Михаил Горбачев - Жизнь и реформы
Уже после путча, поздней осенью 1991 года, когда в руки журналистов попали документы из архивов КПСС, всплыл вопрос, о котором не могу не сказать несколько слов. Речь идет о материальной помощи нашей партии коммунистическим и левым организациям за рубежом.
Вопрос этот был поднят вряд ли стихийно — речь явно шла о том, чтобы бросить дополнительную тень на КПСС, ее политику. А заодно — и о том, чтобы попытаться скомпрометировать другие партии, очернить их в глазах народов стран, где они действовали. Но эта кампания явно не дала ожидавшихся результатов, хотя шум был поднят немалый.
Помощь рабочих партий друг другу в разных формах существовала на протяжении всей их истории. В свое время, до революции, ее получала и РСДРП. А после Октября сама она оказывала материальную поддержку друзьям. После Второй мировой войны такая поддержка уже шла не только от КПСС, но и других партий социалистических стран, создавших международный фонд.
В период «холодной войны», когда мир был разбит на два лагеря, в рамках каждого из них подобная помощь была традицией. «Дотации» США ряду партий правого толка во много раз превосходили средства, предоставлявшиеся коммунистам.
Прекратить эту помощь разом — рука не поднималась. Все-таки речь шла о друзьях, о многолетних связях. Тем более что по масштабам она была несопоставима с миллиардами, расходовавшимися на реализацию неосуществимых проектов внутри нашей страны, на гонку вооружений или безвозмездные поставки вооружений разным странам.
Что, конечно, было в этом деле несправедливым — помощь оказывалась за счет не только партийных средств, но частично и государственных. Это уже «пережиток прошлого», тех времен, когда партия и государство представляли собой единое целое и никто не задумывался, откуда идут те или иные средства.
Кризис коммунистического движения и его фактический разброд были, по сути своей, неизбежными. Ибо это был кризис, порожденный внутренними пороками той «коммунистической идеи», реализация которой привела к появлению тоталитарного общества. Эта модель рано или поздно должна была потерпеть крушение.
Однако это совсем не значит, что коммунистические партии должны были обязательно потерпеть такой же крах. Оказавшись способными вырваться из объятий догматических представлений, трезво взглянуть на окружающий мир и нащупать новый теоретический и политический подход к своей деятельности, они не переживали бы тех трудных времен, которые переживают ныне многие, точнее — большинство из них.
А ведь на коммунистов оказывал мощный прессинг не только сам мир, менявшийся на глазах, но и конкретная действительность самих их стран. Менялись социальная структура общества, его нравственный, моральный облик. Менялись отношения между людьми, между ними и обществом, властью. Все это требовало изменения теоретических и политических подходов. Такого изменения не произошло. Иными словами, кризис коммунистического движения — это, по сути дела, кризис его взаимоотношений со временем, с наступившей новой эпохой, прихода которой в большинстве случаев просто не заметили…
Слабое утешение: не только коммунисты, но практически и все другие политические силы не сделали должных выводов из мировых изменений.
Убежден, что перспективы левых могут быть реальны только в случае, если они нащупают пути радикального решения коренных проблем нашего времени — проблем перехода к новой цивилизации.
Поиск продолжается.
Часть V. ГРОЗНЫЙ 1991 ГОД
Глава 42. Январь — июль. Угрозы и надежды
«Формула» года
Я стал было восстанавливать в памяти все, что случилось в 1991-м, с тем чтобы по порядку рассказать о бурных событиях этого года. Но потом почувствовал, что плавного рассказа не получится — слишком многое вместилось в этот промежуток времени. Так что, если идти просто день за днем, не сложится цельной картины. Вдобавок многого мы тогда не знали или, зная, не придавали должного значения. За прошедшее с той поры время приоткрылась завеса над некоторыми «тайнами», стали яснее мотивы поступков основных действующих лиц развернувшейся драмы.
Понять и оценить события 1991-го без того, чтобы снова, хотя бы на миг, не вернуться в прошлое, не удастся. Через какие этапы мы прошли, что стало с нами и страной за перестроечные годы?
Первый — от 1985-го до 1988-го включительно — период поисков, проб и ошибок, когда мы надеялись исправить очевидные пороки системы. И хотя пошли значительно дальше всех предпринимавшихся до сих пор попыток ее реконструкции, все же оставались в рамках традиции, не осмеливались перешагнуть заповеди коммунистической веры.
Второй — с весны 1988-го и до начала 1990-го — период, который можно подвести под понятие демократизации. Осознав, что не только косметикой, но и капитальным ремонтом здесь не обойдешься, никакие новаторские меры в экономике не дадут должного эффекта без коренной перестройки политической системы, мы в рекордно сжатые сроки провели свободные выборы, создали парламент, ввели многопартийную систему, дали возможность сформироваться оппозиции — словом, вернули обществу политическую свободу.
И, наконец, третий период — 1990–1991 годы — определялся исходом борьбы выпушенных на волю сил — социальных, национальных. политических. К концу 1990 года они выходят на исходные позиции, а весь 1991-й становится полем острой схватки, в ходе которой решались фундаментальные вопросы нашего развития: быть Советскому Союзу или нет, каким быть нашему обществу.
И это, пожалуй, нагляднее всего подтверждается содержанием Новогоднего поздравления Президента СССР советскому народу. В нем с предельным лаконизмом — форма обязывала! — изложены и оценки прожитого года, и настроения, с какими мы вступали в новый год, расчеты, надежды, планы, которые с ним связывали.
Вот фрагменты этого поздравления.
«…Будущий год особый. На него падает решение вопроса о судьбе нашего многонационального государства. Для всех нас, советских людей, нет более святого дела, чем сохранение и обновление Союза, в котором вольно и хорошо жилось бы всем народам. Народы страны жили вместе столетиями. Их объединяют и ценности, накопленные за советские годы, связывает память о Победе в самой разрушительной войне. Мы сейчас, может быть, как никогда остро чувствуем, что нельзя нам жить, отгородясь друг от друга. Да и выйти из кризиса, подняться на ноги, твердо пойти по дороге обновления мы сможем только сообща. Именно в Союзе, его сохранении и обновлении — ключ к решению огромных, судьбоносных задач, стоящих перед нами в 1991 го-
Думая о завтрашнем дне, мы не отделяем своей судьбы от судьбы других стран и народов. В мире высоко оценивают наш вклад в оздоровление международных отношений, искренне желают успехов перестройке. Мы это воспринимаем как солидарность с нашим великим делом и шлем всем народам искренние пожелания благополучия и счастья.
Дорогие товарищи! Как ни глубок переживаемый страной кризис, мы можем и должны добиться перелома к лучшему уже в будущем году. Но для этого нужны гражданское и межнациональное согласие, ответственность и дисциплина, добросовестный труд и человечность в отношении друг к другу.
В эти последние мгновения уходящего года я обращаюсь ко всем, кто собрался в кругу семьи и друзей, со словами новогоднего приветствия.
Пусть будут в 1991 году мир, согласие и благополучие в каждом доме!
Пусть возродится к новой жизни наша Отчизна!
С Новым годом, дорогие сограждане!»
С такими надеждами вступили мы в 1991 год. Но уже в первой половине января разразилась гроза.
Литовский синдром
С Литвой связано много драматических страниц истории России. Так случилось и на этот раз. На «литовском полигоне» разыгрывалось, по существу, будущее страны. И участвовавшие в этом партии стремились прежде всего привлечь на свою сторону население республики. Казалось, его состав давал меньше всего оснований для опасений утратить национальную идентичность (4/5 — литовцы, только 1/5 — русские и люди других национальностей). Но «Саюдис», выступивший с момента своего возникновения в роли Фронта национального освобождения, строил свою пропаганду на тезисе: если республика останется в составе СССР, литовцам грозит превратиться в меньшинство на земле предков, как это почти уже случилось с эстонцами и особенно латышами. Нет нужды говорить, что это предостережение находило живой отклик, в короткий срок собрав под знамена «Саюдиса» не только национальную интеллигенцию, людей, связанных с эмигрантскими кругами, враждебно настроенных к Советской власти и обиженных ею, но также значительную часть простого народа.
Наряду с аргументами политического характера приводились не менее, если не более весомые практические доводы: «Литва обладает самым развитым в СССР сельским хозяйством, осуществляет большие поставки в Ленинград, Москву, различные российские области животноводческой продукции, в то время как в самой республике возникают подчас перебои со снабжением мясом». Это было правдой, но только частью правды. Предпочитали умалчивать или принижать значение огромных встречных поставок из России — зерна, нефти, металла, промышленных и потребительских товаров. Не говорили и о тех немалых преференциях, которые были с первых послевоенных лет установлены советским правительством для Прибалтики из политических соображений. Благодаря им наряду, конечно, с большей производительностью труда уровень жизни здесь всегда был выше, чем в других регионах Союза. Мало кто по-настоящему вдумывался в этот баланс. Слушая речи агитаторов «Саюдиса», не только литовцы, но и жители Литвы из числа других национальностей начинали думать, что заживут в несколько раз лучше, избавившись от «диктата Москвы», необходимости «платить ей дань».
