Константин Рыжов - Сто великих пророков и вероучителей
Окончательный раскол между двумя направлениями произошел на Четвертом Всебуддиском соборе, созванным в начале II в. правителем Кушанского царства Канишкой. Сарвастивадины взяли здесь реванш, одержав победу над своими противниками-ортодоксами. Пишут, что успехом сторонники Махаяны были во многом обязаны своему идейному главе — монаху и философу Нагарджуне, одному из величайших теоретиков буддизма. Заслуги его в разработке важнейших положений этой религии таши настолько значительны, что его справедливо называют основоположником буддизма Махаяны.
Хотя Нагарджуна жил спустя 400 лет после Будды, в историях и преданиях он предстает еще более легендарной фигурой, чем сам основатель буддизма. Сообщают, что Нагарджуна родился в Южной Индии в царстве Видарбха и происходил из брахманской касты. Первоначально он носил имя Арджуна, но так как своими познаниями был обязан дракону (нагу), то присоединил к своему имени еще слово Нага. От природы он был одарен удивительными способностями и еще в детстве изучил четыре Веды. В 20 лет Нагарджуна был уже широко известен своей ученостью.
Наука, впрочем, не была его единственной страстью. Даранта пишет, что, желая вкусить удовольствий, он сдружился с тремя молодыми людьми, искусными в магии.
Сделавшись невидимыми, они пробрались в царский дворец, где принялись бесчестить царских жен. Но присутствие их открыли по следам, и три товарища Нагарджуны были изрублены стражей. Только он один остался жив, так как встал невидимый рядом с царем и его не коснулся меч. Именно в этот момент в Нагарджуне будто бы пробудилась мысль о страдании, он отверг все земное и решил оставить мир.
Отправившись в горы к ступе Будды, он принял обет и в течение 90 дней изучил все три Питтаки, постигнув их глубинный смысл. Однако учение их показалось ему неполным, и Нагарджуна отправился странствовать в поисках неизвестных сутр. Царь драконов Нагараджа взял его в свой дворец и показал хранилище с книгами Вайпулья — сутрами глубокого и сокровенного смысла, содержавшими недостающую часть учения. Считается, что драконы выслушали его от самого Будды при его жизни и хранили у себя, так как люди в то время еще не были готовы к постижению такой возвышенной мудрости. (Таким образом, смело реформируя буддизм, Нагарджуна объявил себя не антагонистом древнего Учителя, а, напротив, провозвестником его самых важных и сокровенных идей.) Возвратившись на родину, Нагарджуна проповедовал буддизм Махаяны в Южной Индии и весьма в этом преуспел. Авторитет его рос с каждым годом. Сообщают, что он изгнал из монастырей множество нарушивших правила бхикшу, среди которых были люди очень могущественные. После этого все школы Махаяны признали его своим главой. Подводя итог деятельности Нагарджуны, тибетский историк буддизма Даранта пишет, что он поддержал верховную религию всеми возможными способами: преподаванием, построением храмов, содержанием миссионеров, составлением опровержений и проповедями и таким образом способствовал широкому распространению Махаяны Но у Нагарджуны была еще одна великая заслуга перед потомками — именно благодаря ему буддизм из учения об освобождении и спасении для немногих ревностных подвижников превратился в близкую и понятную для всех людей религию.
Основные положения своей философии Нагарджуна сформулировал в 450 кариках — кратких стихах, предназначенных для заучивания наизусть и комментирования. Эти карики составили главный трактат Нагарджуны — «Мадхьямикасутру» («Сутру срединного учения») — классическое произведение, которое затем комментировалось многими известными буддистами Индии, Тибета, Китая и Японии. Главным в философии Нагарджуны стало учение о пустоте (шуньяте), оказавшее огромное влияние на всех последующих буддистов. Весь окружающий нас мир, писал Нагарджуна, относителен и потому нереален. Все, на что бы мы ни обратили внимание, зыбко и проходяще. Ни одна истина не является вечной или даже постоянной. Все наши представления, вся человеческая мудрость — не более чем набор условностей. Путем остроумных рассуждений Нагарджуна показывал противоречивость всех положений философов своего времени и делал вывод, что все они «пусты», нереальны. Он шел дальше и доказывал относительность таких глубинных понятий, как причина и следствие, движение и покой, объект и субъект, вещь и свойство, бытие и небытие. Таким образом, он утверждал несубстанциональность мира, нереальность всех вещей и относительность всех понятий. Все окружающее нас подобно эху, тени, потому что в сущности ничего этого нет. Таковы все прошедшие, настоящие и будущие формы. Ни в каком предмете нет ни существования, ни не-существования, ничего не принадлежит ни вечности, ни не-вечности, ни мучениям, ни удовольствиям, ни я, ни не-я.
Единственным существующим в мире является пустота, и помимо нее нет ничего абсолютного. Именно пустота есть то отвлеченное истинное бытие, которое существует во всем, ни в чем не заключаясь, все заключая в себе и ничего не содержа. При всем этом пустота не есть какая-либо истина или субстанция, или единое бытие (Бог). Как и все буддисты, Нагарджуна отрицал существование Бога-творца, скептически относился к Провидению и утверждал идею естественно-причинной связи, которая объединяет весь мир в единое целое. (Буддизм не признает существования Бога-творца, Бога-создателя, который порождает все в мире, в том числе человека, Бога, от которого зависит судьба людей.
«Для людей, верящих в такого Бога, — говорил, согласно традиции, Будда, — не существует ни желания, ни усилия, ни необходимости делать какое-либо дело или воздерживаться от него».
Поскольку все тленно, то таковым должен был бы быть и Первотворец, а значит, нет неизменной божественной сущности в потоке бытия и нет неизменного божества. Кроме того, поскольку все взаимосвязано и нет в мире ни начала, ни конца, то нет и перво-творения. Главная идея буддизма, как уже говорилось, состоит в том, что этот никем не сотворенный мир есть страдание, мука, неудовлетворенность, и у верующего нет никаких оснований надеяться на милость Бога, на загробную справедливость божественного правосудия — в нем самом скрыты как причина страдания, так и прекращения последнего.)
Принятие идеи пустоты как единственной реальности позволило по-новому взглянуть на все положения буддийской религии. Нагарджуна учил, что мир или сансара не потому должен быть предметом отторжения, что он мучителен, что все в нем мучительно, но потому, что он пуст и в нем нет ни одной точки, на которую ум мог бы обратить свое внимание, на чем бы он мог покоиться. Мало того, допущение в уме всякого субъективного понятия ведет к его омрачению, становится препятствием к совершенству и полной чистоте, которая также пуста. В свете этого учения по- новому представляется и природа Будды. Уже на ранней стадии буддизма сложилось представление о том, что Будда был сверхчеловеческим существом, к которому неприемлемы законы этого мира, и что его земное существование было не более чем мимолетным эпизодом в бесконечной истории буддизма. Появившись среди заблудших и нуждающихся в спасении живых существ, Будда по окончании своей земной жизни перешел границу этого мира и вступил в царство абсолютной реальности. В Махаяна-буддизме эти представления получают свое завершение. В учении Нагарджуны Будда является всеобъемлющим существом, уже в силу своей природы принадлежащим миру Абсолюта Его сущность заключена в области непостижимой тайны и лежит за пределами конкретных утверждений В конечном итоге понятия Абсолюта, ншэваны и Будды сливаются. Однако, этот потусторонний, действительный таир не противопоставлен нашему нереальному миру.
Оба они есть, по сути, один мир Будда, присутствуя в нем, одновременно пребывает в трех телах. Причем первое из них — нирманакая(буквально «магическое воплощение») — это тело, в котором Будда является среди людей. Он учит в нем короткое время в мире сансары, после чего это тело умирает. Второе тело Будды — самбхогакая (тело блаженства) находится в состоянии нирваны. Но сам Будда — действительный, самостоятельный и вечный — пребывает в теле дхармакая — отвлеченном, абсолютном и являющимся совершенной реальностью. Таким образом, в Махаяне Будда из учителя-человека, указавшего путь к спасению и первым вошедшим в нирвану превращается в божество. В честь него начинают возводить огромные храмы. Вместе с тем сторонники этого течения подчеркивали, что Шакьямуни при всей значительности его личности для современной ему эпохи не представляет из себя ничего из ряда вон выходящего. Он является одним из множества Будд, причем даже не самым главным. Вообще же число прошлых и будущих Будд бесконечно. Каждый из «неисчислимого числа миров» имеет свое «неисчислимое число Будд прошлого, настоящего и будущего». Каждый из этих Будд имеет свою буддакшетру (поле влияния), которая находится в определенном месте в пространстве и во времени. Все Будды обладают чудодейственной силой, как психической (они могут проникать в мысли других и знают обо всех былых рождениях любого человека), так и физической (они могут летать, ходить по воде, становиться невидимыми и т. п.). Несмотря на то что сансара в целом не имеет ни начала, ни конца, каждый отдельный мир возникает и гибнет во времени. Существование одного мира продолжается в течение одной махакальпы, которая, в свою очередь, делится на четыре кальпы, каждая из которых длится несколько миллионов лет. Не каждая кальпа отмечена появлением Будд — бывают и такие, когда Будды не рождаются. Однако, нынешняя кальпа буддоносная и считается очень удачной на ее протяжении в мире должно появиться 1008 Будд, то есть примерно по одному каждые 5000 лет. Однако особую силу закон (дхарма), проповедуемый каждым Буддой, имеет лишь около 500 лет, после чего эта сила постепенно ослабевает, а мир погружается в тьму авидьи — до появления следующего Будды. (В позднейших текстах Махаяны упоминаются имена многих Будд. Причем некоторые из них, такие как Амитабха, Вайрочана, Акшобья, а также Майтрея-Будда грядущего мирового порядка — играют в современном буддизме более значительную роль, чем сам основатель буддизма Шакьямуни).
