Александр Кобак - Исторические кладбища Санкт-Петербурга
Стилизация форм русского классицизма архитекторами-неоклассиками 1910-х гг. оказалась вполне органичной в области художественного надгробия: именно в начале XIX в. мемориальная пластика переживала пору расцвета. На Тихвинском кладбище (Некрополь мастеров искусств) по проекту Н. Е. Лансере, при участии Александра Н. Бенуа в 1913 г. был сооружен памятник С. С. Боткину. Сын великого медика, сам врач по профессии, Боткин известен как крупный коллекционер, близкий к кругу художников «Мира искусства». Пилон с гранитной урной, в ограде из прямых прутьев, с чугунными венками и опущенными факелами, воспроизводит, как кажется на первый взгляд, наиболее типичную структуру надгробия эпохи классицизма. Однако подчеркнуто укрупненный масштаб, выверенная лаконичность силуэта выдают почерк художника начала XX в.
Значителен рельеф надгробия неизвестного на Смоленском лютеранском кладбище, выполненный скульптором В. В. Кузнецовым. Памятник представляет собой стенку из блоков серого гранита, фланкированную дорическими колоннами. В полуциркульной нише в верхней части стены – глубокий мраморный рельеф скорчившегося юноши, закрывшего лицо рукой. В петербургском некрополе начала XX в. нет, пожалуй, более емкого, пластически совершенного символа скорби. Принадлежность памятника, как и имя архитектора, неизвестны. Вероятней всего, памятник был сооружен по проекту архитектора И. А. Фомина: он очень напоминает проект зодчего для Перми, опубликованный в 1907 г. в Ежегоднике Общества архитекторов-художников[197].
Волковское старообрядческое кладбище
Из дореволюционных работ И. А. Фомина на Никольском кладбище сохранилось надгробие авиатора Л. М. Мациевича (1912) в виде колонны, на постаменте которой помещен барельефный портрет. Пытаясь в условиях нового времени создать искусственный стиль «революционной классики», Фомин в 1923 г. разработал проект надгробия певца И. В. Тартакова в Некрополе мастеров искусств. Эта грузная пирамида сооружена из красного песчаника, полученного при разборке цоколя ограды Зимнего дворца[198]. При всей утрированности масштаба и искажении пропорций в объеме памятника угадывается классический прототип: постамент обелиска В. Бренны «Румянцева победам».
В первые послереволюционные годы И. А. Фомин разрабатывал проект типового надгробного памятника. По его словам, «крест – знак вычеркивания из жизни, эмблема смерти; новый памятник вызывает идею жизни, несмотря на смерть – пламя – красное пламя революции»[199]. Расширяющиеся кверху ступени надгробия увенчаны стилизованным пламенем. На лицевой стороне должны были помещаться «эмблемы производства или профессии». Дальнейшего развития этот поиск формы «советского надгробия» не получил.
В. В. Антонов
АРХИТЕКТУРА КЛАДБИЩЕНСКИХ ЦЕРКВЕЙ
«Кладбищенской» архитектуры как таковой, собственно говоря, не существует – есть кладбищенские церкви с некоторыми особенностями функционального свойства. Наиболее часто встречаются две такие особенности: наглухо отделенные боковые приделы, чтобы можно было отпевать, не мешая богослужению, и склепы в подвале для семейных и отдельных захоронений. Эти особенности, однако, были присущи не каждой церкви на кладбище, которая была, прежде всего, домом молитвы, местом, где приносится бескровная жертва. К тому же многие кладбищенские церкви были приходскими, т. е. являлись центрами духовной жизни небольшой части города.
По этой причине в первый период истории Петербурга не храм строился на кладбище, а кладбище устраивалось около приходского храма или монастыря. Так было с Александро-Невским монастырем, Троице-Сергиевой пустынью, с Сампсониевским и Андреевским соборами, с Вознесенской и Благовещенской церквами. Так было и позднее, в XIX в. с Новодевичьим монастырем и Киновией, некоторыми храмами на окраинах Петербурга и в пригородах. Естественно, что поначалу перед зодчими не стояло цели проектировать для кладбищ какие-то особенные храмы, и потому в наружном их виде не было ничего «кладбищенского». Православию, в котором отпевание – часть литургии, вообще чужда идея «погребальной» архитектуры.
Вплоть до 1780-х гг. на кладбищах Петербурга в основном стояли деревянные храмы, поэтому памятники эпохи барокко на них до наших дней не сохранились. Архитектурная история кладбищенских церквей, по сути дела, начинается с классицизма, и позже в ней хорошо прослеживается смена всех стилей, происходившая в русском зодчестве на протяжении века с лишним. Кладбища находились в ведении церкви, поэтому храмы на них возводили в основном не за счет города или казны, а на средства прихода или частных лиц, которые нередко заказывали проекты видным зодчим своего времени.
Так, проект первой каменной церкви Воскресения Словущего на Волковском кладбище, основанном в середине XVIII в., был поручен известному мастеру классицизма И. Е. Старову, автору Троицкого собора в Александро-Невском монастыре. Здание было выстроено в 1782–1785 гг. на месте сгоревшего деревянного храма. Его композиция типична для зрелого и позднего классицизма: к основному купольному объему примыкает трапезная и колокольня со шпилем над входом. Эта композиция восходит еще к русскому зодчеству средневековья. Фасады, отмеченные треугольными фронтонами, украшены очень скупо – только дорический карниз и кронштейны под окнами. Таких однотипных храмов строилось в России великое множество вплоть до 1840-х гг.
Ближайший по времени пример – церковь Смоленской Божией Матери на Смоленском кладбище. Кладбище на Васильевском острове возникло в 1730-е гг., но первая деревянная церковь на нем появилась лишь в 1760 г. Она простояла треть века и была заменена каменной, возведенной по проекту архитектора А. А. Иванова, выпускника Академии художеств, прошедшего стажировку в Италии. Построенное в 1786–1790 гг. здание повторяет схему старовского произведения, только в портале архитектором применен ордер. Когда-то церковь выглядела стройнее благодаря двухъярусной колокольне, но в позднейшие времена боковые пристройки раздвинули ее вширь[200].
Церковь Воскресения Словущего на Волковском кладбище
Внутри Смоленский храм не очень просторен, и воздух ощутим только в подкупольном пространстве главного придела, где раньше стоял иконостас, вырезанный охтинскими резчиками во главе с Яковом Дунаевым. Образа в этом иконостасе принадлежали кисти академиков И. А. Акимова и Г. И. Козлова, живших на Васильевском острове. Однако первоначальное убранство было утрачено при временном закрытии храма в 1940-х гг.
В архитектурной истории этого кладбища встречаются еще три крупных имени – это зодчие Ю. Фельтен, Л. Руска и А. Д. Захаров. Первому принадлежит небольшая церковь Воскресения Христова на армянском отделении кладбища, возведенная в 1790-е гг. над могилой сына известного богача и мецената И. Л. Лазарева. Однокупольное с тосканского ордера портиком здание – образец «мавзолея», очень популярного у зодчих того времени. Руска в 1807–1809 гг. выстроил кладбищенские ворота, часовню и богадельню, тем самым создав на кладбище небольшой классицистический ансамбль. Захаров в те же годы пристроил к Смоленской церкви оформленный портиком северный придел, который придал ей более законченный вид.
Никольская церковь на Большеохтинском кладбище
Сходно с названными храмами выглядела ныне снесенная Георгиевская церковь на Большеохтинском кладбище, выстроенная по проекту А. Бетанкура тоже на месте сгоревшей деревянной.
Она была сооружена в 1819-1823 гг., т. е. почти на тридцать лет позже Смоленской, однако архитектурная схема и приемы остались теми же, только наружная декорация стала побогаче: пилястры на барабане, окна с архивольтами и более пышный портал (часть этих украшений, впрочем, могла появиться при более поздних переделках).
Благовещенская церковь на Волковском единоверческом кладбище
Несколько более ранним временем, 1812–1814 гг., датируется небольшая, ныне действующая Никольская церковь на том же кладбище, возведенная на средства купца Г. Г. Никонова по чертежам неизвестного зодчего. Она является упрощенным вариантом рассмотренных храмов. Это центрально-купольное здание без трапезной и колокольни, со всех сторон оформленное треугольными фронтонами (левый придел добавлен после последней войны). Долгое время здание использовалось главным образом для отпеваний и было как бы филиалом более обширной и богатой Георгиевской церкви.
Сретенская церковь на Волковском единоверческом кладбище
Не сохранила своего первоначального ампирного вида и Благовещенская церковь на Волковском единоверческом кладбище. Ее первый проект сочинил знаменитый Тома де Томон в 1809 г., но проект показался заказчикам чересчур дорогим, и потому для реализации был принят более скромный, составленный молодым В. И. Беретти. Строительство длилось пять лет, в 18131818 гг., но после его окончания не прошло и двадцати лет, как архитектору А. И. Мельникову было предложено сделать фасады «понаряднее»[201]. К ампирной композиции были в 1835–1836 гг. добавлены более «современные» аксессуары: массивный портал, главки, новые наличники. Украшенный большим куполом и легкой двухъярусной колокольней храм вмещал много икон XVII–XVIII вв., древних антиминсов и более новых художественных произведений.
