалитическое сооружение, расположенное в Англии у города Солсбери. Представляет собой круг вертикально поставленных камней.
Однако одинокие восторги скоро приедаются, и ветеран поспешил позвать своего приятеля. Немец был настолько потрясен видом такого богатства, что на несколько минут лишился дара речи и только мог, раскрыв рот, тупо глядеть на стол. Наконец он протянул руку, взял банкноту, потер ее между большим и указательным пальцами, словно желая убедиться в ее подлинности, а затем принялся отплясывать вокруг стола какой-то военный танец, ни на миг не отрывая взгляда от сказочного сокровища.
- Майн готт! - восклицал он. - Гнедигер фатер! Ах, химмель! Вас фюр айнен шатц! Доннерветтер* - и еще всяческими столь же неблагозвучными словечками выражал свою радость и изумление.
______________
* Мой бог! Отец небесный! О небо! Какое сокровище! Черт побери! (Нем.)
Когда майор достаточно насладился игрой чувств, отражавшихся на физиономии немца, он собрал банкноты, сгреб половину золотых и запер все это в бюро. Оставшиеся пятьдесят фунтов он вновь водворил в свои карманы.
- Пошли! - скомандовал он, обращаясь к приятелю.
- Куда пошли? В чем все дело?
- Пошли! - сердито рявкнул майор. - Что это вам вздумалось задавать вопросы? Берите шляпу и идем!
Майор велел извозчику дожидаться у дома, и теперь они оба прыгнули в карету.
- В ресторан Верди, - распорядился майор.
Когда они прибыли в это аристократическое и весьма дорогое заведение, майор заказал обед на две персоны - самый лучший, какой только можно получить за деньги.
- Чтобы он был готов ровно через два часа! - заявил он метрдотелю. И, запомните, никаких разбавленных вин! Мы предпочитаем настоящее вино и, черт побери, умеем отличить его от подделки!
Внушив метрдотелю глубокое почтение, приятели отправились в магазин готового платья.
- Я туда не пойду, - сказал майор, всовывая в руку фон Баумсера десять соверенов. - Идите вы и скажите, что вам нужен самый лучший костюм, какой только у них есть. В этом магазине недурной выбор, я знаю.
- Готт им химмель! - воскликнул пораженный немец. - Но, мой дорогой друг, я не могу, чтобы вы здесь на улице меня ждали. Пойдите со мной.
