Юрий Рубцов - Генеральская правда. 1941-1945
Но даже в том случае, когда права и обязанности штрафников, иные положения, регулирующие повседневную деятельность штрафных частей, были закреплены в законах и подзаконных актах, это отнюдь не являлось гарантией их реализации. В действительности, как показывают доступные историкам документы, многое определялось степенью остроты ситуации на фронте, практикой использования штрафных частей, сложившейся в том или ином соединении, законопослушностью или, наоборот, произволом конкретных командиров и начальников и другими факторами. Сошлемся на мнение профессионального военного юриста, которому самому довелось воевать в постоянном составе ОШР: «Самое же существенное упущение, на мой взгляд, состояло в отсутствии статуса, правового положения, определяющего особое (своей необычностью) место штрафных подразделений. Здесь иные ретивые начальники могли безнаказанно унижать человеческое достоинство "штрафника", бросать людей на заведомо верную гибель, далеко не всегда вызванную интересами достижения боевого успеха: "Штрафники!.."»[130].
Как встретили приказ № 227 в войсках? Из донесений ОО НКВД Сталинградского фронта в Управление ОО НКВД СССР следует, что часть военнослужащих, несмотря на энергичную разъяснительную работу политорганов, по-прежнему не верила в благоприятные перемены на фронте и скептически относилась к мерам, предусмотренным приказом № 227.
«Всегда после приказов все вдвое скорее делается,— без обиняков заявил интендант 3-го ранга Филипченко из 226-й стрелковой дивизии. — Так будет и теперь. После этого приказа Красная Армия удирает от Ростова до Сальска вдвое быстрее...»
Помощник начальника штаба 6-й гвардейской кавалерийской дивизии Глагаев говорил своим сослуживцам: «Если бы этот приказ был раньше, то мы были бы давно разбиты».
От командиров и начальников не отставали и подчиненные. Командир отделения роты противотанковых ружей из 76-й стрелковой дивизии Галето так «разъяснял» суть сталинского приказа: «Все равно люди, попавшие в штрафные роты, убегут на сторону противника, так как отступать им будет нельзя».
«Подогнал [немец] уже всех к р. Волге, что тогда делать, или топись, или убьет он нас на берегу, или же всех заберет в плен. Возле города Сталинграда — Царицына будет большая бойня». Это строки из письма рядового Чечкова.
В то же время многие командиры и бойцы рассматривали приказ «Ни шагу назад!» в качестве дополнительного и сильного средства укрепления стойкости войск. «Приказ тов. Сталина справедливый и своевременный, — заявил на митинге командир пулеметного эскадрона 20-го гвардейского кавалерийского полка старший лейтенант Компаниец. — Я теперь сам буду, невзирая на лица, призывать трусов и паникеров к порядку. Погибнет Родина, погибнем и мы».
Кое-кто даже сетовал на то, что документ издан с некоторым запозданием. Красноармеец 1034-го стрелкового полка Найман говорил: «Если бы этот приказ был издан в начале июня, наша дивизия не оказалась бы в Сталинградской области, а крепко дралась бы за Украину»[131].
Впечатлениям от приказа, зафиксированным по горячим следам, созвучны и воспоминания фронтовиков. «Мне эта горькая правда казалась справедливой, а суровая жесткость — оправданной. Ясно было, что дошло до края, до точки, дальше некуда, — рассказывал о своем потрясении от 227-го приказа писатель Л.И. Лазарев. — Так был настроен не только я, но и все мои товарищи... Очень многие понимали или чувствовали, что надо во что бы то ни стало выбираться из той страшной ямы, в которой мы оказались, иначе гибель, крах всего»[132].
Юридически штрафные части существовали в Красной Армии с 28 июля 1942 г. до окончания советско-японской войны. В соответствии с Перечнем № 33 стрелковых частей и подразделений (отдельных батальонов, рот, отрядов) действующей армии, составленным Генеральным штабом ВС СССР в начале 60-х гг. прошлого века, их общее количество составило 65 отдельных штрафных батальонов (ОШБ) и 1048 отдельных штрафных рот (ОШР), причем это число не оставалось постоянным и уже с 1943 г. стало снижаться. Проведенные в последнее время военным юристом А.В. Морозом подсчеты позволили исключить повторный учет одних и тех же батальонов и рот, допущенный в генштабовском перечне, и уточнить цифры — 38 ОШБ и 516 ОШР[133].
Всего в их составе, согласно архивным отчетно-статистическим документам Генерального штаба ВС СССР, довелось воевать 427 910 военнослужащим переменного состава. Разбивка по годам: 1942 г. — 24 993 человека, 1943 г. — 177 694 человека, 1944 г. — 143 457 человек, 1945 г. — 81 766 человек[134].
При примерной ежегодной численности действующей армии в 6—6,5 млн. человек доля штрафников ничтожна — от 2,7 процента в 1943 г. до 1,3 процента в 1945 г.
Материалы статистического исследования, проведенного в Генеральном штабе ВС РФ, дают возможность проследить динамику изменения количественных параметров на примере 1944 г., когда все фронты вели наступательные операции. Количество штрафных частей и численность их переменного состава характеризовались следующими показателями:
— общее количество штрафных батальонов на всех фронтах колебалось от 15 (в январе) до 8 (в мае), а среднемесячное их число равнялось 11, при этом среднемесячная численность штрафников в одном батальоне составляла около 226 человек;
— общее количество штрафных рот во всех армиях колебалось от 199 (в апреле) до 301 (в сентябре), а среднемесячное число рот составляло 243, при этом среднемесячная численность штрафников в одной роте составляла 102 человека.
Таким образом, одновременно в штрафных формированиях находились чуть более 27 тыс. человек, при том что численность действующей армии на начало 1944 г. составляла 6,4 млн. человек.
Ясно, что эти цифры не позволяют говорить о сколько-нибудь заметной, тем более решающей роли штрафных формирований в войне. Тем не менее было бы несправедливым преуменьшать вклад штрафников в достижение Победы.
Некоторые авторы видят в учреждении штрафных частей лишь проявление жестокой природы советского политического режима. В самом деле, не подлежит сомнению, что главный спрос за огромные людские и материальные потери, понесенные советским народом к этому времени, должен быть с самого автора приказа № 227 и его ближайшего окружения, не сумевших должным образом подготовить страну к отражению гитлеровского нашествия. Очевидно и стремление высшей власти переложить на других вину за собственные ошибки и преступления. Но это не повод, чтобы изменять объективности при оценке тех возможностей, которые при всей репрессивной природе штрафных частей выпадали штрафникам для возвращения себе честного имени.
В соответствии со сталинским приказом их бросали на наиболее тяжелые участки фронта. Опасность погибнуть была у штрафника большой, но все же не стопроцентной. Человек получал шанс сохранить жизнь, а то и отличиться. Сама возможность выбора означала очень многое. Как до учреждения штрафных батальонов и рот могла сложиться судьба военнослужащего, уклонившегося от боя, не подчинившегося приказу командира, освобожденного из плена, наконец, дезертира? Законы военного времени предусматривали за большинство воинских преступлений расстрел, в лучшем случае длительное заключение в исправительно-трудовом лагере или колонии. У штрафника же была возможность вернуться на передовую и в бою заслужить снятие судимости. Иначе говоря, направление в штрафную часть представляло собой реальную альтернативу крайним мерам уголовного наказания.
Многие авторы, пишущие на эту тему, такой альтернативы предпочитают не видеть, судя о том времени с позиции сегодняшнего дня. Но принцип историзма обязывает учитывать многоликость тогдашнего политического режима, характер взаимоотношений власти и народа, особенности законодательства 40-х гг., специфику военного времени, законы и порядки которого всегда более суровы в любой стране, неважно — тоталитарной или демократической. Можно ли в связи с этим игнорировать конкретную ситуацию, сложившуюся во второй половине 1942 г. на советско-германском фронте?
Приведем мнение Героя Советского Союза генерала армии П.Н. Лащенко, который в дни опубликования приказа № 227 был заместителем начальника штаба 60-й армии генерала И.Д. Черняховского. «Законы войны объективны. В любой армии солдата, бросившего оружие, всегда ждало суровое наказание, — рассуждал генерал. — Штрафные роты и батальоны, если не усложнять, — те же роты и батальоны, только поставленные на наиболее тяжелые участки фронта. Однако фронтовики знают, как все условно на войне: без жестокого боя немцы не отдавали ни одной деревни, ни одного города, ни одной высоты... Пребывание в штрафниках даже не влекло за собой судимости.
Так чем же были штрафные подразделения? — задавался вопросом П.Н. Лащенко и сам же отвечал: — Шансом для оступившегося, смалодушничавшего, совершившего промах возможностью искупить свою вину, снять с себя черное пятно, часто ценой собственной крови»[135].
