Евгений Спицын - Россия — Советский Союз, 1917–1945 гг.
То же мнение ныне разделяют и многие другие ученые, в частности, профессор С.Г. Кара-Мурза, которые аргументированно утверждают, что «военный коммунизм» как особый хозяйственный уклад не имеет ничего общего ни с коммунистическим учением, ни тем более с марксизмом. Само понятие «военный коммунизм» просто означает, что в период тотальной разрухи общество (социум) вынужденно преобразуется в общину или коммуну, и не более того. В современной исторической науке до сих пор существует несколько ключевых проблем, связанных с изучением истории военного коммунизма.
I. С какого времени следует вести отсчет политики военного коммунизма.
Ряд российских и зарубежных историков (Н. Суханов) считает, что политика военного коммунизма была провозглашена практически сразу после победы Февральской революции, когда буржуазное Временное правительство с подачи первого министра земледелия, кадета А.И. Шингарева, издав закон «О передаче хлеба в распоряжение государства» (25 марта 1917 г.), ввело на всей территории страны государственную монополию на хлеб и установило твердые цены на зерно.
Другие историки (Р. Дэнелс, В. Булдаков, В. Кабанов) связывают утверждение «военного коммунизма» со знаменитым декретом СНК и ВЦИК РСФСР «О национализации крупной промышленности и предприятий железнодорожного транспорта», который был издан 28 июня 1918 г. По мнению В.В. Кабанова и В.П. Булдакова, сама политика военного коммунизма прошла в своем развитии три основных фазы: «национализаторскую» (июнь 1918 г.), «комбедовскую» (июль ― декабрь 1918 г.) и «милитаристскую» (январь 1920 г. ― февраль 1921 г.).
Третьи историки (Е. Гимпельсон) полагают, что началом политики военного коммунизма следует считать май ― июнь 1918 г., когда СНК и ВЦИК РСФСР приняли два важнейших декрета, положивших начало продовольственной диктатуре в стране: «О чрезвычайных полномочиях народного комиссара по продовольствию» (13 мая 1918 г.) и «О комитетах деревенской бедноты» (11 июня 1918 г.).
Четвертая группа историков (Г. Бордюгов, В. Козлов) уверена в том, что после «годичного периода проб и ошибок», большевики, издав декрет «О продовольственной разверстке зерновых хлебов и фуража» (11 января 1919 г.), сделали свой окончательный выбор в пользу продразверстки, которая и стала становым хребтом всей политики военного коммунизма в стране.
Наконец, пятая группа историков (С. Павлюченков), предпочитает не называть конкретную дату начала политики военного коммунизма и, ссылаясь на известное диалектическое положение Ф. Энгельса, говорит, что «абсолютно резкие разграничительные линии не совместимы с теорией развития как таковой». Хотя сам С.А. Павлюченков склонен начинать отсчет политики военного коммунизма с началом «красногвардейской атаки на капитал», то есть с декабря 1917 г.
II. Причины политики «военного коммунизма».
В советской и отчасти российской историографии (И. Берхин, Е. Гимпельсон, Г. Бордюгов, В. Козлов, И. Ратьковский) политика военного коммунизма традиционно сводилась к ряду исключительно вынужденных, сугубо экономических мероприятий, обусловленных иностранной интервенцией и Гражданской войной. Большинство советских историков всячески подчеркивали плавный и постепенный характер введения этой экономической политики в жизнь.
В европейской историографии (Л. Самюэли) традиционно утверждалось, что «военный коммунизм» был не столько обусловлен тяготами и лишениями Гражданской войны и иностранной интервенции, сколько имел под собой мощную идеологическую базу, восходящую к идеям и трудам К. Маркса, Ф. Энгельса и К. Каутского.
По мнению ряда современных историков (В. Булдаков, В. Кабанов), субъективно «военный коммунизм» был вызван стремлением большевиков продержаться до начала мировой пролетарской революции, а объективно эта политика должна была решить важнейшую модернизационную задачу — ликвидировать гигантский разрыв между хозяйственными укладами индустриального города и патриархальной деревни. Более того, политика военного коммунизма была прямым продолжением «красногвардейской атаки на капитал», поскольку оба этих политических курса роднил бешеный темп основных экономических мероприятий: полная национализация банков, промышленных и торговых предприятий, вытеснение государственной кооперации и организация новой системы государственного распределения через производительно-потребительские коммуны, очевидная тенденция к натурализации всех хозяйственных отношений внутри страны и т. д.
Многие авторы убеждены, что все лидеры и крупнейшие теоретики большевистской партии, в том числе В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий и Н.И. Бухарин, рассматривали политику военного коммунизма как столбовую дорогу, ведущую прямо в социализм. Особенно отчетливо эта концепция «большевистского утопизма» была представлена в известных теоретических работах «левых коммунистов», которые и навязали партии ту модель «военного коммунизма», которая была реализована ею в 1919―1920 гг. В данном случае речь идет о двух известных работах Н.И. Бухарина «Программа коммунистов-большевиков» (1918) и «Экономика переходного периода» (1920), а также о популярном опусе Н.И. Бухарина и Е.А. Преображенского «Азбука коммунизма» (1920), которые ныне справедливо называют «литературными памятниками коллективного безрассудства большевиков».
По мнению ряда современных ученых (Ю. Емельянов), именно Н.И. Бухарин в своей знаменитой работе «Экономика переходного периода» (1920) вывел из практики «военного коммунизма» целую теорию революционных преобразований, основанную на универсальном законе полного развала буржуазной экономики, производственной анархии и концентрированного насилия, которые позволят полностью изменить экономический строй буржуазного общества и построить на его руинах социализм. Более того, по твердому убеждению этого «любимца всей партии» и «крупнейшего партийного теоретика», как писал о нем В.И. Ленин, «пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как это не покажется странным, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».
Наконец, по мнению других современных ученых (С. Кара-Мурза), «военный коммунизм» стал неизбежным следствием катастрофического положения в народном хозяйстве страны, и в этой ситуации он сыграл исключительно важную роль в спасении жизни миллионов людей от неминуемой голодной смерти. Более того, все попытки доказать, что политика военного коммунизма имела доктринальные корни в марксизме, абсолютно беспочвенны, поскольку с идеей быстрого скачка в социализм носились только кучка большевиков-максималистов в лице Н.И. Бухарина и Ко.
III. Проблема итогов и последствий политики «военного коммунизма».
Практически все советские историки (И. Минц, В. Дробижев, И. Брехин, Е. Гимпельсон) не только всячески идеализировали «военный коммунизм», но фактически уходили от любых объективных оценок основных итогов и последствий этой разрушительной экономической политики большевиков в годы Гражданской войны. По мнению большинства современных авторов (В. Булдаков, В. Кабанов), эта идеализация «военного коммунизма» во многом была связана с тем, что этот политический курс оказал огромное влияние на развитие всего советского общества, а также смоделировал и заложил основы той командно-административной системы в стране, которая окончательно оформилась во второй половине 1930-х гг.
В западной историографии до сих пор существуют две основных оценки итогов и последствий политики военного коммунизма. Одна часть советологов (Г. Яней, С. Малле)традиционно говорит о безусловном крахе экономической политики военного коммунизма, которая привела к полной анархии и тотальному развалу промышленного и аграрного хозяйства страны. Другие советологи (М. Левин), напротив, утверждают, что главными итогами политики военного коммунизма стали этатизация (гигантское усиление роли государства) и архаизация общественно-экономических отношений.
Что касается первого вывода профессора М. Левина и его коллег, то действительно вряд ли можно сомневаться в том, что в годы «военного коммунизма» произошло гигантское усиление всего партийно-государственного аппарата власти в центре и на местах. Но что касается экономических итогов «военного коммунизма», то здесь положение дел обстояло значительно сложнее, поскольку:
• с одной стороны, «военный коммунизм» смел все прежние остатки средневекового строя в аграрном хозяйстве русской деревни;
• с другой стороны, совершенно очевидным является и то, что в период «военного коммунизма» произошло существенное укрепление патриархальной крестьянской общины, что позволяет говорить о реальной архаизации народного хозяйства страны.
