Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 5
Джунковский. — Я говорил на этом заседании, что Шорникова является, так сказать, жертвой охранки, а потому судить ее таким образом, чтобы она потерпела какое-нибудь наказание, было бы нравственно несправедливо. А между тем, оставить это дело тоже было нельзя.
Председатель. — Вот сколько обстоятельств вы вспомнили! Вспомните теперь, что именно говорил Щегловитов и Корсак? Вы сказали, что они много говорили, что им принадлежала главная роль.
Джунковский. — Щегловитов говорил до того размашисто, что можно было понять его: и так и этак — такая у него была манера говорить.
Председатель. — Так что вы не понимали, какую линию он ведет?
Иванов. — Не говорил ли Щегловитов, что нужно направить это дело в суд, но что он даст свои указания, как обставить его там?
Джунковский. — Нет, не помню. Словом, он так размазал, что именно замазал — это самое верное выражение. Его манера говорить всегда была такова. Слушаешь и не знаешь, что такое.
Председатель. — Скажите, об этом деле докладывали государю?
Джунковский. — О деле Шорниковой? Вероятно. Раз в деле есть, значит, — да. Наверно даже докладывали, потому что и я не раз говорил государю по этому поводу.
Председатель. — На какой точке зрения он стоял?
Джунковский. — Что оставить дело нельзя.
Председатель. — Затем, имеется на имя В. Ф. Джунковского письмо от Веревкина, в котором Веревкин уведомляет, что Шорникова подлежит задержанию. Тут начинается игра ведомства юстиции. Ведь, это — ваша пометка? (Показывает бумагу.)
Джунковский (смотрит). — «Для исполнения». Да, это моя рука. В первую минуту я даже фамилию Шорниковой забыл, теперь начинаю припоминать. Такое это неприятное дело было, я старался подальше от него держаться и только вынужденно принимал в нем участие.
Председатель. — Затем, имеется такая справка: «Согласно личному приказанию господина товарища министра внутренних дел, генерал-майора Джунковского»…
Джунковский. — Это по этому же делу Шорниковой?
Председатель. — Затем, от августа 1-го, расписка: «За услуги, оказанные департаменту полиции и признанные правительствующим сенатом в заседании его»…
Джунковский. — Да, конечно. Расписку эту сочинял не я, а что я велел ей выдать деньги, считая ее потерпевшей и обиженной, — это я подтверждаю вполне.
XLVIII.
Допрос В. Ф. Джунковского.
7 июня 1917 года.
Содержание: Общий характер правительственной политики в бытность Джунковского товарищем министра внутренних дел. Безответственные влияния. Доклад Джунковского царю о неприличном поведении Распутина у Яра. Увольнение Джунковского. Влияние Александры Федоровны на увольнение Джунковского. Возможность дополнительных влияний на увольнение Джунковского. Влияние Распутина на бывш. императрицу. Настойчивость Александры Федоровны в ее воздействиях на Николая II. Отношение Джунковского к Маклакову и Горемыкину. Вмешательство Распутина в дело военных заказов. Доверие Александры Федоровны к флигель-адъютанту Саблину. Субсидии правым органам печати. Вопрос о назначении секретного фонда. Выдачи из секретного фонда. «Шефские суммы». «Капитал повешенных». Отношение Джунковского к Драчевскому. Вопрос о перлюстрации писем. Документ, удостоверяющий, что Джунковский не всегда боролся с оплатою услуг агентов-провокаторов.
Председатель. — Благоволите изложить Комиссии те общие положения политики правительства, которые вы отмечали в бытность вашу товарищем министра внутренних дел, а также сообщить о препятствиях, которые вы встретили на пути к осуществлению ваших желаний в области министерства.
Джунковский. — Общие положения политики правительства относительно департамента полиции?
Председатель. — Нет, вообще министерства внутренних дел, а также совета министров.
Джунковский. — Мне очень трудно сказать, потому что в совете министров я не участвовал.
Председатель. — Но вы участвовали в так называемом малом совете? При вас был малый совет?
Джунковский. — Был. Но я не участвовал в нем потому, что это было поручено другому товарищу министра. Я был случайно, может быть, два раза на заседании совета министров, в отсутствие министра, и потом один раз — не помню, какие дела проводились тогда в совете министров, — Маклаков пригласил меня присутствовать. Там проводилась какая-то смета.
Председатель. — При вас произошла смена премьер-министров, когда Коковцов был сменен Горемыкиным? Что вам известно относительно оснований, которые привели к этой смене?
Джунковский. — Этого я точно не могу сказать.
Председатель. — Но вы были в составе правительства, — вероятно, у вас образовалось то или иное собственное мнение по этому вопросу?
Джунковский. — Я думаю, что это было сделано в видах поправения состава совета министров. Вот какое у меня было впечатление.
Председатель. — Но какого рода конкретные задачи имелись при этом в виду? Какие черты в области внутренней политики связаны были с этим поправением совета министров? Может быть, вы скажете что-нибудь об отношении правительства к Государственной Думе?
Джунковский. — Коковцов всегда был большим сторонником Государственной Думы, чем Горемыкин.
Председатель. — Но какие конкретные задания в области этих отношений были поставлены на очередь Горемыкиным?
Джунковский. — Этого я не знаю.
Председатель. — В частности, не можете ли вы сказать что-нибудь о политике Горемыкина, об его отношениях к печати, о его стремлениях?
Джунковский. — Этого я совсем не знаю. Дело в том, что я всегда старался держаться подальше от всего, что непосредственно не казалось меня, и заниматься своим делом, которого у меня было более, чем достаточно.
Председатель. — Что вы знаете о безответственных влияниях на министров вашего времени?
Джунковский. — Вы имеете в виду, собственно, Распутинское влияние?
Председатель. — Да, и влияние окружавших Распутина лиц.
Джунковский. — Этим делом я безусловно занимался, потому что я считал это входящим в сферу моей деятельности, в виду того громадного вреда, который все время приносил Распутин. Я не мог, конечно, обойти это своим вниманием. В виду этого, у меня было учреждено за Распутиным двойное наблюдение: одно гласное, под видом охраны его личности, при посредстве двух человек, другое негласное, тоже при посредстве двух человек. Это двойное наблюдение должно было давать мне точное представление о той обстановке, в которой он находился. Я учредил это наблюдение за ним, когда обратил внимание и на то большое влияние и на то, что многие благодаря его хлопотам получали места. Каждый день я получал рапорты о том, куда Распутин отправлялся, сколько времени где пробыл и кто у него был. При этом, если кто-нибудь из его посетителей оказывался мне неизвестным, я приказывал навести о нем справки. На оснований этих сведений у меня составлялось представление о том, кто, пользуясь влиянием Распутина, домогается получить что-нибудь или достигнуть чего-нибудь. Но наблюдение это было установлено мною не сразу после моего вступления в должность, — насколько я припоминаю, оно было установлено в 1914 году — как раз перед тем, как на него было произведено покушение.
Председатель. — В июле 1914 года?
Джунковский. — Правильно. Значит, в течение целого года после вступления моего в должность наблюдения этого не было. Но влияние его становилось все сильнее и сильнее. Устанавливая за ним наблюдение, я имел в виду добыть известные данные, которые позволили бы обвинить его в каких-нибудь незаконных проделках, — в каких-нибудь, например, незаконных заказах во вред правительству и т. п. Но довести это дело до конца мне не удалось, потому что, после происшествия, которое было с ним в Москве, мне было очень трудно действовать в этом направлении: я встречал невидимый, но очень сильный отпор в этом.
Председатель. — Вы имеете в виду скандал у Яра, где он так неприлично себя вел?
Джунковский. — Да. Этот скандал дал мне повод представить доклад государю.
Председатель. — До вас тоже производилось какое-нибудь наблюдение за Распутиным?
Джунковский. — Говорили, что да, но фактов относительно этого у меня нет.
Председатель. — И следов относительно этого в делах вверенной вам части министерства не осталось?
