Дмитрий Лысков - Великая русская революция, 1905-1922
Уличные бои в Москве продолжались до 3 ноября. Верные войска с фронтов так и не прибыли — на пути их следования власть в городах уже находилась в руках Советов, эшелоны не пропустили ко второй столице. На помощь московскому ВРК пришли подкрепления из Серпухова, Подольска, из Звенигородского уезда, Орехово-Зуева и других населенных пунктов. С утра 3 ноября Совет, достигнув качественного перевеса в свою пользу, начал разоружение юнкеров.
В этот же день, после артиллерийского обстрела, сдался юнкерский гарнизон Кремля и укрывшиеся здесь члены Комитета общественной безопасности. Их беспрепятственно отпустили на свободу. В «мирном договоре», заключенном между ВРК и КОБ по итогам московского сражения, значилось[201]:
«1. Комитет общественной безопасности прекращает свое существование.
2. Белая гвардия возвращает оружие и расформировывается. Офицеры остаются при присвоенном их званию оружии. В юнкерских училищах сохраняется лишь то оружие, которое необходимо для обучения. Все остальное оружие юнкерами возвращается. Военно-революционный комитет гарантирует всем свободу и неприкосновенность личности.
3. Для разрешения вопроса о способах осуществления разоружения, о коем говорится в п. 2, организуется комиссия из представителей Военно-революционного комитета, представителей командного состава и представителей организаций, принимавших участие в посредничестве.
4. С момента подписания мирного договора обе стороны немедленно отдают приказ о прекращении всякой стрельбы и всяких военных действий с принятием решительных мер к неуклонному исполнению этого приказа на местах.
5. По подписании соглашения все пленные обеих сторон немедленно освобождаются…»
3 ноября был опубликован манифест, извещавший об установлении в городе Советской власти.
12. Победа в Гражданской войне за нескольких недель
События в Москве являются ярким свидетельством тех противоречий, которые сопровождали установление власти Советов в ряде городов страны. По аналогичной схеме развивались события в Саратове — 28 октября (10 ноября) «соглашательские» партии в союзе с кадетами создали «Комитет спасения» и начали вооруженную борьбу против Совета, но капитулировали уже 29(11). В Астрахани эсеры и меньшевики выступили против уже пришедшего к власти Совета. Ими был создан «Комитет народной власти», предпринявший 12(25) января попытку разгромить Астраханский Совет и захватить власть в городе и губернии.
Таких примеров было много. Но наравне с городами и областями, где установление власти Советов приводило к вооруженным столкновениям, было достаточно населенных пунктов, передача власти в которых происходила сама собой. Во многих случаях при возникновении трений между партиями было достаточно добиться перевыборов в местных Советах.
Очевидно также, что основным мотивом для столкновений был давний спор трех социалистических партий, во многом замешанный на разном понимании марксизма. В результате, как это ни странно, большевики, стремящиеся к классовой диктатуре — диктатуре пролетариата, оказались с народом, а меньшевики и эсеры вынуждены были отстаивать интересы конкретного класса, но не рабочего, а буржуазии. Эсеры, изначально «крестьянская» партия, пришли в лице Керенского к политике подавления крестьянских выступлений. Добавляла масла в огонь искренняя обида эсеров, у которых «украли программу» и которых «выгнали из правительства». Их отношение к Октябрьскому перевороту, и острое желание отыграть события назад, понять не трудно.
Тем не менее, процесс по преимуществу мирного перехода власти в руки Советов на большей части России завершился к февралю — марту 1918 года. Учитывая масштабы страны, это был, без сомнений, серьезный показатель правоты большевиков.
«Мы в несколько недель, свергнув буржуазию, победили ее открытое сопротивление в гражданской войне, — писал Ленин весной 1918 года. — Мы прошли победным триумфальным шествием большевизма из конца в конец громадной страны»[202].
«С октября наша революция, — писал он в другой работе, — отдавшая власть в руки революционного пролетариата, установившая его диктатуру, обеспечившая ему поддержку громадного большинства пролетариата и беднейшего крестьянства, с октября наша революция шла победным, триумфальным шествием. По всем концам России началась гражданская война в виде сопротивления эксплуататоров, помещиков и буржуазии… Началась гражданская война, и в этой гражданской войне силы противников Советской власти, силы врагов трудящихся и эксплуатируемых масс, оказались ничтожными; гражданская война была сплошным триумфом Советской власти, потому что у противников ее, у эксплуататоров, у помещиков и буржуазии, не было никакой, ни политической, ни экономической опоры, и их нападение разбилось. Борьба с ними соединяла в себе не столько военные действия, сколько агитацию; слой за слоем, массы за массами, вплоть до трудящегося казачества, отпадали от тех эксплуататоров, которые пытались вести ее от Советской власти.
Этот период победного, триумфального шествия диктатуры пролетариата и Советской власти, когда она привлекла на свою сторону безусловно, решительно и бесповоротно гигантские массы трудящихся и эксплуатируемых в России, ознаменовал собой последний и высший пункт развития русской революции»[203].
13. Терминология революции, Или вопросы демократии, диктатуры и гражданской войны
Читатели наверняка уже отметили странности в терминологии, которую использовали политики начала XX века. К примеру, в приведенных выше цитатах Ленина под «гражданской войной» явно подразумевается нечто совершено иное, чем привычный нам сегодня наполненный трагизмом образ братоубийственной войны 1918–22 годов.
Согласно современным представлениям, гражданская война возникает в двух случаях: или когда раскалывается примерно пополам армия и на одной территории возникают две разных враждебных государственности, или когда возникает неформальная вооруженная сила, по мощи сравнимая с армией[204]. Но Ленин весной 1918 года говорил явно не о том.
Велик соблазн выдать слова Ленина за подтверждение изначальной злонамеренности большевиков, заранее решивших развязать в стране гражданскую братоубийственную войну, и многие такой возможностью пользуются. Можно припомнить призывы лидера большевиков «превратить войну империалистическую в войну гражданскую» — и перед нами предстает готовая страшная картина преступлений большевизма.
Единственный ее недостаток — она не приближает нас к пониманию истории страны, отправляя в пространство мифов. По Ленину 1918 года гражданская война завершилась «в несколько недель» и «соединяла в себе не столько военные действия, сколько агитацию».
Как мы помним, «превращение войны империалистической в войну гражданскую» являлось лишь призывом использовать вызванный войной кризис для свержения европейских монархий. То есть по-новому взглянуть на войну «внешнюю», превратить ее во внутриполитическую проблему, обратить кризис экономики и власти против самих виновников этого кризиса — развязавших войну правительств.
«От войны между хищниками, посылающими на бойню миллионы эксплуатируемых и трудящихся ради того, чтобы установить новый порядок раздела награбленной сильнейшими из разбойников добычи, к войне угнетенных против угнетателей, за освобождение от ига капитала», — разъяснял Ленин[205].
Можно рассуждать о том, насколько утопична была идея одновременной революции в основных воюющих странах (ниже мы рассмотрим этот вопрос подробнее), но очевидно, что слова о «гражданской войне» в этом контексте означали только и исключительно призыв к революции. Которая, следуя логике Ленина, вела бы к прекращению империалистической войны.
За век, минувший с революционного 1917 года, многие термины поменяли свое значение, обросли новыми смыслами. Сегодня, когда речь заходит о гражданской войне, перед нашим мысленным взором встает образ реально произошедших в нашей стране событий 1918–1922 годов. Но Ленин видел за этими словами совершенно иные смыслы. И если проанализировать слова лидера большевиков по этому вопросу вплоть до 1918 года, становится понятно, что он говорил вовсе не о разных государственностях на одной территории и не о распаде армии на две половины, и уж тем более не о появлении силы, сравнимой с армией — такой силы у большевиков на тот момент просто не было. Он говорил о социально-политическом (гражданском) конфликте, ведущем к смене строя. То есть ближайшим аналогом ленинскому термину «гражданская война» будет современное значение слова «революция».
