Борис Зотов - По следам золотого идола
проигрывать. Немало академических, снаряженных по всей науке экспедиций возвращается с пустыми руками... Сделаем охлаждающие примочки, авось быстрее рассосется... Вот... то экспедиции... а нам сам бог велел.
- ...Алло, орлы! - за нашими спинами затрещали кусты.
К нам медленно подошли два незнакомых парня в клетчатых рубахах, без натянутости представились:
- Анатолий!
- Михаил!
Шеф протянул руку.
- Андрей меня зовут. Это Василий. Это Александр. Вы, ребята, оттуда? махнул он рукой в сторону поселка.
- Откуда же еще? С рудника!
- Железо, - полюбопытствовал я, - или медь?
- Оно самое... - Анатолий присел на корточки и потянулся к отбитым Сашкой кускам породы. - Драгоценный металл ищете? Гля-ка, Миш! Он у нас заочник, в институте на горного инженера учится. Я говорю, кварцит вроде, золотоносная жила, а?
Михаил пожал плечами.
- Похоже, но точно сказать не могу.
- Да нет, мы совсем не геологи, - нехотя сказал президент и начал уводить разговор в другую сторону, - мы вот вышли к Тиману с Новоухтинского шоссе, считали, что здесь необжитые глухие места, а попали прямо на ваш рудник.
- Точно! Когда здесь первый колышек вбивали, так оно и было! веселился парень. - А сейчас клуб, спортзал, бассейн! Преобразовали! Там, где сейчас карьер, - показал он через плечо, - было две-две с половиной избы. Юмор был, когда мы их переселяли: пожалте, мол, в отдельную квартиру со всеми удобствами, а они ни в какую: "Где жили, там и помереть хотим" держались за свои халупы, медом намазанные, что ли, для них. Долго агитировали. Один старик особо артачился, я даже фамилию его запомнил: Пирогов! Потом и его перевезли...
Нас словно громом поразило.
- Саш, ты, - ласково сказал Андрей, - как стреноженный и травмированный, посиди-ка, поскучай в лагере. А мы с Василием слетаем в поселок, надо взять интервью у этого старика. Как, Толя и Миша, может, покажете нам, где живет сейчас Пирогов? Вы не очень заняты?
- Сегодня выходной, - блеснул зубами Анатолий, - а как сказал один древний мудрец, никогда я не бываю так занят, как во время отдыха. Да ладно, что с вами поделаешь? Проводим, Миш?
По дороге, естественно, сам собой затеялся разговор о нашей сегодняшней находке.
- Видите ли, ребята, - степенно, сознавая всю ответственность ответственность специалиста, консультирующего простых смертных, - вещал Михаил, - видите ли, Тиман - старые горы, очень старые. В литературе нет данных о перспективности этого региона на золото, хотя, помнится мне, на одной из лекций было сказано нечто относящееся к вопросу. Кажется, так: до революции число заявок на золото исчислялось здесь сотнями.
- Речь идет не о наличии в принципе золотоносных пород, в этом сомнений, видимо, нет, - сказал Андрей, - а об экономически интересных месторождениях, о запасах, проценте содержания металла и прочем.
- Нужны комплексные исследования, пробное бурение... - неуверенно сказал Михаил.
...Поселок был хорошо обжит: на балконах теснились лыжи, ящики и цинковые корыта, меж домами хлопало и трещало на свежем ветерке мокрое белье, повсюду бегали и кричали дети.
- Вон, крайняя пятиэтажка. Туда всех местных и переселили. Видите, они все же по-своему устроились: сарайчики понастроили, чуланчики, эх! Там спросите. А камушки-то все же покажите спецам! Только не тяните, чем скорее, тем лучше.
Попрощавшись с парнями, мы подошли к дому. Около крайнего подъезда на лавочке сидели две пожилые женщины.
- Пирогов? - переспросила одна из них. - Так он в магазин пошел, сейчас вернется, посидите маленько.
Странным мне показалось это сочетание - "Пирогов" и "магазин". Эта фамилия была для меня словно тенью далекого прошлого, она соседствовала в сознании рядом с другими старыми словами и понятиями. Пирогов и скит, Пирогов и Библия, Пирогов и золотой идол - это было понятно, привычно, но что легендарный Пирогов ушел в магазин и вот-вот должен явиться - этого я охватить не мог. Век нынешний и век минувший! Хотелось протереть глаза и проснуться.
- Да вот он сам и идет! - показала женщина. - Коли срочное что, так идите встречь, человеку уже под восемьдесят, а может, и под девяносто - на ноги он не быстрый.
На дорожке, протоптанной жителями между зданиями, в обход заасфальтированных тротуаров, показалась старческая фигура с авоськой в руке. Двинулись навстречу...
Я волновался безумно, даже ладони покрылись липким горячим потом.
Вблизи Пирогов оказался худым рослым стариком; широкий размах плеч, мужицкая, плотная кость - только это и выдавало бывшего лихого золотоискателя, неутомимого таежника. Линялые, чуть слезящиеся глаза. Взгляд холодно и пусто скользнул по нашим лицам. Да, время не щадит никого, даже и таких богатырей гнет в бараний рог, в дугу...
- Простите, вы - Пирогов?
Старик остановился, не сразу ответил:
- Я Пирогов. А вы кто такие? Откуда?
Он заметно нажимал на "о" в каждом слоге, даже "такие" он произнес "токие".
- Да мы вот, понимаете...
Андрей тоже волновался, поэтому говорил не в обычной своей четкой и ясной манере, он сбивался, путался и частил. Я, как мог, помогал, врезаясь в разговор с дополнениями, не замечая, что эти дополнения еще больше увеличивают сумбур.
Пирогов слушал внешне спокойно, не перебивая.
- Пойдем сядем, - сказал, наконец, он, показав на свободную скамейку, - здоровье уже не то. Ноги-то не держат...
Когда мы сели, он попросил:
- Покажи породу-то. Где нашли? Не у Близнецов ли?
Мы посмотрели туда, откуда пришли, и переглянулись. Действительно, отсюда две близко придвинутых друг к другу самых высоких скалы казались похожими, как родные сестры. Бродя около них, с близкой дистанции мы этого, конечно, заметить не могли.
- Так вот что означало "БЛИЗ" на вашей карте! - воскликнул Андрей. Теперь понятно! Да, выход золотоносной жилы обнаружен нами именно там.
В лице Пирогова что-то дрогнуло. Он отвернулся и надолго замолчал.
Мы терпеливо ждали, не разговаривая.
- Да, золотишко, - после тягучей паузы заговорил старик холодным, хрупко-ломающимся голосом, - подвело оно меня... Кругом, это, подвело. Оно, конечно, я на кресте клятву дал не ходить одному, дождаться того, кто мне помог бежать, и слово дал старцам, чтоб приняли и укрыли в скиту...
Все, как я думал. Слушая Пирогова, я внутренне ликовал. Все сходилось! Но почему-то Пирогов говорил только о золоте и ни слова об идоле. Я кашлянул в кулак.
- Выходит, крестик на карте обозначает золотоносную жилу?
- Карту мой дружок из острожного архива стянул; он там писарем был в конторе, в Горном Зерентуе, - старик все еще держал в трясущейся руке камень, - это когда последний из старцев, отец Агафон, это, богу душу отдал, я план-то на бумагу переснял да подался сюда. Весь песочек перемыл в реке под Близнецами. Жила-то оказалась обманной. Сперва, это, как крутанешь ковшик, пять, а то и, это, шесть крупинок золота остается, а потом пустота пошла. А она, жила, знать, в гору повернула.
- Скажите, пожалуйста, - быстро спросил Андрей, - а когда это было? Когда вы перебрались с Вилюги сюда?
- Эх, дай бог памяти! Точно не скажу, а врать не стану... После войны, это я знаю. - Пирогов, наконец, посмотрел на нас выцветшими, равнодушными глазами: - Может, в сорок седьмом, а может, и в пятьдесят первом, я уж давно годы-то, это, бросил считать. Чего уж теперь-то...
Очень осторожно и медленно, словно боясь упоминанием напрямую сглазить все дело, Андрей стал наводить разговор на идола.
- А вы, случайно, не помните такого человека - Сергея Петрова по имени; он студент, был на Вилюге с экспедицией перед самой войной?
Я почти перестал дышать. Сейчас. Сейчас! Сейчас, наконец, будет долгожданная разгадка великой тайны...
Старик пожевал губами пустоту.
- Как его? Как ты сказал? Студент Петров, из экспедиции, значит? Не припомню такого. Нет. Там их, это, много было студентов. Может, и знал, да забыл. Чудное дело: давнишнее - молодость, острог, как за золотишком на выморозки хаживал или на охоту в тайгу - голова крепко держит, как железным капканом... А потом что было - и так и сяк. Чудное дело! Многого теперь-то и не вспомнить.
- А вот из записей Сергея Петрова следует, что вы рассказали или собирались рассказать ему о золотой бабе - языческом древнем кумире, - не выдержав, сказал шеф, отбросив обходную дипломатию.
Вопреки всему, Пирогов ответил четко и мгновенно:
- О том, где язычники спрятали золотую бабу, мне не было ведомо. Это преподобный отец Агафон, возможно, один и знал, да никому не рассказывал. Вот разве студенты ему сильно по нраву пришлись. А фамилии мог, это, перепутать ваш Сергей Петров.
Старик горько усмехнулся.
- А потом, не беглому же каторжанину тайны открывать... А может, он и студентам ничего не захотел бы говорить. Сильный был старец, просветленный. Все вперед знал, даже свой собственный конец ясно видел. Я отойду к праотцам, мол, не иначе как огненною молитвою. Долго я думал про себя: что же это за молитва такая - огненная? Потом настал его час, и он мне сказал: "Серафим! (Серафим - это мое нареченное имя было, мирское - Терентий.) Серафим, - говорит, - сегодня ночью я отойду, похоронишь меня в часовне". И что вы, это, думаете? Рано утром встаю, батюшки! Из часовни дым валом валит! Смотрю, а он, как молитву последнюю творил, так и упал головой вперед. Светильник свалился, рукав у покойника уже горел - еще минута, и все бы занялось... Вот как в старое-то время бывало! А то еще в скиту пречудесный старец был...
