Ирина Павлова - Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941
Этот театр был в характере Сталина. Этот театр был в характере государства без свободы. Поэтому государству и понадобился Сталин, осуществивший через свой характер характер государства»[285]114.
3. ПАРТИЯ – «ПРИВОДНОЙ РЕМЕНЬ» МАСС
Процесс превращения большевистской партии в институт власти имел две стороны: во-первых, создание «партии аппарата» внутри партии и, во-вторых, превращение ее в лжепартию, особую «партию масс», партию-бутафорию. Внешне все в этой лжепартии было, как и и в нормальной политической партии. У нее были свои программа и устав, собирались членские взносы, происходили открытые и закрытые собрания, «выборы» руководства, прием и исключение. Но члены партии не только не принимали никаких политических решений, но и не участвовали в их выработке, более того, не знали о том, что происходит в аппарате их партии и не имели реальной информации о положении дел в стране. Краешек этой информации приоткрывался лишь в переломные моменты ее истории, когда на закрытых партийных собраниях зачитывались закрытые письма Центрального Комитета. Руководство КПСС поддерживало иллюзию существования в стране нормальной многомиллионной политической партии так же целенаправленно, как оно скрывало природу своей власти.
Процесс изменения партии, превращение ее в партию-бутафорию определился тогда же - в 1922 - 1923 гг. До того времени партия большевиков являлась все же политической партией. Несомненно, это была особая партия, партия нового типа, по-военному жестко централизованная. Уже в первые годы противники большевизма отмечали главную черту, которая отличала большевиков от меньшевиков и других социалистов, это «чисто ленинская внутри- и межпартийная тактика, основанная на чисто военной дисциплине, на беспрекословном, повсеместном и одновременном подчинении всех членов партии распоряжениям и инструкциям ЦК, т. е. самого Ленина»[286]1.
Особо проницательные люди Г.В. Плеханов, Р. Люксембург и др., очень рано увидели в большевистской партии зародыш ее последующего вырождения в клику руководителей, но, пожалуй, самый ранний и проницательный прогноз принадлежит Л. Троцкому. В его брошюре «Наши политические задачи», написанной в 1904 г., в которой он дал резкую критику организационных планов Ленина, имелось следующее весьма характерное замечание: «Аппарат замещает партию, Центральный Комитет замещает аппарат, и, наконец, диктатор замещает Центральный Комитет». Правда, в конце жизни, приводя эту цитату в своей книге «Сталин», Троцкий отрицал тезис о том, что «сталинизм был полностью заложен в методах Ленина». По его мнению, организационная политика Ленина не представляла одной прямой линии. Ленину не раз приходилось давать отпор излишнему централизму в партии и апеллировать к низам против верхов. «В конце концов, писал Троцкий, партия в условиях величайших трудностей, грандиозных сдвигов и потрясений сохраняла необходимое равновесие элементов демократии и централизма». Однако, как бы ни пытался Троцкий убедить читателей в том, что «нарушение этого равновесия явилось не логическим результатом организационных принципов Ленина, а политическим результатом изменившегося соотношения между партией и классом», предпосылки сталинизма были заложены именно в организационных принципах ленинской партии. Стоило Ленину, отличавшемуся особой маневренностью и гибкостью в политике, в том числе и организационной, уйти со сцены, а прийти человеку, у которого «к массам, к событиям, к истории, по словам Троцкого, не было другого подхода, как через аппарат»[287]2, то сразу же началось стремительное перерождение партии большевиков в институт власти. Вне всякого сомнения, корень зла был именно в основах этой партии, раз все зависело от воли одного человека.
Тем не менее, первые два десятилетия своего существования это была партия единомышленников. «Мы идем по крутому обрыву, крепко взявшись за руки», писал Ленин. Специфика жестко централизованной партии, сделавшей ставку на трудящиеся массы и стремившейся к повсеместной организации своих ячеек и поддержанию тесной связи с ними, стала огромным преимуществом в борьбе за власть. Далеко не случайно Ленин писал в своей работе «Что делать?»: «Дайте нам организацию революционеров, и мы перевернем Россию!». Еще в 1902 г. он понял преимущества именно такой организации партии и возможность ее создания в России для осуществления своей главной цели взятия власти. Противники Ленина, говоря о том, что «самое страшное, чего можно было ожидать, свершилось», тем не менее, признавали не только факт «катастрофического ухода масс к Ленину», но и то, что «с технической стороны предприятие (Октябрьский переворот И. П.) было проведено артистически»[288]3.
Деятельность партии в период с 1917 по 1922 г., свидетельствующая о том, что насилие уже тогда было главным способом борьбы за утверждение своей власти, - это особая тема. Однако необходимо помнить, что этот способ, такие принципы деятельности признавали тогда все лидеры большевистской партии и вся партийная масса. «Я не представляю себе, писал Троцкий, что в человеческой истории можно найти другой пример такой солидарности, такого идеалистического подъема, такой преданности, такого бескорыстия, какие отличали большевистскую партию и находили свое отражение в ее правящем штабе. Были трения, конфликты, словом все, что свойственно людям. Члены ЦК были людьми, и ничто человеческое им не было чуждо. Но особая эпоха поднимала их над самими собой. Ничего не идеализируя и не закрывая глаза на человеческие слабости, можно все-таки сказать, что в партии царила в те годы атмосфера горных высот»[289]4.
Под словами Троцкого «насилие может играть огромную революционную роль. Насилие большевиков над буржуазией, над меньшевиками, над эсерами дало при определенных исторических условиях гигантские результаты» мог подписаться в годы революции и гражданской войны любой член большевистской партии. Трагедия старых большевиков в 1937 г. была предопределена в самом начале их пути, когда они избрали в качестве основного способа своих действий насилие, думая, что, взяв власть, уничтожив враждебные классы и устранив эксплуатацию, тем самым создадут необходимые условия для созидательного движения к светлому будущему. Этот выбор привел сначала их, а потом и всю страну, завоеванную ими, к катастрофе.
Ленин всегда считал, что большевистская партия должна быть малочисленной. Недаром он рассматривал ее именно как «ядро профессиональных революционеров». Партия значительно выросла ко времени Октябрьского переворота с 24 тыс. чел. в феврале 1917 г. до 400 тыс. в октябре, и Ленина это очень беспокоило, тем более, что «цвет» партии погиб на фронтах гражданской войны. В 1919 г. Ленин считал достаточным иметь партию в 200 тыс. при численности рабочих, объединенных тогда в профсоюзы, в 4 млн, т. е. рекомендовал, чтобы это соотношение было 1 к 20, не более[290]5. «Показных членов партии нам не надо и даром. Единственная правительственная партия в мире, которая заботится не об увеличении числа членов, а о повышении их качества, об очистке партии от "примазавшихся", есть наша партия партия революционного рабочего класса»[291]6. Далее, в своей работе «Детская болезнь "левизны" в коммунизме», он продолжал: «Мы боимся чрезмерного расширения партии, ибо к правительственной партии неминуемо стремятся примазаться карьеристы и проходимцы, которые заслуживают только того, чтобы их расстреливать. Последний раз мы широко открыли двери партии только для рабочих и крестьян в те дни (зима 1919 г.), когда Юденич был в нескольких верстах от Питера, а Деникин в Орле (ок. 350 верст от Москвы), т. е. когда Советской республике угрожала отчаянная, смертельная опасность и когда авантюристы, карьеристы, проходимцы и вообще нестойкие люди никоим образом не могли рассчитывать на выгодную карьеру (а скорее могли ожидать виселицы и пыток) от присоединения к коммунистам»[292]7. Трудно освободиться от эмоций, цитируя эти строки со словами «расстрелять», «виселицы и пытки» и т. п., однако видение Лениным образа будущей партии здесь очевидно.
Соглашаясь на чистку партии в 1921 г., подавляющее большинство ее членов искренне верило, что таким образом удастся избавиться от карьеристов, и не предполагало, что очень скоро чистки станут главным средством освобождения от наиболее мыслящих членов партии. После чистки 1921 г. численность партии сократилась с 650 тыс. до 490 тыс. чел., т. е. на 24 %. Ленин настаивал на том, чтобы закрепить результаты чистки более строгими условиями приема. И вот здесь следует обратить особое внимание на позицию Ленина в вопросе о численности партии и ее составе. Это принципиальное положение, по которому впоследствии произошло расхождение между ним и новым руководством партии. Позиция Ленина подробно и обстоятельно изложена в книге А. Зимина «Истоки сталинизма». Выделим в этом вопросе самые основные моменты, опираясь на результаты его исследования.
