Ксения Мяло - Россия и последние войны ХХ века
После событий в Боснии и Косове, после апробации проекта Баку-Джейхан такие аналогии обрели еще большую актуальность.
За этой стратегией стоят бывшие советники президента США по национальной безопасности Брент Скоукрофт и Збигнев Бжезинский, бывший секретарь Джеймс Бейкер и многие другие знаменитости эпохи "холодной войны", что связывает ее, Великий шелковый путь, Каспийский бассейн и всю "горячую дугу" - от Балкан, через Кавказ, до Афганистана - в единое системное целое.
Сегодня контур ее в основных чертах оформлен, а Россия же за 10 лет утратила не только те права, которые давались ей международно признанными договорами и которым она могла наследовать как историческая преемница Российской Империи и СССР, но и реальный авторитет и силу культурного влияния, бывшего одним из главных инструментов ее исторического расширения. Это прекрасно понимают все участники процесса, что и определяет поведение равно Армении и Азербайджана. Оно, по сути, описывается одним словом лавирование между НАТО и Россией, с остаточной военной мощью которой приходится считаться. Учитывая ее, каждая из сторон делает свои выводы. Армения, нынешнее геополитическое положение которой, разумеется, является для нее и источником перманентного риска, активно развивает сотрудничество с Россией в военно-оборонной сфере - ибо, как сказал премьер-министр Арам Саркисян, одновременно с президентом Кочаряном дистанцируясь от идеи вступления Армении в Российско-Белорусский союз, "стабильность Армении однозначно зависит от России".
Для укрепления своей стабильности Ереван укрепляет связи также и с Минском. Однако при этом Армения тщательно следит за тем, например, чтобы влияние русского языка не вышло в стране за очень строго обозначенные границы*; можно даже сказать, культивирует определенный холодок в русско-армянских отношениях как нормальную отныне для них температуру. В сущности, возобладала тенденция, еще на заре XX века угаданная Эрном, а это придает российскому присутствию здесь специфический гарнизонный характер. Причем, в отличие от гарнизонности времен расширения влияния России, подобные островки ее военного присутствия сегодня вовсе не являются предвестниками ее более широкого, хозяйственного и культурного, пришествия. Они означают лишь то, что означают, то есть точки военно-стратегической опоры РФ за пределами ее собственной территории и более ничего. Это не мало, и этим следует дорожить, но для маниловских мечтаний о восстановлении прежнего формата отношений нет абсолютно никаких оснований.
Еще более утопическими выглядят надежды тех (а их немало среди военных, в том числе и высокого ранга), кто все еще полагают возможным тесное стратегическое партнерство с Азербайджаном. По целому ряду причин, в том числе и в силу выбранного им курса на не просто тюркскую, но турецкую идентичность, практически все политические силы Азербайджана сочли нужным для себя с той или иной степенью резкости заявить о разрыве исторического союза с Россией. Говорит Лейла Юнусова, сопредседатель партии "Вахтат" ("Единство"): "В Азербайджане нет ориентирующихся на Россию политических сил. В Азербайджане нет партий, выступающих за тесные отношения с Россией, но есть призывающие к сотрудничеству с Турцией. Население Азербайджана и России, несмотря на длительное пребывание в составе одного государства и сложившиеся связи, это не тяготеющие друг к другу общности.
Напротив, народы Азербайджана и Турции тянутся друг к другу. В Азербайджане турок считают кровными братьями... Туран всегда поддержит, а Иран оттолкнет - вот главная мысль "Легенды о Сиявуше"..." ("Общая газета", 8-12 февраля 1997 года).
Такое напоминание об исторической, а скорее даже историософской оппозиции Ирана и Турана вносит в вопрос дополнительную ясность: оно обязывает Россию покончить с рудиментами примитивных представлений первых лет перестройки о проиранской ориентации Азербайджана (прямолинейно "вычисляемой" на основе того факта, что азербайджанцы тоже являются шиитами), которая никогда, несмотря даже на провокационные прорывы ирано-советской границы в годы буйства Народного фронта, не имела здесь глубоких корней.
Народофронтовское движение в Азербайджане было одновременно прозападным и пантюркистским. Близкий к демократам-пантюркистам член редколлегии журнала "Центральная Азия" Хикмет Гаджизаде отмечает, вспоминая атмосферу десятилетней давности: "Общество было в восторге от капитализма, который должен был наступить сразу после того, как парламент примет соответствующее решение. Приезд в страну Маргарет Тэтчер осенью 1992 г. вызвал бурю восторга. Общество почти единодушно считало иранский режим рассадником мракобесия" ("Содружество НГ", № 7, 26 июля 2000 года).
Но уже в 1988 году, когда в Москве очень многие были убеждены, что в Баку чуть ли не все стены оклеены портретами Хомейни, приехав в республику, можно было сразу же убедиться в ошибочности такого представления. И в своем уже упоминавшемся докладе наша группа (Петр Гончаров, Александр Кривцов, Сергей Кургинян и я, автор этих строк) отметила это, равно как и тяготение Народного фронта к светской тюркистской модели: "По данным аналитической группы, идеологема (конфронтации с Центром - К.М.) объективно оказывается в русле тюркизма в виде концепции объединения на принципах социально-культурной и традиционной общности без особого значения в этой идеологеме религии и идей ортодоксального ислама.
В базисном плане идеологема "тюркизма" подкрепляется идеей "вестернизации" экономики республики, ее отхода от центра".
И хотя с тех пор иллюзии родственного сближения с Турцией успели потускнеть (что также нашло отражение в рассказах Анара), а успехи "капитализации и вестернизации" заставили более 60% населения республики покинуть ее, новая элита (и ныне управляющая Азербайджаном, и та, что скорее всего придет ей на смену) вряд ли сойдет с уже проложенной колеи.
Кроме того, еще в октябре 1997 года в Страсбурге, во время сессии Совета Европы, оформилась структура ГУАМ, названная так по первым буквам наименований составивших ее государств: Грузия, Украина, Азербайджан, Молдова. В апреле 1999 года ГУАМ трансформировался в ГУУАМ, вследствие присоединения Узбекистана. Нельзя не обратить внимания на то, что структура объединила все три страны, которые Бжезинский называет ключевыми на постсоветском пространстве. Не зря же он отметил, что со временем ГУУАМ "может стать системой безопасности". От кого? Гадать не приходится - Киев и Баку выразили готовность предоставить свою территорию под базы НАТО, а Азербайджан, Грузия и Узбекистан вышли из Договора о коллективной безопасности (стран СНГ).
"ГУУАМ - первая группа, которая была создана на постсоветском пространстве без участия России. Это очень важно для будущего этого региона. Мы рассматриваем ГУУАМ как важный вклад в региональную стабильность. Мы поддерживаем усилия стран, направленные на более тесное сотрудничество в региональных вопросах. И когда я говорю "мы" - я имею в виду высочайшие уровни правительства США. Мы поддерживаем дальнейшее развитие ГУУАМ именно как региональной организации. Мы также приветствуем углубление связей между ГУУАМ и евроатлантическими структурами", утверждает начальник отдела Совета национальной безопасности США Фрэнк Миллер ("Зеркало недели", Киев, 23 июня 2001 года).
Все это в немалой мере объясняет положение фаворита, занятое Азербайджаном в кавказской политике США, которые, удерживая его от прямой агрессии против НКР, тем не менее регулярно напоминают о своей поддержке территориальной целостности РА, как это сделал в ходе своего визита в Баку весной 1999 года специальный советник США по новым независимым государствам Стивен Сестанович.
Азербайджан отвечает взаимностью, не раз устами самого президента Алиева заявив о нежелательности российского присутствия в Закавказье. Такое заявление прозвучало и на Стамбульском саммите ОБСЕ 1999 года. А еще раньше, в декабре 1996 года, Алиев выразил желание видеть Азербайджан в НАТО, которое вновь подтвердил в ходе февральского визита 2000 года в Вашингтон. Одновременно он обозначил иерархию отношений: с Россией "нормальные", с Соединенными Штатами - "партнерские и союзнические", а также "выразил сожаление" в связи с сохранением в Армении российского военного присутствия.
Если Россия (как на то указывают некоторые признаки) решит пойти навстречу и сократить свое военное присутствие в Армении, то это будет с ее стороны роковая ошибка. Ибо есть все основания сделать вывод, что в Азербайджане, в сложившемся ныне его политическом формате, у России нет перспективы даже и гарнизонного присутствия. Единственная точка такового мощная Габалинская РЛС, несущая боевое дежурство с 1985 года, переживает нелегкие времена. На конец 2000 года межправительственное соглашение (между Азербайджаном и Россией) так и не было заключено, поскольку Баку выдвигает неприемлемые требования. Ощутимых сдвигов в этом вопросе не принес и визит президента РФ Путина в Баку, состоявшийся в январе 2001 года. А не далее как в сентябре 2000 года глава азербайджанского оборонного ведомства Сафар Абиев категорически опроверг сообщение ИТАР-ТАСС, согласно которому Азербайджан намерен войти в объединенную систему ПВО стран СНГ. По словам Абиева, "Азербайджан не изменил своей позиции и по-прежнему намерен сам охранять свои воздушные рубежи".
