Андрей Буровский - Апокалипсис XX века. От войны до войны
СПАСИТЕЛЬ ГЕРМАНИИ
Об этом человеке в свое время пустили немудрящую песенку:
Кто рентную марку ввел в оборот?
Ялмар Шахт спас немецкий народ.
Немцы называли его спасителем нации, в СССР — «ставленником капитала Уолл-Стрита». Американцы обзывали его коммунистом, а французы хотели повесить.
Сын немца и датчанки, Ялмар Горас Грили Шахт (1877–1970) прожил долгую жизнь. Его родители долгое время жили в США. Второе и третье имя Шахта представляют собой имя и фамилию эксцентричного американского журналиста и политика Гораса Грили. Имя Ялмар — датского происхождения. Он происходил из обеспеченной семьи, изучал медицину в Кильском университете, немецкую филологию в Берлинском и политэкономию в Мюнхенском университете.
До 1923 года Я. Шахт вел образ жизни довольно типичного представителя своего класса. Вся жизнь Ялмара Шахта изменилась, когда он высказал несколько еретических идей: что стабилизации марки можно достигнуть без запасов золота и без внешних займов. Над ним смеялись, экономисты старшего поколения крутили пальцами у виска. Но Штреземан решил дать молодому экономисту шанс. Да и что еще ему оставалось делать?!
16 ноября 1923 года в Германии была эмитирована новая денежная единица — рентная марка. Называли еще глубокомысленно и полупонятно: «официальное средство платежа». Новая денежная единица гарантировалась реальными государственными ценностями — землей и недвижимостью. Без золота! Рентных марок выпускали немного, им доверяли, и новая денежная единица стала стабильной.
В декабре 1923-го Шахт был назначен президентом рейхсбанка. Он сумел привлечь к работе американцев, с 1924 года в Германию пошли кредиты. Рейхсмарка стала размениваться на золото, а марки стали менять на рейхсмарки по курсу: 1 рейхсмарка на 1 трлн марок.
В конце 1923 года за один доллар давали 4 триллиона 200 миллиардов марок. За 1 рейхсмарку давали 0,2382 дол. США. Как за довоенную.
С этих пор Ялмар Шахт стоял у кормила германской экономики 19 лет. Он был очень независимым человеком. Правительство приняло план Юнга. И он в 1930 году ушел с государственной службы, три года был главным германским представителем американской финансовой корпорации Дж. Моргана.
Американцы чуть в обморок не попадали, когда Я. Шахт стал поддерживать Гитлера. А тот заявил, что именно Гитлер способен спасти Германию, «создав крепкую экономику в сильном государстве».
«Я не национал-социалист, — заявлял Шахт, — но основные идеи национал-социализма несут в себе большую долю истины».
Шахт сумел обеспечить Гитлеру поддержку финансовых и промышленных магнатов на его пути к политической власти.
20 февраля 1933 года по его инициативе состоялась встреча Гитлера с руководителями германской промышленности. Сам Шахт говорил, что на этой встрече он собрал в поддержку НСДАП 3 млн марок.
30 сентября 1934 г. он представил Гитлеру доклад «О ходе работы по экономической мобилизации», в котором отметил, что на его министерство возложена «экономическая подготовка к войне».
Союзники считали Я. Шахта одним из главных организаторов военной экономики нацистской Германии. Как один из основных военных преступников он сидел на скамье подсудимых Международного военного трибунала в Нюрнберге. Казнить его хотели, особенно американцы: очень уж крамольно выглядели идеи Шахта о руководящей роли государства в экономике. Не получилось: 1 октября 1946-го Шахт был полностью оправдан.
Но и с Гитлером Я. Шахт ссорился, в 1937 году ушел с поста, и в 1937–1942 годах занимал должность рейхсминистра без портфеля.
БОРЬБА НА РУРЕ
Первый раз французы ввели войска в Рурскую область в мае 1920 года: из-за военных операций добровольческих корпусов против Рурской Красной Армии. А вдруг Германия окрепнет больше, чем выгодно Франции?!
Второй раз французы вошли в Рур в марте 1921-го, чтобы «ускорить» выплату Германией военных репараций.
В обоих случаях союзники Франции по Антанте не участвовали в оккупации Рура. Это весьма радовало немцев: все-таки союзники не всегда были монолитно-едины, как в случае с Польшей.
Франция же не скрывала своих планов раздела Германии. Наполеон уже отделял от Германии Баварию и создавал Рейнский союз на левом берегу Рейна. Почему бы не повторить?
Французы постоянно грозились, что в третий раз введут в Рейнскую область и в Рур свои войска. 11 января 1923 года угрозу реализовали: за невыплату репараций французские и бельгийские войска, около 100 тысяч человек, в очередной раз оккупировали город Эссен и его окрестности.
Французские войска установили пограничный контроль на границе оккупированной Рурской области, то есть фактически отрезали ее от остальной Германии. Площадь оккупации составила около 7 % послевоенной территории Германии. Это было место, где добывалось 72 % угля и производилось более 50 % чугуна и стали.
Только теперь Германия уже немного поднялась и готова была сопротивляться. Не вооруженным путем: воевать с французами не было никаких сил. Но правительство Ф. Эберта призвало немцев к «пассивному сопротивлению» — то есть забастовать и ни в какие отношения с оккупантами не вступать. А зарплату будет выплачивать центральное правительство. Это решение повлекло за собой новый виток инфляции, но и французам оно дорого обходилось.
Правительство Эберта отозвало из Франции и Бельгии своих послов, то есть разорвало с ними дипломатические отношения. Оно опубликовало и передало по радио воззвание Эберта «К германскому народу».
Одновременно ЦК КПГ принял свое «Воззвание к немецкому народу», в котором призывал социал-демократов и профсоюзы к созданию Единого фронта для борьбы с оккупацией и одновременно — с правительством.
В самой Рурской области поднималась волна активного сопротивления. Мало того, что местное население вело полу-партизанскую борьбу. Члены «ушедших в подполье» добровольческих корпусов направлялись в Рурскую область для проведения секретных акций. И эти отряды, и местные, получали от рейхсвера финансирование, вооружение и взрывчатку. Это очень напоминало действие офицерских организаций в России, но у нас офицеры воевали с большевиками, а немецкие в Руре — с французами.
Члены тайных организаций нападали на франко-бельгийские отряды, уничтожали отдельных оккупантов и их группы, взрывали железнодорожные пути, мосты и вокзалы, нарушая систему вывоза рурского угля в счет репараций во Францию и Бельгию.
26 мая 1923 года за совершение такого диверсионного акта французы расстреляли обер-лейтенанта Альберта Лео Шлагетера. Это была культовая фигура: герой освобождения Риги от красных, он воевал против Рурской Красной Армии и польских войск в Верхней Силезии. Везде отличился, пользовался огромной популярностью. По всей Германии прокатилась волна возмущения.
Но особенно немцев беспокоило то, что французы начали организовывать местный сепаратизм. Именно что организовывать: исходно его в Рурской области не было и появиться ему было неоткуда.
РЕЙНСКИЙ СЕПАРАТИЗМ
Теперь же местных немцев пытались подкупить идеей, что, отделившись от остальной Германии, они заживут намного легче. «Рейнскую республику» французы провозглашали и во время первых двух оккупаций Рура, но теперь эту идею поддержали такие люди, как тогдашний обер-бургомистр Кельна Конрад Аденауэр. Трудно поверить, что будущий канцлер в молодости пошел в сепаратисты, а вот поди ж ты.
Большими друзьями и политическими единомышленниками Конрада Аденауэра стали банкир Луи Гаген-Леви, офранцуженный еврей, и глава большой промышленной фирмы Отто Вульф… Большой друг СССР, поставлявший большевикам оборудование для нефтедобычи, он тоже «обвинялся» в частично еврейском происхождении.
Позже К. Аденауэра так и оправдывали: мол, «развели» его евреи, обманули и сбили с толку. А тогда эта троица провозгласила курс на создание «самостоятельной республики Рейнланд».
Желающие «отделяться» нашлись: на французские деньги подкуплено было немало «пролетариев», и в конце октября — начале ноября 1923 года Аахен, Бонн, Кобленц, Трир, Висбаден и другие города захлестнула волна беспорядков. Конечная цель — отделить от Германии Пфальц и Рейнскую область.
21 октября 1923 года рейнские сепаратисты захватили государственные и общественные учреждения Аахена.
Во главе «армии борцов с немецкой оккупацией» стоял некий Матесс — личность очень неопределенного происхождения. Этот человек офранцузил свою фамилию и вместе Матесса стал Матиссом, демонстративно носил берет французского покроя вместо традиционной немецкой шляпы. Временами он, если не забывал о такой необходимости, говорил по-немецки с акцентом. Фигура опереточная, но винтовки-то у сторонников Матесса-Матисса были настоящие.
