Джордж Фрэнсис Доу - История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике
Расследуя инцидент, мы обнаружили, что в мятеже участвовали не более двадцати рабов. Пропали два зачинщика. Они, видимо, прыгнули за борт, поняв, что их план провалился, и утонули. Это все, что мы потеряли в связи с мятежом, ибо негра, в которого выстрелил помощник, нашему врачу, вопреки ожиданиям, удалось вылечить. Мне тоже повезло, потому что моя лихорадка прошла из-за страха и возбуждения, которые я пережил. Более того, во время нашего перехода в Виргинию нашему врачу удалось вылечить и парня, принявшего на свою руку удар, предназначенный для моего отца. В Виргинии мы предоставили ему свободу, а достойный джентльмен, некий полковник Картер, принял его на службу, пока тот достаточно не познакомился бы со страной, чтобы обеспечить себя.
Я совершил еще несколько вояжей, в течение которых негры не пытались бунтовать. Мне кажется, я обязан этим главным образом хорошему обращению с ними и бдительности моих офицеров. Но иногда мы сталкивались с жесткими и упрямыми людьми среди них, с которыми было общаться нелегко. Это, как правило, кормантийцы, народность Золотого Берега. В 1721 году я отправился на корабле «Генрих» из Лондона в вояж к той части побережья, где мы закупили большое число туземцев. Нам приходилось держать их в оковах и бдительно следить за ними. Тем не менее они взбунтовались, хотя и имели мало шансов на успех. Я находился в это время близ места, называемого Мамфорт на Золотом Берегу, с почти 500 неграми на борту, 300 из которых были мужчины. Команда корабля состояла из пятидесяти белых людей, совершенно здоровых. У меня служили прекрасные офицеры, поэтому мне было легко во всех отношениях.
Мятеж начался в полночь (но луна светила очень ярко). Два матроса стояли на часах у входа в носовой люк, откуда поднимались рабы, чтобы пройти к гальюну. Им разрешалось идти по четыре человека. Но часовые не позаботились о том, чтобы закрыть решетчатую крышку люка снова, что от них требуется. Поэтому еще четыре негра вышли на палубу и сумели сбить свои железные оковы. То же сделали четыре негра в гальюне. Восемь чернокожих напали на двоих часовых, которые сразу позвали на помощь. Негры пытались отнять у них кинжалы, но веревки, которыми их рукоятки крепились к поясам матросов, были столь перекручены во время драки, что они не могли высвободить кинжалы до нашего прихода на помощь. Чернокожие, заметив, что к ним приближаются несколько белых людей с оружием в руках, бросили часовых и попрыгали через борт в море.
Когда я направлялся в это время на палубу, моей первой мыслью было закрыть крышку люка, чтобы негры не вышли наружу. Затем я приказал матросам сесть в шлюпку и спасти бросившихся за борт, что матросы успешно выполнили. Они обнаружили туземцев вцепившимися в канаты, которыми было пришвартовано судно.
Обезопасив корабль от мятежных туземцев, я позвал переводчиков и велел им успокоить негров в межпалубных помещениях (поскольку они сильно шумели). Когда они успокоились, я спросил: «Что вас побудило бунтовать?» Они ответили, что я был большим мошенником, раз купил их, чтобы вывезти из их страны, и они полны решимости добиться свободы, если представится возможность. Я сказал, что они утратили свободу еще до того, как их купили, либо из-за совершенных преступлений, либо попав в плен согласно их обычаям. Я разъяснил, что теперь они стали моей собственностью и я дам им возможность почувствовать свою обиду, если они будут злоупотреблять моей добротой. Одновременно я спросил, обращались ли с ними плохо белые люди и есть ли у них просьбы, которые можно удовлетворить на корабле. Они ответили, что им не на что жаловаться. Тогда я заметил, что если бы они достигли своей цели и добрались до берега, то это не принесло бы им никакой пользы, потому что соплеменники поймали бы их и продали на другие корабли. Этот мой довод подействовал, и они, кажется, поняли свою ошибку, попросив простить их и пообещав в будущем слушаться и больше не бунтовать, если я не стану наказывать их в этот раз. Я охотно гарантировал им это, и они пошли спать. Утром мы позвали негров на палубу и проверили состояние их оков, обнаружив, что они все на месте. Таким образом, инцидент был исчерпан, чему я очень обрадовался, потому что он произошел с наиболее стойкими и здравомыслящими неграми на побережье. Они оказались не настолько наивны, чтобы воображать, будто мы купили их для еды, и получили удовлетворение оттого, что мы везем их для работы на плантациях, которую они выполняли в своей собственной стране.
Однако через несколько дней мы обнаружили, что они снова сговариваются и готовят мятеж. Ведь некоторые зачинщики интересовались у одного нашего переводчика, не мог ли он достать для них топор, при помощи которого они перерубили бы ночью канаты, державшие корабль, и довели бы его (как им казалось) до берега. Там они вырвались бы из наших рук и были бы обязаны ему по гроб жизни.
Для лучшего понимания ситуации я должен заметить, что переводчик являлся туземцем и пользовался свободой в своей стране. Мы наняли его на время торговой сессии на побережье из-за хорошего знания им английского языка. Он также служил брокером между нами и черными купцами.
Переводчик оказался достаточно честным, чтобы сообщить мне о том, что ему предлагали. Он посоветовал бдительно следить за рабами. Ибо, хотя он привел те же доводы, какими воспользовался я после мятежа, объясняя, что их схватят на берегу снова и продадут на другие корабли, если они достигнут своей цели и выберутся на берег, это не возымело действия.
Данное обстоятельство меня изрядно обеспокоило. Мне было известно несколько вояжей, закончившихся трагедиями из-за мятежей. Они приводили либо к полной утрате корабля и гибели экипажей, либо, по крайней мере, к убийству или ранению, по необходимости, большого числа рабов для предотвращения гибели корабля. Более того, я знал, что многие из таких негров из Корманти не боялись наказаний и даже самой смерти. На Барбадосе и других островах часто случалось так, что в ответ на суровое обращение с целью преодолеть их упорный отказ работать одновременно двадцать или более негров вешались на плантации. Однако примерно через месяц после этого произошел печальный инцидент, приведший наших рабов к большему порядку и изменивший их настроение. Дело было так. При нашем переходе из Мамфорта в Анамабо, главный порт Золотого Берега, я встретил другой корабль нашей компании «Елизавета». Командовавший им капитан Томпсон был убит так же, как и его старший помощник. Более того, корабль затем увел к мысу Лабо с наветренной стороны побережья пират Робертс, на службу которому поступили несколько матросов «Елизаветы». Однако некоторые пираты воспротивились разграблению груза и решили, что командование кораблем должно быть передано второму помощнику, которому объяснили, что делают это из уважения к благородству собственника корабля, участливо относившегося к несчастным матросам.
Во время встречи с этим кораблем мой борт почти не имел груза. «Елизавета» была в моем подчинении, и я сообщил второму помощнику, управлявшему кораблем, что считаю полезным для интересов собственника переместить сто двадцать рабов с его корабля на мой и затем покинуть побережье. Я сказал, что после моего ухода одновременно перегружу на его корабль остатки своего груза в его полное распоряжение. Помощник охотно согласился, но ответил, что опасается бунта команды корабля из-за ее несогласия с перемещением рабов. И действительно, мятежники вышли в это время целой группой на ют. Один из них, выражая мнение всей группы, прямо заявил, что они не позволят мне забрать рабов. Из этого я заключил, что они совершенно не считаются со своим нынешним капитаном, который на самом деле не был волевым моряком. Однако я спокойно попросил их объясниться. Почему они возражают против перемещения рабов? На это они ответили, что им нет до меня дела. Я попросил капитана найти в его бюро-секретере папку с инструкциями, которые капитан Томпсон получил от нашего владельца. По моей просьбе он зачитал им те из них, которым бывший капитан или его преемник (в случае смерти) должен следовать. Тогда матросы хором закричали, что им придется оставаться дольше у побережья, чтобы закупить больше рабов, если я заберу этих, против чего они и выступили. Я ответил, что приму к себе на борт ту часть команды, которая пожелает этого, они получат то же жалованье, что имели на борту «Елизаветы», а их места на корабле займут некоторые члены моего экипажа. Это разумное предложение было отвергнуто. Один из матросов, корабельный бондарь, сказал мне, что рабы содержатся на борту корабля продолжительное время и команда подружилась с ними, поэтому необходимо оставить их. Я поинтересовался, бывал ли он на гвинейском побережье прежде. Он ответил, что нет. Тогда я сказал, что вижу это по его манере говорить, посоветовав ему не особо полагаться на дружбу с рабами, о которой он может пожалеть, но будет уже поздно. Примечательно, что именно этот человек был убит рабами на следующую ночь, о чем следует рассказать далее.
