Любовь Воробьёва - Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.
Как свидетельствуют русские источники, к решению задачи по облегчению положения крестьян шведские власти приступили чрезвычайно умно и толково{97}. Было определено самое существенное и коренное зло, являвшееся причиной бедственного положения крестьян. Это произвол помещиков и арендаторов при определении повинностей и объёма работ. Чтобы искоренить это зло, шведское правительство ввело в 1680 г. оценочные правила и полную, хорошо продуманную податную систему, не оставлявшую места для «личных усмотрений» помещиков и арендаторов. Хотя крестьяне не освобождались от крепостной зависимости и домашняя расправа (Hauszucht) была отменена только в казённых имениях, зато были произведены переоценка и картографирование земель, а повинности крестьян строго регламентированы в соответствии с величиной дворов и качеством земель, что было отражено в так называемых вакенбухах. В случае нарушения условий, записанных в вакенбухах, со стороны землевладельцев, крестьяне могли жаловаться в суд. В вознаграждение за работу на барщине и за отправление других повинностей крестьянам были отведены особые крестьянские земли. Далее, помещики лишались права суда над крестьянами по уголовным делам, крестьяне получали доступ в учебные заведения, за ними признавалось право собственности на все их заработки и недвижимое имущество и, наконец, крестьянам предоставлялось право подачи жалоб на своих владельцев высшим местным инстанциям, судебным и административным. В отношении казённых крестьян шведское правительство предусмотрело ещё более глубокие нововведения. Так, были установлены высокие штрафы с арендаторов за всякий перебор в повинностях; введены ограничения на наряд подвод; предписывалось допускать вспомогательные наряды только с разрешения наместника, и притом не сверх, а в счёт барщины; воспрещалось подряжать крестьян на работу в чужие имения, урезывать крестьянские земли, отбирать без законной причины у хозяев дворы и занимать опустевшие дворы без разрешения наместника.
Шведские власти намеревались распространить все правила, принятые для казённых имений, также и на имения частные. В 1697 г. правительство повелело ландтагу принять устав, изданный для управления казёнными имениями, в качестве основы для регулирования отношений между помещиками и крестьянами. Однако упорное сопротивление аграрной реформе прибалтийско-немецкого дворянства, обрушившиеся на прибалтийские провинции неурожаи и «великий голод» 1695–1697 гг., а также Северная война с Россией поставили пределы нововведениям в области аграрных отношений.
Смертность населения от голода была огромна и приняла характер катастрофы. Один из хронистов того времени, пастор Кельх так описывает ужасы постигшего народ голода: «Среди простого народа была такая нужда в хлебе, что не было покоя от бедных — как от здоровых, так и от больных… Многие почернели от голода и так обессилели, что валились с ног… Батраков и батрачек увольняли толпами… Всю зиму напролёт не только деревенские кладбища, но и деревни, дороги, поля, кустарники были полны трупов, которых с приходом весны возили возами и хоронили по 30, 40 и 50 в одной яме».
Несмотря на голод, зерно по-прежнему вывозилось в Швецию и Финляндию. Примечательно, что в эти кризисные годы (1696–1697 гг.) доходы шведской казны с колониальных прибалтийских губерний даже выросли.
Чтобы спастись от голода, крестьяне толпами бежали в Россию, проклиная шведские власти. От голода умерло примерно 70–75 тыс. человек, что составляло 1/5–1/4 часть населения, численность которого снизилась с 350 до 280 тыс. человек.
Начавшаяся в 1700 г. Северная война заставила шведские власти искать поддержки у прибалтийско-немецкого дворянства. 13 апреля 1700 г. Карл XII объявил редукцию официально законченной. Часть государственных имений была возвращена помещикам под залог, а регламентация повинностей стала терять своё ограничивающее действие. Поскольку крестьяне использовали войну для сведения счётов с помещиками и из-за ненависти к немцам не хотели воевать против русских в составе шведских войск, некоторые шведские чины даже стали подумывать об использовании благоприятной обстановки, которую давала война, для уничтожения власти немецких помещиков и раздачи их земли крестьянам. Если бы это было сделано, то Петру, конечно, было бы труднее одолеть шведов. А в случае победы русскому царю пришлось бы договариваться не с немцами, а с эстонцами.
При шведах укрепилось влияние протестантской Церкви, которая усилила борьбу с проявлением языческих верований среди эстонцев и латышей. Борьба осуществлялась с помощью карательных мер, а также в процессе проповедческой деятельности. К карательным мерам можно отнести денежные штрафы, телесные наказания, выставление к позорному столбу, судебные процессы над «ведьмами» и сжигание на костре людей, заподозренных в «колдовстве». Суды над «колдунами» и «ведьмами» нередко использовались для расправы с непокорными элементами из крестьянской и городской среды. В конце XVII в. шведские власти издали ряд постановлений, обязывавших чиновников, помещиков и пасторов основательнее искоренять язычество в Эстляндии и Лифляндии. Им вменялось в обязанность всё, что было связано с языческими обрядами — вещи, кресты, священные рощи, деревья, камни и т.п. разрушить, изрубить на куски, места жертвоприношений выжечь, уничтожить, чтобы от всего этого не осталось ни малейшего следа{98}.
Проповедническая деятельность предусматривала борьбу словом Божиим за души паствы. О положении дел в этой области даёт представление возникшая в то время поговорка: «Пастору я должен платить, а вот о Боге и слове Божием мало знаю». Чтобы изменить такую ситуацию, пасторы встали перед необходимостью овладеть местными языками, чтобы их проповеди стали понятны пастве. Эта потребность Церкви сообщила сильный импульс развитию эстонской письменности и печатного дела при одновременном формировании инфраструктуры образования. В 1630 г. была открыта гимназия в Дерпте, а в 1631 г. — в Ревеле. Они готовили пасторов и чиновников. На базе Дерптской гимназии в 1632 г. был основан Дерптский (впоследствии Юрьевский, а затем Тартуский) университет. Преподавание в нём велось на латинском языке. Половину студентов составляли выходцы из Швеции и Финляндии, 35% — из Эстляндии и Лифляндии. Причём среди них не было ни одного эстонца.
В 1630-х гг. при Ревельской гимназии и Дерптском университете были основаны первые в Эстонии типографии. Все первые печатные издания — это книги духовного содержания (катехизисы, сборники проповедей, церковных песен и т.д.) и обычно содержат текст на двух языках.
Обращение пасторов к изучению эстонского языка и фольклора расширяло их представления об обычаях, верованиях, духовном складе эстонцев. Эти темы нашли отражение в записках некоторых пасторов XVII в., в частности, в книге Форселиуса-Беклера (вышла в Ревеле в 1684 г.), в грамматике Гезекена (1660 г.), в хронике Кельха (1695 г.).
На формировании эстонского языка сказалось разделение Эстонии на два отдельных епископства — Ревельское и Рижское, издававших духовную литературу. Это территориальное разделение обусловило развитие эстонского языка и соответственно книгопечатания на двух наречиях: ревельском и рижском (совпадало с дерптским), причём некоторый перевес получил выход печатных изданий на дерптском наречии.
Другим фактором, оказавшим влияние на становление эстонского письменного языка, стал его перевод г. Шталем на немецко-латинскую орфографию, которая, однако, не передавала всех особенностей языка угрофинской группы. С учётом этого обстоятельства и чтобы ускорить процесс обучения чтению, Б.Г. Форселиус выступил за приближение орфографии к произношению. В 1686 г. он даже издал азбуку-катехизис с использованием упрощённой орфографии. Эта инициатива была встречена в штыки эстляндской консисторией. Её представители посчитали, что в эстонском языке должно остаться прежнее правописание и тогда крестьянин скорее привыкнет говорить правильно. Если же следовать его «искажённому и грубому говору», то это ещё больше «испортит» язык. И. Горнунг не согласился с таким подходом и в 1693 г. издал учебник эстонского языка, основанный на предложениях Форселиуса. Этим учебником он заложил основу для так называемой старой орфографии, господствовавшей вплоть до середины XIX в.
В конце XVII в. были предприняты попытки основать крестьянские школы. В каждом приходе предполагалось учредить так называемую кистерскую[38] школу для обучения чтению и письму на родном языке. Создание таких школ стало для Б.Г. Форселиуса делом всей его жизни. В 1684 г. он организовал в Дерпте семинар для подготовки учителей кистерских школ. Здесь в течение четырёх лет прошли обучение 160 крестьянских юношей. Одновременно было построено несколько школьных зданий.
