Н Пигулевская - Культура сирийцев в средние века
В гомилиях Афраата кроме чисто поучительного материала, разъясняющего этические нормы, и догматических толкований имеются данные, относящиеся к вопросам хронологии, которые интересовали его с точки зрения датировки тех или других событий ветхозаветной истории. Он вычислял время существования земли и строил предположения относительно продолжительности дальнейшего существования и "последних времен" вселенной. Выводы Афраата были приняты сирийскими учеными, они их дополняли, исправляли, но именно эти вычисления послужили основой для последующей работы.
Хронологические выкладки можно найти в нескольких проповедях Афраата. Так, в 21-й, озаглавленной "О гоне-{126}ниях", подсчеты сделаны в 4-м параграфе и на всем протяжении текста 286. В поучении "О виноградной лозе", осмысляющем ветхозаветную историю, в параграфах с 21-го по 46-й подробно определены возможные даты событий, число поколений, а тем самым и лет, которые отделяют события друг от друга 287. Основные этапы, по которым отсчитываются годы, это разрушение Содома, поселение Иакова в Египте, исход из Египта, построение храма и разрушение Иерусалима. Общая сумма лет составляет 1321 год (или 1326), а от разрушения Содома до 665 г. (по селевкидской эре), в котором была написана гомилия, Афраат насчитывает 2276 лет 288.
Илия бар Шинайа (родился в Нисибине в 975 г., ум. после 1049 г.), митрополит Нисибийский, во введении к своему замечательному трактату по хронологии ссылается на "Афраата, персидского мудреца" и приводит таблицу, в которой подсчитывает годы "от Адама до начала эры греков", т. е. селевкидского летосчисления, что составляет 3468 лет 289.
Родители Афраата, персы по происхождению, были, вероятно, язычниками, и сам он перешел в христианство уже в сознательном возрасте 290. Упомянутый Георгий, епископ арабов, на основании VI гомилии, обращенной к "сынам завета", под которыми в IV в. подразумевались люди, принявшие монашеский обет, считает Афраата монахом. В гомилии различаются монашествующие "сыны завета" и отшельники, yydy', которые жили отдельно друг от друга, вне общины, и имели особенно строгий устав. В другом месте он говорит о тех, кто избрал себе путь "сынов завета, отшельников и святых" 291. Есть основания полагать, что Афраат был епископом. Такого мнения придерживался и Георгий, исходя из того, что XIV гомилия обращена ко всем братьям, епископам, пресвитерам, диаконам и всем членам церкви, "всему народу Божиему в Селевкии и Ктесифоне" 292. Еще отчетливее о епископском сане Афраата говорит его высказывание о святом возложении рук (рукоположении), "которое люди от нас принимают только для подтверждения (утвер-{127}ждения) посвящения (sym'), полученного ими" 293. Такие слова, могли выйти только из-под пера епископа 294.
По-видимому, на недоразумении основано предположение о том, что Афраат был архимандритом монастыря мар Маттайа, ставшего впоследствии известным монофизитским центром. Это не соответствует времени основания монастыря, которое, по всей вероятности, относится ко второй половине IV в. 295.
Известно, что глубокие связи существовали между Сирией и Арменией в III-V вв. Бардесан жил некоторое время в Армении, писал ее историю. Вслед за Священным Писанием многие памятники сирийской литературы, в том числе гомилии Афраата, переводились с сирийского на армянский. В крещении или в монашестве Афраат получил имя Иакова, что послужило причиной того, что составленные им проповеди часто приписывались Иакову Нисибийскому (ум. в 338 г.). Под его именем они и значатся в рукописи и издании армянской версии 296. Как указывалось выше, труд "персидского мудреца" датирован и поэтому никак не может быть приписан Иакову. К тому же армянский текст очень близок сирийскому, сохранена лишь с незначительными нарушениями 297 та же последовательность в расположении глав. Письмо, предшествующее всему сборнику и дошедшее во фрагментированном виде, в армянском переводе озаглавлено "Послание Григория Просветителя Иакову, епископу Нисибийскому" 298. Так же ошибочно под именем Иакова эти проповеди упоминает Геннадий, епископ Массилии (Марселя), продолживший между 490-495 гг. сочинение блаженного Иеронима "De viris illustribus". Он сообщает: "Jacobus, cognomento Sapiens, Nisibenae nobilis Persarum modo civitatis episcopus" составил некий труд, и перечисляет подряд названия гомилий Афраата 299. Можно согласиться с предположением, высказанным Ф. Зассе, что эти сведения были получены Геннадием через Иоанна Касьяна, основавшего в Марселе в 415 г. два монастыря, а до того времени побывав-{128}шего в Сирии и Египте, где он посетил ряд местных обителей 300.
Для истории христианства большой интерес представляет отношение к традициям, которые существовали в сирийской церкви. В частности, животрепещущим был вопрос о времени празднования христианской пасхи, которую Афраат считал возможным отмечать согласно восточной традиции, отличавшейся от греко-римской, принятой древней церковью 301.
В число книг Ветхого завета, которыми пользовался Афраат, входили канонические, I и II книги Маккавеев. Новый завет состоял для него из "Диатессарона" Татиана, Деяний и Посланий апостола Павла. Прочие послания им не упоминаются 302, и попытки доказать наличие в его сочинениях цитат из I Послания Петра и I Послания Иоанна не подтверждаются при более точном анализе. Что касается "Диатессарона", то и Ефрем Сирин цитировал его текст в своих толкованиях. На сирийском языке текст гармонии Татиана не дошел, она известна теперь лишь в арабском переводе 303. Близки "Диатессарону" фрагменты на сирийском языке, опубликованные Кьюртоном, хотя они и являются отрывками Четвероевангелия.
Нельзя, не отметить того, что Афраат в своей полемике, в приемах экзегезы, в истолковании обычаев постоянно возвращается к иудаизму, подчеркивая отличие, особенность нового христианского понимания того или иного факта, сообщаемого в писаниях. Возможно, как полагают некоторые исследователи, что "персидский мудрец" пользовался методами, развитыми в иудейских школах. Несмотря на это, его выступления резко направлены против иудеев: и в тексте гомилии о праздновании пасхи и в поучениях о посте, покаянии и других христианских добродетелях.
Справедливо мнение, что Афраат в какой-то мере завершал ранний период истории сирийского христианства. К этому времени на новой основе расцвела во всей своей силе Антиохийская школа экзегезы, и она как бы отодвинула, затмила то, что было дано Афраатом в его проповедях. В последней трети IV в. произошел поворот в сторону сближения со вселенской церковью, с греческой традицией, принятие постановлений вселенских соборов (например, празднование христианской пасхи). Сирийская церковь отказалась от "Диатессарона" и обратилась к литургическому чтению раздельных четырех Евангелий. Все это расходилось {129} с той позицией, которую занимал Афраат, и, возможно, послужило препятствием к более широкому распространению его трудов, к сохранению его влияния в церкви.
5. Ефрем Сирин, "пророк сирийцев"
IV век стал не только веком итогов, но и временем зарождения нового в христианском самосознании. Синтез философских положений эллинизма, языческого гносиса и религиозной мысли христианства привел к новым положениям, новым идеям, которые вслед за выкристаллизовавшимся Никейским символом веры дали толчок к дальнейшему развитию теологической теории, открыли путь к тринитарным и христологическим спорам. В этих идеологических движениях, в освоении и обобщении различных идей существенную роль сыграл сироязычный мир. Овладение сирийцами античной греческой наукой, переводы с греческого, произведенные в V и VI вв., были обусловлены интересом, зародившимся в предшествующие столетия.
Нельзя не отметить и другого явления, занявшего значительное место в идейной жизни этих веков,- оформления монашеской идеологии, проповедовавшей обуздание и покорение плоти во имя господства духа, отказ от семьи, житейских забот, от быта, во имя нового, построенного или на принципах общежития, или полного одиночества, отшельничества, ухода в пустыню.
Мар Афрем, "пророк сирийцев", известный всему христианскому миру как Ефрем Сирин, оставил глубокий след в истории. Его труды охватывали многие стороны культуры, в них вошло то, что было создано его предшественниками. Но наряду с глубоким освоением прошлого творчество Ефрема отмечено личными переживаниями, горячими чувствами чуткой натуры поэтического склада. Он оратор, поэт, музыкант, писатель, одаренный огромным талантом, который он положил на служение вере и созидательной работе церкви. Теоретическое обоснование веры, выработка ее символа были подготовлены эллинистическим философским осознанием теологических положений, которые не раз изменялись под влиянием различных толкований. В то же время остро стоял вопрос о формах литургических, о внесении в богослужение всего того, что уже было достигнуто теорией. Наряду с этим была потребность внести и все глубокие личные переживания. Лирическое начало, любовь к богу, вера, покаяние, скорбь, радость должны были найти выход в молитвенных формулах. {130}
