Валерий Шамбаров - Куликово поле и другие битвы Дмитрия Донского
Но… хорезмийские «хазары» тоже понимали: как только джагатаи удосужатся заняться их родиной, участь Хорезма будет печальной. Порядки, устанавливаемые Тимуром, они ненавидели, воспринимали его как личного врага. А вдобавок ко всему через его державу повернули торговые пути. Теперь барыши от перепродажи китайских и индийских товаров собирали бухарские и самаркандские купцы. Сарайским и хорезмийским оставалось лишь вспоминать об этих прибылях.
А ведь старые караванные дороги по сибирским, уральским, волжским степям лежали через царство Тохтамыша. Ох как хотелось возвратить Шелковый путь в прежнее русло! Для этого надо было пресечь новое — порушить города, обезлюдить оазисы, завалить гниющими трупами колодцы… Ордынские торгаши и финансисты побеседовали с ханскими мурзами, эмирами, придворными. Прикормленная знать уяснила, насколько важная предстоит задача, засуетилась вокруг Тохтамыша. Настойчиво убеждала: надо напасть на Тамерлана. Ударить первыми, пока джагатаи связаны в Персии.
Не всякий уважающий себя хищник согласился бы укусить руку, которая его вскормила. Но жизнь Тохтамыша прошла в усобицах, он научился не слишком щепетильно относиться к таким предрассудкам, как совесть или благодарность. А в атмосфере Сарая хан освоился. Он знал — пожелания, исходящие из определенных кругов, надо выполнять. Иначе на престоле окажется другой. Началась подготовка к большой войне. Противник был могучий, для сражений предстояло мобилизовать все силы, в том числе русских князей.
Дмитрий Донской после нашествия постарался обзавестись информаторами в окружении хана. В Москве знали: назревает такое грандиозное столкновение, что сотрясутся все соседние страны. На этом можно было умело сыграть. Если Орда потерпит поражение, открывалась возможность освобождения. И в любом случае нельзя было допустить, чтобы Русь стала пешкой в ханских планах, чтобы русские полки погибали на чужбине не пойми за что. Но ведь и Тохтамыш подумал об этом. Он не напрасно связал князей системой заложничества. Хотя… сможет ли он излить гнев на Москву, когда начнется война? Пожалуй, поостережется. Дмитрий Иванович принялся готовить побег сына.
В 1385 г. татарские тумены без всякого повода, без объявления войны вторглись в Азербайджан. В земли, подвластные Тамерлану. Их подзуживала явно не мусульманская рука. Восточные хроники дружно проклинают ордынцев, разграбивших не только жилые и торговые кварталы городов, но и порушивших многочисленные мечети, медресе. Тимуру откровенно бросали вызов. Но когда в Закавказье двинулись его гулямы, воинство Тохтамыша предпочло не встречаться с ними, убралось в родные степи, утащило богатейшую добычу Татары радовались, легкая и прибыльная война их очень воодушевила, они готовы были и дальше идти за столь мудрым ханом. Обеспечил поживу на Руси, теперь за Кавказскими горами!
Однако поход в Азербайджан стал самым подходящим моментом и для замыслов Дмитрия Донского. В Орде царила суета, Тохтамыш отправился поближе к театру боевых действий. Вот тут-то верные купцы вывезли княжича Василия из царской ставки. Погоня наверняка стала бы ловить его по дорогам на север. Поэтому беглеца отправили совсем в другую сторону, к Черному морю. Посадили на корабль и добрались до Молдавии, к православному господарю Петру. Но и отсюда попасть в Москву было непросто. Ближе всего — через литовские владения, но совсем недавно в Киеве схватили митрополита Дионисия… Что ж, купцы знали и другие пути. Василия повезли через Венгрию, Чехию, Германию.
В Пруссии у крестоносцев гостил литовский князь Витовт Кейстутьевич. Узнав, что к тевтонским рыцарям неожиданно прибыл 13-летний московский наследник, Витовт устроил ему прием на широкую ногу. Обхаживал, угощал, будто взрослого. И разговаривал как со взрослым, доверительно. Рассуждал: кто враг и для Москвы, и для Витовта? Ягайло. Об этом Василий и сам знал, соглашался. А если выгнать Ягайлу, Русь и Литва смогут быть друзьями. Кто тогда устоит? Орда? Поляки? Да только пыль от них пойдет, когда русские и литовцы вместе врежут им! Василию льстило, что прославленный князь-воин беседует с ним на равных. Мальчик старался держаться солидно, поддакивал.
А Витовт будил и его мужские чувства. Рядом с князем мелькала расцветающая девушка. Задорно смеялась на пирах выходкам шутов. Задумчиво туманились голубые, как озера, глаза от песен трубадуров. На охотах она сливалась с конем, неслась во весь опор. Ветер играл белокурыми локонами, наливалось румянцем разгоряченное личико, а под платьем учащенным дыханием круглилось нечто наливающееся, волнующее. Витовт подбадривал: ну как тебе моя Софья? Разве плохая невеста? Заживем одной семьей, и все напасти будут по колено! От застольных кубков сладкого вина и терпкого пива приятно кружилась юная голова. От девичьих взглядов и улыбок кружилась еще сильнее. Княжич покинул Пруссию, переполненный впечатлениями и искренними симпатиями к Витовту.
От тевтонских рыцарей поплыли по Балтике к ливонским, а от них и до Новгорода было рукой подать. В Москву прикатили в начале 1387 г. Государь встречал сына торжественно. Показывал народу — это его преемник. За годы разлуки мальчик вырос, превращался в мужчину. Дмитрий любовался им, расспрашивал. А сын пытался показать, что он и в самом деле не ребенок. Важно рассказывал, что видел в Орде, в европейских странах, взахлеб передавал предложения Витовта — вот он какой, Василий, какие блестящие переговоры провел! Конечно, Дмитрий Иванович отнесся к предложениям литовца гораздо осторожнее, чем его отпрыск. Но информация была важной — в Литве вот-вот разгорится гражданская война. Можно было не оглядываться на запад, более уверенно держать себя с Ордой.
А там уже заполыхало… Нападение на Закавказье крайне удивило Тамерлана. Разумеется, он разобрался, что ветер дует от хорезмийских олигархов, и все-таки не мог поверить, что Тохтамыш пошел у них на поводу. Зачем? Тимур знал кочевников Белой и Синей Орд, но не представлял традиций Золотой. Для него, неограниченного властителя, показалось бы диким, что царю диктуют решения торгаши. Зато полководцем он был незаурядным. План врагов представлялся достаточно определенно — набег и поругание святынь разозлят его, он вышлет войско на татар, а в степях у них будет преимущество, они смогут собрать все силы. Железный Хромец не клюнул, на удар не ответил.
Сдержанность Тимура только подзадорила Тохтамыша и его советников. В начале 1387 г., в то же самое время, когда в Москве чествовали вернувшегося Василия, лавина ордынцев во второй раз понеслась на Азербайджан. Но именно это Тамерлан предусмотрел. В городах стояли большие гарнизоны, поблизости держался сильный корпус. Татар взяли в клещи, разгромили, многие попались в плен. Им не стали мстить, казнить. Наоборот, грозный Тимур отнесся к ним милостиво. Он пожелал сам увидеть захваченных степняков, спросил их о здоровье Тохтамыша. Велел передать ему: «Между нами права отца и сына. Из-за нескольких дураков почему гибнет столько людей? Следует, чтобы мы соблюдали договор и не будили заснувшую смуту…»
Пленным дали красивые халаты, коней, денег на дорогу и отпустили домой. Жест был искренним, благородным, жестом воина — и предназначался для другого воина. Куда там! Политику Сарая определяли отнюдь не воины. И те же круги диктовали стратегию. На этот раз набег в Закавказье должен был только отвлечь джагатаев. Пусть стягивают туда побольше войск, а Тохтамыш нанесет смертельный удар — прямо в сердце державы Тимура. Хан собирал огромную армию, призвал татар, мордву, камских болгар, жителей Крыма, Кавказа, русских.
В общем, Василия выкрали весьма своевременно. Московские полки к Тохтамышу не прибыли. Но Дмитрий Донской правильно рассчитал, что в сложившихся условиях ордынский повелитель не сумеет покарать Москву. Она оставалась в тылу, поссоришься — себе дороже обойдется. Хану пришлось стерпеть и побег, и непослушание. Пока стерпеть. Сейчас у него без того хватало забот. На берегах Волги вся степь покрылась шатрами и кострами. Среди разноплеменного воинства затесались и станы русских князей. Дмитрий не откликнулся, так другие откликнулись выслужиться, прибарахлиться — уже прослышали, сколько добра привозили татары из Закавказья.
Как раз в эти дни в Сарай прибыл Борис Городецкий, жаловаться на племянников и московского государя, отобравших у него Нижний Новгород. Но князь попал в такую неразбериху, что его даже слушать не стали. Цыкнули и записали в общий строй со свитой и слугами. Исполняй приказ, служи царю, а до твоих проблем очередь дойдет потом. Осенью 1387 г., когда спал зной, а дожди оживили пересохшие ручьи и речушки, массы воинов двинулись в Среднюю Азию. Путь был чрезвычайно тяжелым. К пустынным степям были привычны татары и их лошади, у горцев и лесных жителей кони падали, пехота выбивалась из сил, изнемогала от жажды. За армией все гуще стелились холмики неглубоких могил. Тохтамышу доносили: как бы вассалы не взбунтовались.
