Хани Горо - Японская империя. История страны самураев
Низкий уровень жизни рабочего класса Японии способствовал поддержанию на низком уровне жизни всего народа. Это приводило к высокой смертности населения Японии от туберкулеза. В 1927 году она составляла около 15 человек на каждые 10 тысяч человек населения, что в два раза превышало подобные показатели в большинстве цивилизованных стран Европы и Америки, где она колебалась от 6 до 10 человек на 10 тысяч населения; по смертности от туберкулеза Япония наряду с Мексикой занимала первое место среди цивилизованных стран; более того, особенно высокой была она среди молодежи в возрасте 15–25 лет; смертность молодежи в Японии была близка к смертности людей, достигших приблизительно 60 лет. Рост смертности среди молодежи свидетельствовал о тяжелых условиях, в которых она жила.
В 1926 году смертность грудных детей в Японии составляла около 15 человек на каждые 100 родившихся, что было значительно выше, чем в США, Англии, СССР. Франции, Германии и других странах, и даже значительно превышало смертность грудных детей в Италии. Тот факт, что детская смертность, более высокая, чем в Японии, была обнаружена только в таких местах, как Борнео, Суматра и т. п., говорит сам за себя. Этот факт показывает, в каких жалких условиях были вынуждены жить рабочие, крестьяне и весь народ Японии. Такой низкий жизненный уровень трудящихся классов, составлявших подавляющее большинство населения Японии, естественно, создавал низкий спрос, что тормозило воспроизводство.
Потребление сахара на душу населения обычно является критерием уровня жизни народа.
Годовое потребление сахара в Японии на душу населения в 1922 году по сравнению с периодом до 1900 года повысилось на 25 процентов и превысило 16 кип; в 1923 году оно упало до 14 кип; в 1926 году вновь возросло приблизительно до 18 кип; а в 1927 году опять понизилось до 15 кип и не составляло даже одной восьмой потребления сахара на душу населения в США.
Японки. Фото 30-х гг.
Годовое потребление риса в Японии было самым высоким в 1921 году и составляло на душу населения 1 коку 2 го; в 1922 году оно равнялось 1 коку 1 то 8 се 7 го, в 1923 году – 1 коку 1 то 4 сё 7 го, в 1924 году – 1 коку 1 то 2 сё 2 го, в 1925 году – 1 коку 1 то 2 сё 9 го, в 1926 году – 1 коку 1 то 3 сё 4 го, в 1927 году потребление риса на душу населения упало до 1 коку 1 то 2 го (материалы по экономической статистике Японии, составленные издательством «Асахи симбун»). Для японского народа, основным продуктом питания которого является рис, такое положение очень печально. И это в то время, когда на складах находилось более 10 миллионов коку риса, что в два раза превышало обычный необходимый запас риса, определявшийся в 5 миллионов коку.
Площадь обрабатываемой земли в Японии, достигнув в 1921 году максимальной цифры 6162 тысячи тё, продолжала неуклонно сокращаться. И это несмотря на существование закона 1919 года о субсидировании поднятия целины, но которому 40 процентов затрат, произведенных при подъеме целинных земель, оплачивалось государством.
Что касается производства риса в Японии, то если валовой сбор риса в 1880 году, равный 32 миллионам коку, принять за 100, то в 1910 году он составил 53 миллиона коку (индекс 166), а в 1925 году он был равен около 60 миллионов коку (индекс 184); средний урожай риса, полученный с 1 тана земли за этот же период, возрос следующим образом: 1880 год – 1,22 коку (индекс 100), 1910 год – 1,76 коку (индекс 144), 1925 год – 1,86 коку (индекс 153). Рост населения за этот же период характеризовался следующими цифрами: 1880 год – 38 миллионов человек (индекс 100), 1910 год – 55 миллионов человек (индекс 143), 1925 год – 62 миллиона человек (индекс 163).
При этом серьезное противоречие состояло, во-первых, в том, что, несмотря на увеличение индекса роста населения в 1925 году до 163, а индекса сбора риса с 1 тана земли только до 153, площадь обрабатываемой земли сократилась. Во-вторых, несмотря на увеличение индекса валового сбора риса в 1925 году до 184, а индекса роста населения в 1925 году до 163, потребление риса на душу населения сократилось.
Падение покупательной способности народных масс Японии отчетливо проявилось также в том, что в то время, когда индекс оптовых цен на товары повысился с 206 в 1921 году до 212 в 1925 году, индекс розничных цен, который при нормальных условиях должен был бы повыситься значительно больше, чем индекс оптовых цен, наоборот, за эти годы сильно упал – с 236 до 218. После этого индекс оптовых цен также резко упал – до 188 в 1926 году и 179 в 1927 году, а индекс розничных цен тоже продолжал падать и составил в 1926 году 199, а в 1927 году – 189.
Покупательная способность трудящихся классов, которая определяется индексом реальной заработной платы (реальная заработная плата устанавливается путем умножения номинальной заработной платы на число рабочих и деления результата на индекс розничных цен), продолжала стремительно падать. Если принять индекс реальной заработной платы в 1929 году за 100, то в 1930 году он равнялся 99,8, в 1931 году – 95,6 и в 1932 году – 92,1.
Потребление хлопчатобумажных тканей, которые главным образом покупают народные массы, тоже значительно сократилось. Начиная с 1919 года, когда на японском внутреннем рынке хлопчатобумажных тканей было потреблено на сумму 7 миллионов 610 тысяч йен, их потребление с каждым годом падало. Сначала оно снизилось до 5 миллионов йен, затем до 4 миллионов и в 1926 готу упало до 3,3 миллиона йен, то есть составило в стоимостном выражении менее половины потребления 1919 года. То же самое относится и к шерстяным тканям. Их производство ежегодно увеличивалось, но, несмотря на огромные заказы армии и военно-морского флота, общее потребление этих тканей на внутреннем рынке было очень низким.
Потребление европейской бумаги в Японии в количественном отношении увеличилось в 1927 году до 1098 миллионов фунтов по сравнению с 780 миллионами фунтов в 1918 году, но в стоимостном выражении понизилось с 133 миллионов йен в 1920 году до 116 миллионов йен в 1927 году.
Статистическое управление при кабинете министров Японии признало, что в 1925 году при среднем доходе в 224 йены на человека расходы на предметы широкого потребления составляли 156 йен на человека, в то время как в Англии в 1924 году при среднем доходе на человека в 976 йен расходы на предметы широкого потребления составляли 664 йены, то есть в Японии доходы и расходы населения были более, чем в четыре раза ниже, чем в Англии.
То, что потребление японским народом жизненно важных товаров было невероятно низким, не могло не вызывать глубокого беспокойства в среде деловых кругов, занятых производством предметов потребления и продуктов питания.
Снижение внутреннего потребления наряду с таким мощным увеличением производства только подчеркивало остроту экономических противоречий полуфеодального монополистического финансового капитала Японии.
С одной стороны – чрезвычайная интенсификация труда, с другой – рост безработицы; с одной стороны – широкие производственные возможности страны, а с другой – низкая покупательная способность населения; в этом проявлялась слабость экономики полуфеодального монополистического финансового капитализма Японии.
В период первой мировой войны и непосредственно после нее японский капитализм переживал невиданный расцвет, но это был расцвет только для капиталистов. Однако вскоре после окончания войны этот расцвет прекратился и чрезвычайно острый кризис охватил японский капитализм.
Подземный военный завод Муцура построен японцами в 30-е гг. XX в.
Даже в побежденной Германии послевоенный кризис не был таким глубоким и сильным, как в Японии. После этого японский капитализм вступил в стадию хронического кризиса. В Японии того времени имелись сотни вполне современных крупных промышленных предприятий, по наряду с ними существовали тысячи чрезвычайно отсталых маленьких мастерских, где применялся ручной труд; кроме того, вокруг торговых компаний сосредоточивались миллионы кустарей-бедняков, которые работали на эти компании, находясь в полной зависимости от них. Эти жалкие кустарные мастерские имелись не только в старых ручных отраслях производства, но и в новых отраслях, например, в производстве электроламп, поршневых колен, где они концентрировались вокруг крупных промышленных предприятий. Потогонная система, применявшаяся в отношении рабочих этих кустарных мастерских, удешевляла стоимость изделий японской промышленности и давала возможность быстрого роста промышленного капитала, но в то же время эта система составляла чрезвычайную слабость промышленности Японии. Если рассмотреть общее положение японской экономики, то окажется, что, хотя японский капитализм и сумел создать высокоразвитую промышленность, он не смог разместить в крупных городах с населением свыше 200 тысяч человек более одной десятой населения страны. Таким образом, почти половина населения страны продолжала жить в деревне.
