Юрий Фельштинский - Крушение мировой революции. Брестский мир
После ухода из собрания большевики и левые эсеры приняли постановление о его роспуске и включении большевистской и левоэсеровской фракций Собрания в состав ВЦИК. Первоначальный проект тезисов был заготовлен заранее, но для формального утверждения декрета днем 6 января провели новое заседание, возможно из-за того, что в ночь на 6-е Совнарком не был в полном составе[126].
Утром 6 января Дыбенко отдал начальнику караула дворца Железнякову приказ «разогнать Учредительное собрание уже после того, как из Таврического уйдут народные комиссары»[127]. Первым собрание покинул Ленин, оставив письменное распоряжение: «Предписывается товарищам солдатам и матросам, несущим караульную службу в стенах Таврического дворца, не допускать никаких насилий по отношению к контрреволюционной части Учредительного собрания и, свободно выпуская всех из Таврического дворца, никого не впускать в него без особых приказов»[128]. Затем Таврический покинули остальные наркомы[129]. Зал заполнили матросы и красноармейцы. Несмотря на это, фракция ПСР несколько ожила, начались прения, по предложению Чернова, решено было не расходиться до тех пор, пока не будет завершено обсуждение подготовленных эсерами законов о земле, мире и государственном устройстве. Их предполагалось опубликовать на следующий день от имени Учредительного собрания[130]. Депутатов торопили, грозили потушить свет; депутаты заготовили свечи.
Можно было бы уже начинать разгонять Собрание, но Дыбенко не хотелось при этом присутствовать, и он тоже решил уйти. Перед уходом он встретился с Железняковым, который, зная о письменном приказе Ленина не применять силы, спросил, что ему будет, если он поступит иначе. Дыбенко ответил: «Учредилку разгоните, а завтра разберемся»[131]. Железняков вернулся в Белый зал, подошел к Чернову, оглашавшему в это время проект закона о земле, выждал, затем тронул Чернова за плечо и сказал, что «караул устал» и все присутствующие должны немедленно покинуть зал заседаний. Чернов пробовал возражать, что Собрание «может разойтись лишь в том случае, если будет употреблена сила». Но после вторичного требования Железнякова уступил[132], предложил собравшимся принять все эсеровские законопроекты без прений[133], после чего объявил перерыв до 5 часов дня[134]. На все это ушло минут десять-пятнадцать. В 4.40 утра Учредительное собрание прекратило свою работу.
«Историк, который рассчитывал бы найти драматические эффекты в день 5 января 1918г., был бы разочарован. Внешняя обстановка первого заседания Учредительного собрания и его роспуска была донельзя проста», — писал историк Н. Рубинштейн[135]. Когда утром того же дня Раскольников и Дыбенко рассказывали о разгоне Собрания Ленину, тот «сощурив карие глаза, сразу развеселился», а услышав, что Чернов «не сделал ни малейшей попытки сопротивления», глубоко откинулся в кресло и «долго и заразительно смеялся»[136].
6 января СНК принял с небольшими поправками тезисы декрета о роспуске Учредительного собрания[137]. После незначительных редакторских доработок в ночь с 6 на 7 января большинством голосов при двух против и пяти возюржавшихся декрет был утвержден ВЦИКом[138] и опубликован в советских газетах[139]. А еще через два дня петроградцы похоронили убитых 5 января 1918г. манифестантов на том же кладбище, где покоились жертвы расстрела 9 января 1905 года. 18 января декретом СНК из всех ранее изданных советских законов были устранены ссылки на Учредительное собрание[140].
10 января был также разогнан красногвардейским отрядом только что начавший свою работу Третий Всероссийский крестьянский съезд, созванный временным Исполнительным комитетом Второго Всероссийского съезда крестьянских депутатов, стоявших на защите Учредительного собрания и платформе эсеров. Часть членов Исполкома съезда была арестована; остальных по 5 человек сводили в низ здания, обыскивали и отпускали[141]. В это время в Смольном заседал начавший свою работу 8 января большевистско-левоэсеровский Третий Всероссийский съезд крестьянских Советов, где большевиками или левыми эсерами были все кроме кроме 16-ти делегатов[142].
Одновременно в Петрограде собрался Третий Всеросийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Из (>25 его делегатов только несколько человек не были большевиками или левыми эсерами. 13 января оба съезда слились. С отчетом ВЦИК на объединенном съезде выступил Свердлов; с докладом о деятельности СНК — Ленин, указавший, что после двухмесячного опыта совместной работы с левыми эсерами между РСДРП(б) и ПЛСР уже нет разногласий и по большинству вопросов вырабатывается единое мнение[143]. Резолюция по докладу Ленина[144], одобряющая деятельность ВЦИК и СНК, была единогласно поддержана фракцией левых эсеров. Левые эсеры голосовали также за большевистские резолюции о мирных переговорах в Брест-Литовске и по национальному вопросу. Большевики же в ответ поддержали левоэсеровскую резолюцию о принятии первого раздела «Основного закона о социализации земли», и этот шаг К. В. Гусев справедливо рассматривает как «уступку», как «одну из сторон принятого партией [большевиков ] компромисса» по отношению к левым эсерам[145].
Эти дни стали зенитом большевистско-левоэсеровского союза, настолько тесного и, как казалось, прочного, что ПЛСР начала поговаривать о слиянии двух партий[146]. Олицетворением этого союза было избрание Третьим съездом нового состава ВЦИК. ЦИК Советов крестьянских депутатов, в котором доминировали левые эсеры, был лишен права входить в объединенный ВЦИК на паритетных началах. Съездом избирался теперь общий Исполнительный комитет, при котором была создана Крестьянская секция. Ее председателем стала Спиридонова. Трудно сказать, в обмен на что согласились левые эсеры добровольно распустить руководимый ими ЦИК Советов крестьянских депутатов. Возможно, они считали, что со временем большинство в объединенном ВЦИКе будет принадлежать левым эсерам. Действительно, из 306 членов ВЦИК третьего созыва большевиков было 160, а левых эсеров — 125. Не исключено также, что левые эсеры опасались поворота крестьян вправо, к эсерам, и предпочли избавиться от крестьянского ЦИКа, заменив его Крестьянской секцией при ВЦИК[147].
Уже после разгрома Учредительного собрания Ленин назвал немудрым и крайне рискованным решение большевиков и левых эсеров допустить созыв Учредительного собрания. Впрочем, он указывал, что в конечном итоге все сложилось благополучно[148]. Борьба против Учредительного собрания упрочила сотрудничество большевиков и левых эсеров[149]. Слияние высших органов власти привело в свою очередь к объединительному движению на местах, где в Советах большевики и левые эсеры действовали сообща и так противостояли влиянию меньшевиков и эсеров[150]. Уделяя серьезное внимание борьбе со своими политическими противниками внутри России, большевики в то же время не забывали, что главная их задача — международная. Разгром Учредительного собрания был лишь этапом на пути к разрешению германской проблемы, где интересы Ленина столкнулись с интересами мировой революции и большинства советского и партийного актива.
Глава шестая. Проблема революционной войны
В вопросе о переговорах с Германией большевистская партия не была едина даже тогда, когда под переговорами подразумевались подписание мира без аннексий и контрибуций, ведение революционной пропаганды или оттяжка времени при одновременной подготовке к революционной войне. Сторонники немедленной революционной войны (со временем их стали называть «левыми коммунистами») первоначально доминировали в двух столичных партийных организациях. Левым коммунистам принадлежало большинство на Втором московском областном съезде Советов, проходившем с 10 по 16 декабря 1917 года в Москве. Из 400 членов большевистской фракции Моссовета только 13 поддержали предложение Ленина подписать сепаратный мир с Германией. Остальные 387 голосовали за революционную войну[1].
28 декабря пленум Московского областного бюро принял резолюцию с требованием прекратить мирные переговоры с Германией и разорвать дипломатические отношения со всеми капиталистическими государствами. В тот же день против германских условий мира высказалось большинство Петроградского комитета партии[2]. Обе столичные организации потребовали созыва партийной конференции для обсуждения линии ЦК в вопросе о мирных переговорах[3]. Поскольку делегации на такую конференцию формировали сами комитеты, а не местные организации РСДРП (б), левым коммунистам было бы обеспечено большинство. И Ленин, во избежание поражения, стал оттягивать созыв конференции.
