Гаскойн Бэмбер - Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана
Ежегодным событием при дворе, введенным еще Хумаюном, был некий фантасмагорический базар, во время которого женщины, в их числе и жены людей знатных, стояли за прилавками, такими же, как на настоящем базаре. Император переходил от одной женщины к другой как покупатель, и эта необычная ситуация позволяла обеим сторонам радоваться игре в куплю-продажу, шумно торговаться, как рыночные торговки рыбой, и тайком, что тоже было запретным плодом в условиях гаремного бытия, заниматься флиртом. При таких вот подходящих обстоятельствах Джахангир и познакомился с Мехрунисой в марте 1611 года, через четыре года после ее приезда ко двору. (Позднейшая традиция, также не подтвержденная, приписывает такой большой промежуток времени тому, что Мехруниса четыре года отвергала домогательства императора.) Через два месяца, в конце мая, Джахангир женился на ней и назвал ее Нур Махал. Она была женщиной энергичной и очень одаренной. Писала прекрасные стихи; создавала рисунки для тканей и фасоны одежды, орнаменты и даже ковры в своем собственном стиле, который долго был в моде; была страстной охотницей и стреляла в тигров из закрытой беседки на спине слона — однажды ей понадобилось всего шесть пуль, чтобы убить четырех тигров. Пользовалась репутацией необыкновенной красавицы; в индийских альбомах последующего столетия полным-полно ее портретов, разумеется, обобщенных, ибо ни одному художнику не дозволено было созерцать супругу императора.
Император глубоко полюбил ее. В сочетании с высоким рангом ее отца при дворе ее новый статус обеспечил этой семье уникально большое влияние на дела империи. Брат Нур Махал Асаф-хан также получил чрезвычайно высокий пост и в качестве доверенного лица занимал среди официальных советников императора второе место после своего отца, который был теперь первым министром. Семья эта стала как бы ветвью царской семьи. Император оказал итимад-уд-дауле особую честь появляться в царском гареме при женщинах с открытыми лицами. Император вместе с Нур Махал шествовал на обед в дом Асаф-хана, расположенный в нескольких сотнях ярдов от дворца, по дорожкам, устланным бархатом и парчой. Положение этой семьи продолжало оставаться особым и в последующих поколениях. Племянница Нур Джахан вышла замуж за Шах Джахана и была его любимой царицей — Мумтаз Махал. Асаф-хан стал первым министром Шах Джахана, а после него должность унаследовал его сын Шаиста-хан, который в свою очередь сделался ближайшим сподвижником Аурангзеба. В дополнение к успехам фамилии мать Нур Джахан изобрела розовое масло, за что Джахангир пожаловал ей нитку жемчуга. Неким символом положения этой семьи, из которой за семь десятков лет после того, как ее родоначальник прибыл из Персии без гроша за душой, вышли две преуспевающие первые дамы и три преуспевающих первых министра, может служить то примечательное обстоятельство, что самые прекрасные надгробные памятники в стране принадлежат не ее императорам — Великим Моголам, а персидскому авантюристу и его внучке. Гробница итимад-уд-дауле, маленькая драгоценность из мозаики, гранита и решеток, стоит на северном берегу Джамны напротив Агры; тремя милями ниже по течению на противоположном берегу реки находится Тадж Махал, построенный для Мумтаз Махал Шах Джаханом.
Во время большей части правления Джахангира квартет советников, чьи голоса легко могли убедить императора, состоял из Нур Джахан, ее отца, брата и царевича Хуррама. Только этот третий сын Джахангира благодаря собственным способностям и горячей любви отца (что имело далеко не последнее значение) быстро проявил себя как наиболее деятельный из царевичей. В 1605 году, когда его отец взошел на престол, Хурраму было тринадцать лет, то есть на четыре года меньше, чем Хосрову, и на два года — чем Парвизу, его сводным братьям. Хосров сам погубил себя своими попытками бунтовать против отца, а на Пар-виза чуть ли не с самого его рождения смотрели как на полное ничтожество, и у него не было никаких шансов проявить себя, в отличие от Хуррама, чья карьера была непрерывной цепью успехов. В 1608 году ему была пожалована область Хисар Фироз с правом устанавливать красный шатер, которое, по традиции, принадлежало наследнику престола. В 1612 году он женился на дочери Асаф-хана Арджуманд Бану, будущей Мумтаз Махал, которой царевич был неизменно предан последующие девятнадцать лет, до самой ее смерти в 1631 году; за время супружества она родила ему четырнадцать детей. В 1614 году Хуррам впервые получил возможность проявить себя как военачальник и дипломат, когда ему было поручено захватить земли Мевара, или Удайпура; с этой задачей Акбар не справился, а Джахангир, тогда еще царевич, уклонился от этого дела. Беспощадно опустошив всю округу и поставив таким образом собственную армию в нелегкие условия, так что она готова была ринуться в схватку и с более многочисленным врагом, Хуррам довел Рану до готовности к переговорам, но имел мудрость предложить сравнительно легкие условия. Рана не должен был жертвовать территорией, но лишь изъявить согласие о вассальной зависимости от Великих Моголов; не должен он был и являться к Джахангиру лично — мог просто послать своего сына. Рана принял условия, принял их и Джахангир, который тем временем находился в Аджмере и записал в дневнике: «Мой возвышенный дух всегда, по возможности, стремился к тому, чтобы не уничтожать старые семьи». Хуррам привез ко двору в Аджмере сына Раны Карана Сингха, и Джахангир, осыпав раджпутского царевича подарками, предоставил ему полную свободу, так как он «по натуре диковат, не привык к большим собраниям и жил среди холмов». Для Хуррама то были дни торжества. Его отец только и делал, что поздравлял себя с тем, что именно в его правление наконец-то достигнута вассальная зависимость старейшей династии в Раджастхане, но все отлично знали, кому на самом деле принадлежит эта честь.
В 1616 году Хурраму было поручено командование войсками в Декане, где он сменил своего брата Парвиза. Хуррам вскоре склонил разных правителей в Декане к переговорам, что выглядело как еще одно быстрое и блестящее завершение кампании. На деле условия не намного обезопасили южные границы империи Моголов, но в результате Хурраму было предоставлено огромное количество золота, драгоценных камней и дорогих товаров. Когда он вернулся к отцу, чтобы положить перед ним все это богатство, состоялось необыкновенное по своему великолепию представление. Джахангир сошел со своей джхароки, то есть балкона, и высыпал на голову сыну сначала целый поднос драгоценностей, а затем поднос золотых монет. Он объявил, что отныне имя его сыну Шах Джахан, что возле трона будет для него поставлено кресло, дабы он мог пользоваться небывалой доселе честью сидеть в присутствии императора. Ранг Хуррама был доведен до неслыханного уровня в тридцать тысяч зат и двадцать тысяч савар. В личных апартаментах императора Нур Джахан, чья постоянная политика поощрения царевича принесла столь замечательные плоды, устроила в честь победы Хуррама празднество для него и его гарема, которое обошлось в триста тысяч рупий.
Некий достойный уважения и в высшей степени четко и ясно выражающий свои мысли иностранец присутствовал в качестве свидетеля при дворе Моголов во время отъезда Хуррама в Декан и во время его возвращения спустя год. То был сэр Томас Роу, первый официальный представитель Англии в Индии, имевший, как таковой, возможность принимать личное участие в повседневной жизни двора, в отличие от большинства европейцев, которые посещали Великих Моголов и писали о них в XVII столетии. Роу вводит нас в широкий круг событий и деятельности при дворе в момент наивысшего подъема правления Джахангира, во время чрезвычайно близкое к середине периода величайших успехов Великих Моголов, начавшегося примерно с предпринятого Акбаром в 1570-е годы строительства Фатехпур Сикри и продолжавшегося до ухода Аурангзеба из Дели в Декан в 1681 году. Странствия и приключения сэра Томаса Роу стоят того, чтобы о них рассказать несколько подробнее.
Сэр Томас Роу был послан с верительными грамотами Якова I, чтобы заручиться у Великих Моголов торговым соглашением в пользу молодой в ту пору Ост-Индской компании{43}. Предшественником Роу за семь лет до того был другой англичанин, Уильям Хоукинс, отправленный с миссией сходного, но менее высокого уровня. Хоукинс привлек Джахангира тем, что говорил по-турецки и мог рассказать императору о Западе без посредства переводчика. В результате ему тоже удалось принять участие в жизни двора, и он оставил отчет, с пользой дополняющий записки Роу, но, к сожалению, сохранившийся лишь в отрывках. Португальцы давно уже вели прибыльную торговлю с Индией и вывозили оттуда миткаль и индиго, голландцы также опередили англичан. Однако единственное, что производило впечатление на Великих Моголов, — был контроль над морями. Индия не была особо заинтересована в торговле с Европой, однако мусульмане нуждались в защите европейских кораблей (а порою и от европейских кораблей), на которых переправлялись в Аравию паломники. Еще незадолго перед этим португальцы главенствовали на Аравийском море, и паломники могли по нему плавать только с паспортами, выданными португальцами, и на паспортах этих были изображения Иисуса и Девы Марии; для фанатичных мусульман необходимость терпеть подобное «идолопоклонство» во время паломничества в Мекку была чрезвычайно болезненной. С этой точки зрения Роу прибыл в Индию в самое подходящее время, так как английские корабли совсем недавно крепко потрепали корабли португальцев в индийских водах, и Роу мог предостеречь Джахангира — в порядке оправдания этих действий: «Король, мой владыка, станет хозяином всех здешних морей и портов, дабы предотвратить нанесение ущерба его подданным».
