Вик Спаров - Полная история масонства в одной книге
«Объединенных братьев» вдохновляла надежда на то, что вскоре Наполеон объединит под своим началом все территории поделенной Польши, что, как они чаяли, приведет к постепенному росту и укреплению польского масонства, к возрождению старых польских лож («Святынь Изиды», «Богини Элевзис», «Северного щита» – в Варшаве, «Побежденного предрассудка» – в Кракове) и к переходу прусских лож в зависимость от Парижа.
Однако политические события 1812–1813 годов вновь создают перебои в деятельности масонских организаций, хотя, несмотря на официальное постановление Великого Востока Польши от 30 января 1813 года о временном закрытии лож, некоторые из них (в том числе и сам Великий капитул) продолжают тайно вести работу в течение всего 1813 года. Благотворительные масонские общества в Варшаве, Вильно, Кракове и других городах, управляемые избранными из среды местных лож комиссиями, оказывают деятельную помощь военнопленным, находящимся в госпиталях больным и семьям погибших.
В новую фазу деятельности польское масонство вступило только в 1815 году, когда, согласно постановлению Венского конгресса, значительная часть Великого герцогства Варшавского была присоединена к Российской империи.
Польские масоны, назвавшие, как уже говорилось выше, в конце XVIII века (вероятно, в порыве верноподданнических чувств) одну из лож в честь «великодушной русской монархини», а затем перенесшие свое почитание на Наполеона, «посланного для освобождения польского народа», теперь, после его падения, вновь обратили свои взоры к России, к восходящей звезде русского императора, который оказывал знаки внимания Костюшко, дружил с Адамом Чарторыйским и даже не пожелал при въезде в Краков принять ключи от мэра города, называя себя «не победителем, а другом поляков». В жизни польского масонства начинается очередная стадия – полоса веры в нового «воскресителя» Польши, императора Александра I.
Александр I благосклонно принимал выражения верноподданнических чувств со стороны поляков. Как дальновидный политик он в данном случае руководствовался двоякой целью: с одной стороны, он хотел использовать польское масонство для проведения в жизнь своего проекта о слиянии Литвы и Польши, а с другой – насаждая масонские ложи одновременно и там, и там и влияя при их посредстве на общественное мнение, он путем восстановления прежней польско-литовской унии стремился подготовить унию политическую.
Исполнителем своих планов Александр I избрал генерала Александра Рожнецкого, ставшего в 1816 году заместителем Великого Мастера Великого Востока Польши.
С нашей стороны было бы непростительно упустить два весьма любопытных факта в истории польского масонства. В первом случае речь идет о проекте реформы масонства, который разработал профессор университета в Вильно, доктор философии и медицины Яков Шимкевич, состоявший членом местной ложи «Усердный литвин». В своем проекте Шимкевич предлагал исключить все и всяческие тайны из обрядов и деятельности масонских организаций. 16 марта 1818 года, на заседании ложи, он высказался в том духе, что на ниве просвещения и благотворительности, кои составляют непосредственную цель масонства, какие бы то ни было тайны совершенно излишни: они, мол, «являются притворством, очень дорого обходятся и способствуют дурной славе, так что орден вполне может существовать и без них».
За проект Шимкевича проголосовали 17 членов ложи, преимущественно профессора того же университета, и вместе они в восточной части Вильно учредили новое, реформированное франкмасонское товарищество под тем же названием – «Усердный литвин».
Второй случай относится к 1819 году, когда майор 4-го линейного полка Войска Польского Валериан Лукасинский выступил с проектом создания «национального» масонства. Суть проекта состояла в ограничении идеи человеческого братства, являющегося конечной целью масонства. По мысли Лукасинского, «национальное» масонство, хотя бы на первых порах, должно объединять в духе мира и братства не весь род человеческий, а только одних поляков. Масонское строительство, по мнению Лукасинского, должно вначале вестись в одной лишь Польше, и его целью должна быть реставрация польского государства в самых широких пределах. И только добившись освобождения своей родины, польские «национальные» масоны должны были распространить свою деятельность на все славянство, а затем и на все человечество.
Этой цели служили специально разработанные им обряды и символика, олицетворявшие только польское отечество: масштабами ложи были «великая горная цепь, два моря и две реки» (границы прежней, великодержавной Польши – Речи Посполитой), «братья» собирались у «алтаря отечества, поврежденного сверху, но стоящего на прочном фундаменте» (территория Польши, «урезанной» или «поврежденной» на Венском конгрессе, но неизменно прочной в основании) и присягали возвратить алтарю его прежний блеск, то есть не щадя сил своих бороться за возрождение родины.
Лукасинский пошел еще дальше и истолковал в чисто «польском духе» даже канонический масонский миф о Хираме, главном строителе Соломонова храма, трижды раненном и в конце концов убитом тремя подмастерьями, который завещал своим потомкам дело восстановления храма из развалин. Идею восстановления Соломонова храма, то есть нравственного исправления рода человеческого, Лукасинский применил к Польше, нуждавшейся, как и все человечество, в возрождении. Смерть праведного и невинного Хирама олицетворяла, согласно его толкованию, политическую смерть Польши, раздел ее между соседними государствами: трое убийц аллегорически представляли три державы, участвовавшие в разделе; а долг потомков Хирама – бороться с врагами до тех пор, пока не будет восстановлен Соломонов храм, – призван напоминать «национальным» масонам об их обязанности сражаться с врагами своей родины до полного восстановления последней. Наконец, чудесное воскресение Хирама – это символ воскресения «невинно убиенной» Польши.
«Национальное» масонство просуществовало недолго. Уже в 1820 году, под давлением русских властей, преследовавших масонство, а также из-за того, что в его среду проникли крайние течения, Лукасинский объявил национально-масонские ложи закрытыми. Вслед затем был нанесен окончательный удар и по Великому Востоку Польши.
В ноябре 1822 года был издан указ о закрытии в Польше всех тайных обществ как могущих «возбудить подозрение, даже если бы они собирались с самыми лучшими намерениями» и были конфискованы все масонские архивы, украшения и знаки. В Литве не ограничились одной только конфискацией, а пошли еще дальше: генерал-губернатор Вильно Римский-Корсаков распорядился «истребить» масонское имущество, «чтобы и памяти о нем не осталось». Во исполнение этого приказа 25 апреля 1823 года в присутствии полиции были сожжены подсвечники, звезды, мертвые головы и другие ритуальные предметы польских масонов, а сам орден на многие годы «впал в оцепенение».
Адоптивные, или смешанные, ложи
Выше, при рассмотрении масонства в отдельных странах, мы не раз уже упоминали о существовании так называемых адоптивных, или смешанных, лож, принимавших в свои ряды, наряду с мужчинами, и женщин. Считается, что первая смешанная ложа появилась в Гааге в 1751 году, однако есть версия, правда, до сих пор ничем не подтвержденная, что женское масонство в качестве продолжателя женских жреческих орденов Древнего мира появилось одновременно с образованием мужских лож. Как бы то ни было, наиболее заметными в Европе среди подобных лож стали французские, весьма активно действовавшие в период с 1770-х по 1780-е годы. Надо, однако, сказать, что по «Конституции» Андерсена от 1723 года женщин категорически запрещалось принимать в масоны. Этот запрет вовсю действовал в Великобритании и в британских колониях в Америке (до обретения ею независимости, после чего Америка по числу «женских» лож быстро обогнала Европу), но континентальная Европа его нарушала.
Адоптивные ложи давали дамам возможность общаться в кругу своих единомышленниц, разделявших просветительские и филантропические идеалы, молиться Великому Архитектору Вселенной – Богу масонов и ньютоновской науки, придумывать ритуалы и произносить речи. Главной фигурой на женских масонских церемониях была «королева амазонок». В окружении «сестер», наделенных военными званиями, «королева» совершала обряды инициации не только женщин, но и мужчин. Катехизисы адоптивных лож призывали женщин сопротивляться несправедливой власти мужчин, сбросить с себя их иго, подчинить отношения в семье своей воле и распоряжаться частной собственностью на равных с мужьями правах. На одной из церемоний «королева» вопрошала «великого патриарха», на каком основании мужчины считают себя собственниками и хозяевами женщин, а затем требовала, чтобы «сестры» освободились от этого рабства и относились к мужчинам, которые не примут их свободы, как к тиранам. Таким образом, в 1780-е годы французские масонские ложи способствовали если не эмансипации, то значительному прогрессу в отношениях между мужчинами и женщинами. Поэтому неверно было бы думать, что француженки приобщались к Просвещению только в собственных гостиных или в частных парижских салонах, – нет, этот процесс происходил и в адоптивных ложах.
