Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 13. От царствования Феодора Алексеевича до московской смуты 1682 года
По обычаю были призваны в Посольский приказ гости и другие торговые люди и прочтены им статьи Марселиса. Гости смекнули, что хитрый иноземец, которого они очень не жаловали, хочет опять ввести свою братью во внутренние города, прельщая правительство обильным привозом ефимков, и потому подали сказку «Первую статью иноземцы нарушили: в прошлом году много их кораблей пришло в Архангельск после Семена дня (1 сентября); которые пришли и до этого времени, и те торговали до Семена дня малыми торгами, а большими торгами всегда они торгуют на последних днях нарочно, чтоб у русских взять товары дешево, а свои поставить дорого и чтоб в позднем и скором времени русским людям заморских плохих товаров высмотреть было некогда». На вторую статью: «Теперь золотых в Московском государстве еще не умножилось; а что Марселис написал, чтоб иноземцам привозить всюду золотые и ефимки, то этим он хочет с иноземцами у всех русских людей торгами завладеть. Ефимки и золотые у них будут проданы персиянам, армянам, кумыкам и татарам дорогою ценою и вывезены из Московского государства. А если русские люди в Москве и в городах и возьмут у иноземцев за свои товары небольшое число золотых и ефимков, то этих денег в розни в государеву казну не собрать. Иноземцы станут продавать иноземцам же золотые по 40 алтын, а ефимки по 20 алтын и на те деньги станут покупать русские товары дешевою ценою, вполовину против архангельской цены: продаст иноземец 4 золотых по 40 алтын, итого возьмет 4 рубля 26 алтын 4 деньги; на эти деньги купит поташу берковец, даст 5 рублей, а в Архангельске русские люди продают поташ по 9 и по 10 рублей, а на Москве станет приходить поташ иноземцам по 4 золотых берковец. Так и прочие всякие товары переведут у русских людей полуценою перед Архангельском».
Торговый устав отменил множество мелких пошлин: подужное, мыты, сотое, тридцатое, десятое, свальное, складки, повороты, статейные, мостовое, гостиное и другие – и положил их в рублевую пошлину.
В начале устава сочинитель его указал на пример иностранных государств, где торговля считается в числе важнейших государственных дел; в конце по образцу иностранных же государств он принимает меры против роскоши: «В порубежных городах головам и целовальникам у иноземцев расспрашивать и пересматривать в сундуках, ларцах и ящиках жемчугу и каменья неоплошно, чтоб узорочные вещи в утайке не были; от покупки таких вещей надобно беречься, как и в других государствах берегут серебро, а излишние такие вещи покупать запрещают, не позволяют носить их простым, нечиновным людям, чтобы оттого не беднели; также низких чинов люди чтоб не носили шелку и сукна. Надобно удерживать простых людей от покупки таких вещей накладною пошлиною большою и заповедью без пощады: берегут того во всех государствах и от напрасного убожества своих людей охраняют».
Постановив, что воевода архангельский не ведает гостя, который чинит расправу торговым людям, Ордин-Нащокин в конце устава предлагает важную меру, которая приготовляла меры Петра Великого для «собрания рассыпанной храмины», именно предлагает учреждение особого приказа для купцов: «Для многих волокит во всех приказах купецких людей пристойно ведать в одном пристойном приказе, где великий государь укажет своему боярину; этот бы приказ был купецким людям во всех порубежных городах от иных государств обороною и во всех городах от воеводских налог был им защитою и управою. В том же одном приказе давать суд и управу, если купецкие люди будут бить челом на других чинов людей». Явился Приказ купецких дел.
Таким образом, городская жизнь или, лучше сказать, посадская жизнь, жизнь посадских людей перед эпохою преобразования представляет нам борьбу и с чужими, и со своими. Борьба с иностранными купцами кончилась торжеством русских; но важнее была борьба со своими. Борьба эта, как мы видели, проистекала из господствующего в первобытных, неразвитых обществах непосредственного отношения вооруженной части народонаселения к невооруженной, служащей к рабочей, причем первая кормится непосредственно на счет последней. Здесь признаком роста, возмужалости, служит то, что промышленная часть народонаселения хочет высвободиться от этой обязанности непосредственного кормления, обособиться, хочет добыть самоуправление. В Западной Европе это движение обозначилось образованием городских общин, их борьбою с владельцами, потом освобождением сельского народонаселения. Но для того и другого явления необходимо было сильное движение, промышленное и торговое, обогащение, соперничество движимого, денег, с недвижимым, землею. В России в описываемое время видим застой в промышленности и торговле, бедность; в XVII веке видим условия, еще более неблагоприятные для увеличения народного богатства, чем прежде: города и торговые сотни не могут справиться после разгрома Смутного времени, а новые тяжелые войны не перестают истощать их. Из городов, и самых богатых, приходили вести, что денежных доходов не достает на покрытие издержек, на жалованье служащим людям, военным и подьячим. Не давать денежного жалованья, уменьшить его, пишут из Москвы, земли много, землю раздавать. В государстве, где вместо денежного жалованья раздают землю, где земли больше, чем денег, – в таком государстве не думают об освобождении крестьян, напротив, думают об их закреплении, ибо, давши землю, надобно и дать постоянного работника, иначе жалованье не в жалованье. Одно явление объясняет другое; в то время, когда закреп ляются крестьяне в селе, в то время нечего ждать много от города, потому что в селе прикрепляют крестьянина по бедности города. В городе посадские также прикреплены, не смеют уйти под смертною казнью, должны сидеть, работать и платить ратным людям на жалованье, кормить воеводу. Их интересы постоянно в столкновении с интересами вооруженной части народонаселения. Они бьют челом на закладчиков, на крестьян, которые промышляют наравне с ними, но не помогают им в несении тягостей; но, восставая против закладчиков и крестьян, требуя возвращения своей братьи, ушедших в села, они восстают против интересов тех людей за которых заложились закладчики, которым принадлежат крестьяне, к которым ушли их братья, посадские люди, отбывая от тягостей; известно, чьи интересы были затронуты, когда велено было слободы и села в городах, принадлежавшие частным людям, завести за государя, написав жителей их в тягло; известно, как мстили посадским людям за это. Понятно, что при таких отношениях, при таком столкновении интересов первым шагом вперед было выделение посадских людей, чтоб они судились и управлялись сами собою, нужно было изъять их из-под власти и суда воевод, нужно было развести их со служилыми людьми, ибо при таком столкновении интересов, при таком утвержденном веками господствующем взгляде, когда служилые люди смотрели на промышленных людей как на прирожденных своих работников, обязанных кормить их своим трудом, – при таких отношениях и взглядах нечего было думать о союзе, об общей деятельности. Когда два человека враждебно сцепились друг с другом, то прежде всего нужно их развести, а потом уже, когда с постепенною переменою отношений вражда утихнет, настает время думать о примирении, союзе, общей деятельности. Выборы не могли тут помочь, если посадские люди должны были выбирать правителя городу из служилых людей. Таким образом, выделение промышленных людей, высвобождение их из-под влияния служилых людей, совершенное в эпоху преобразования, было делом естественным и необходимым. Но мы видим, что первая попытка принадлежит времени до преобразования, принадлежит предтече преобразователя, ибо как скоро русские люди с головою Ордина-Нащокина стали взглядывать на Запад, так сейчас же увидали, откуда там то, чего недоставало в России, именно богатство, увидали, что оно происходит от сильно развитой торговой и промышленной деятельности, от развития города, и Ордин-Нащокин провозглашает, что торговля есть одно из важнейших государственных дел. В эпоху преобразования мысль эта была вполне усвоена правительством и лучшими людьми, и потому является ряд мер для поднятия торговли и промышленности, и прежде всего торговые и промышленные люди выделяются, рассыпанная храмина собирается.
Состояние города служит нам поверкою состояния сел, и наоборот: если город беден – знак, что село находится в очень неудовлетворительном положении; если земледельческое народонаселение прикрепляется к земле – знак, что город беден. Прикрепление крестьян было результатом древней русской истории: в нем самым осязательным, самым страшным образом высказалось банкротство бедной страны, не могшей своими средствами удовлетворить потребностям своего государственного положения. Такое банкротство в историческом, живом, молодом народе необходимо условливало поворот народной жизни, искание выхода из отчаянного положения, стремление избавиться от гибельной односторонности, в страну сел внести город и этим улучшить экономическое состояние страны. Этот поворот и знаменуется преобразовательною деятельностию, с этого поворота и начинается новая русская история. При несостоятельности собственных средств нужно было сделать заем, и заем был сделан. Как ни велик, как ни тяжел был он для народа, но необходимость и благодетельность его очевидны. Если прикрепление крестьян было естественным результатом древней русской истории, то освобождение их было результатом полуторавекового хода нашей истории по новому пути. Спор между древнею и новою Россиею кончен, поверка налицо.
