Сергей Махов - Борьба за испанское наследство
К этому времени «Компания Южных морей» уже была крупнейшим кредитором правительства: из общей суммы долга в 50 миллионов фунтов на ее долю приходилось 11,7 миллиона, 3,4 — на долю Банка Англии и 3,2 — на долю Британской Ост-Индской компании.
Банк Англии вступил в конкуренцию и внес в парламент равноценный проект. Тогда компания повысила свое предложение на 7,5 миллиона фунтов. Еще миллион и 300 тысяч, как утверждалось, пошли на взятки высоким должностным лицам. Энтузиастом предложения компании был, в частности, канцлер Казначейства Джон Айлэби. Но решающую роль сыграло намерение компании обменять срочные и бессрочные долговые обязательства правительства на свои акции. Компания взяла на себя платежи по 85 процентам срочных и 80 бессрочных рент-аннуитетов. Это было расценено как манна небесная, ведь стоимость просроченных бумаг была практически нулевой!
Дебаты в парламенте в феврале 1720 года окончились словесной дуэлью между Джоном Айлэби и Робертом Уоллполом, который поддерживал предложение Английского банка. Чарлз Маккей в своей книге «Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы» излагает речь Уоллпола так: «Господин Уоллпол сказал, что этот план поощряет „опасную практику биржевых спекуляций и отвлечет нацию от торговли и промышленности. Он вызовет опасный соблазн завлечь и разорить легковерных, принеся их сбережения в жертву перспективе иллюзорного богатства. Основной принцип этого проекта — первостатейное зло; он призван искусственно повысить цену акций за счет возбуждения и поддержания массового слепого ажиотажа, а также за счет обещаний выплат дивидендов от фондов, недостаточных для этого в принципе“. С воодушевлением пророка он добавил, что, если этот план удастся реализовать, директора компании станут в правительстве хозяевами, сформируют в королевстве новую и самовластную аристократию и возьмут под свой контроль решения законодательной власти. Если же он потерпит фиаско, в чем Уоллпол был убежден, страну ожидают массовые беспорядки и разорение».
Как показало время, Уоллпол был полностью прав. Но его трезвый голос потонул в волне эйфории, накрывшей Британские острова. Пока обсуждался закон, председатель правления сэр Джон Блант развернул мощную рекламную компанию. Лондон наполнился самыми фантастическими слухами о грядущем процветании компании. Говорили о готовящемся соглашении о свободной торговле с испанскими колониями, о том, что компания получает концессию на разработку серебряных копий Потоси в Боливии — самого богатого месторождения мира, о привилегии на торговлю кошенилью, даже — о собственной чеканке денег в испанской Америке!
В результате предложение компании было принято, пробил ее звездный час. Акции нового транша стали предметом ажиотажного спроса. 100-фунтовая акция, стоившая в январе 128 фунтов, в феврале продавалась за 175, в марте — за 330, в конце мая — за 550. Рост котировок обеспечивался притоком все новых средств. Это была классическая пирамида.
Но, как и у любой пирамиды, за резким взлетом последовал не менее резкий спад. Все началась с принятия Акта о Королевской бирже, который преследовал цель избавиться от фирм-однодневок путем введения процедуры получения королевского разрешения (хартии) на ведение бизнеса. У «Компании Южных морей» никаких проблем с получением хартии вроде бы не предвиделось — кто же посмеет сомневаться в ликвидности такого столпа фондового рынка? Однако сомневающиеся нашлись. Некоторые парламентарии стали задавать неудобные вопросы: а каково, собственно говоря, обеспечение акций компании, если асьенто предусматривает лишь один заход в испанские колонии английского судна водоизмещением не более 500 тонн? Работорговля? Но ведь ввоз в Америку ограничен 4800 чернокожими в год. Когда стали понемногу разбираться, вышло, что доставка рабов отнюдь не так выгодна, как полагала публика, и даже убыточна. Это был первый звонок акционерам, «Компании Южных морей». Оказывается, ее активы были эфемерны и больше строились на слухах. Директора компании взвинтили цены, однако в сентябре 1720 года цена акций упала до 150 фунтов за штуку (хотя еще в августе колебалась между 750 и 1000 фунтов), после чего толпы народа кинулись к отделениям компании обменивать свои акции на деньги. К октябрю наступил крах.
В декабре, собравшись на очередную сессию, парламент начал расследование. Первым делом был принят закон об аресте имущества директоров компании и запрете им покидать пределы королевства в течение года Однако казначей компании Найт бежал во Францию вместе с бухгалтерскими книгами. Заседания были бурными. Учитывая негодование публики, нетрудно предположить обвинительный уклон. Секретарь Крэггз, возмущенный обвинениями, заявил, что, если инсинуации не прекратятся, он «готов принять вызов любого или в стенах палаты или за ее пределами». Члены палаты дружно возмутились, и Крэггзу пришлось дать задний ход — он объяснил, что не имел в виду дуэль. Драматический характер носил допрос Джона Бланта, который вместе с некоторыми другими директорами и клерками компании был заключен под стражу. В Палату лордов его доставили под конвоем. Он отказался свидетельствовать против самого себя и членов кабинета. В конце концов Следственный комитет обнаружил в документах компании различные подделки и подчистки, и на этом основании парламент признал руководителей компании виновными в мошенничестве. Уголовному наказанию подвергся лишь канцлер Казначейства Джон Айлэби. Он был признан виновным в коррупции и заточен в Тауэр. Трое директоров, включая Крэггза, умерли, не дождавшись вердикта. Остальные не совершили по тогдашним законам никакого уголовного преступления. Однако их имущество было почти полностью конфисковано. Один из членов Палаты лордов внес проект резолюции, в которой предлагал поступить с виновными по-древнеримски: зашить их живьем в мешок со змеями и бросить в Темзу.
Однако нет худа без добра — благодаря «Компании Южных морей» правительство сумело обменять большую часть своих долговых обязательств на обесценившиеся бумажки. К 1721 году долг Англии не превышал полумиллиона фунтов. А поскольку Британия была исправным плательщиком, банкирские дома Европы опять открыли ей неограниченный кредит.
3Внешний долг Франции после Войны за испанское наследство достигал астрономической цифры в 1,8 миллиарда ливров. Из этих денег 1,2 миллиарда (чистый доход за 16 лет) должны были быть выплачены в течение 3 лет. К тому же, поскольку Франция считалась у банков Европы ненадежным партнером, ей давали взаймы под большие проценты и на небольшие сроки.
Доходы за 1715–1718 годы были израсходованы «на корню» уже в 1713-м, а за 1719–1722 годы — частично израсходованы в 1715-м. Расходы выросли до 146 миллионов ливров, а доходы уменьшились до 69 миллионов ливров.
Между тем начинавшаяся война с Испанией требовала 8 миллионов ливров только на армию. Правительство уже не могло найти кредиторов. Банки повсеместно отказывали Франции в займах. Попытки главы Комитета финансов маршала Ноаля силой вырвать деньги у откупщиков не принесли ощутимых результатов. Откупщики — в большинстве своем евреи — обвинялись в иудаизме и связях с дьяволом, однако умирали во время пыток в страшных мучениях, но не давали денег. Обширному сокращению подверглась даже армия — ее численность снизилась с 400 тысяч штыков до 140 тысяч, что позволило сократить расходы более чем в два раза (с 86 до 36 миллионов ливров). Это было государственное банкротство.
Как и в случае с Англией, во Франции нашелся способ расплатиться с долгами, причем схема оказалась очень похожей. В 1716 году Филипп Орлеанский разрешил шотландскому финансовому авантюристу Джону Лоу (приехавшему в Париж со своей любовницей Кэтрин Сеньер) постепенно вывести из обращения золотые деньги, заменив их государственными казначейскими билетами. Лоу создал Всеобщий банк, который начал выпускать банкноты, по сути, представляющие бессрочные долговые обязательства Они очень быстро приобрели такую популярность, что вопреки всякой галльской логике показались скуповатым французам предпочтительнее серебряных и золотых монет. Лоу удалось выкупить чудовищные королевские долги Франции. Секрет билетов Всеобщего банка был прост — поначалу его ценные бумаги обеспечивались золотом и серебром. Если клиенту вдруг хотелось обменять бумаги банка на золотые или серебряные деньги, он мог сделать это в любом отделении Банка безо всяких проволочек. Лоу привязал бумажные деньги к золотому стандарту, а обменянное на ценные бумаги золото быстро помогло Франции расплатиться с неотложными кредитными обязательствами. Однако вскоре этот принцип был нарушен, деньги начали печатать без обеспечения золотом и серебром, что сделало всю экономическую реформу Лоу авантюрой.
В августе 1717 г. во Франции была учреждена Миссисипская компания. Ее главой также был Джон Лоу, а обеспечителем — Всеобщий банк. Компания выпустила 200 тысяч акций, по 500 ливров каждая. При этом покупатели могли оплачивать акции, не только монетой и банкнотами, но и государственными обязательствами, которые на рынке котировались ниже номинала. Таким образом, компания становилась кредитором государства. Почти сразу возник лихорадочный спрос на акции Миссисипской компании. На следующий год Лоу от имени руководства компании обещал очень большие дивиденды. Это заявление спровоцировало рост спроса на акции. Компания объявила подписку на дополнительные 50 тысяч акций, на которые в короткое время было подано 300 тысяч заявок. Курс уже выпущенных акций тем временем неуклонно повышался, и компания решила выпустить еще 300 тысяч акций вместо ранее планировавшихся 50 тысяч и продавать их по рыночному курсу. Курс 500-ливровой акции поднялся до 10–15 тысяч ливров, причем его колебания от одного дня к другому были довольно высоки. При этом деньги, которые собирала компания путем эмиссии ценных бумаг, вкладывались в подавляющей части в облигации государственного долга. Эмиссия ценных бумаг во многом поддерживалась эмиссией банкнот Королевского банка. В первой половине 1720 г. вкладчики из числа королевской семьи постепенно начали изымать из банка его ограниченный запас драгоценных металлов. Другие акционеры, глядя на придворных, подумали, что тем известно что-то такое, о чем не известно рядовым акционерам, и также обратились в филиалы компании за золотыми и серебряными деньгами. В феврале 1720 г. был издан указ, запрещавший владение монетами на сумму сверх 500 ливров.
